— Ну, так порекомендуйте ему нырнуть в Тихий океан и не всплывать. Я знаю одно глубокое местечко с полным набором акул. — Он подкрепился половиной второго стакана. — Валяйте, выкладывайте. Чего ему от меня надо, и во что это мне обойдется?

— Ни во что. Я буду с вами откровенен. (О нет — далеко не до конца!) Я приехал к вам практически по собственному почину. В поисках информации.

— О чем бы?

— О миссис Фергюсон.

Он взвесил мой ответ и пришел к тому выводу, на который я его и наталкивал.

— Ну, и как поживает их брак?

— Не очень. Разумеется, это между нами.

— Разумеется, — ответил он, стараясь скрыть злорадство. — Я знал, что долго это не протянется. Такая девочка, как Холли, с ее-то будущим, связывается с ископаемым. Так кто же с кем разводится?

— Об этом говорить еще рано. Сформулируем так: полковник Фергюсон женился на женщине, о которой не знал ничего. Шесть-семь месяцев спустя он решает навести справки о ее прошлом. И я подумал, что вы могли бы тут помочь.

— С клиентами я так не поступаю. Даже с бывшими. А кроме того, — добавил он с кривой улыбкой, проводя ладонью по макушке, — что мне с этого перепадет?

Глаза у него были рыбьи, и я без всяких угрызений вываживал его, как рыбу.

— Она ведь связана с вами контрактом? Если будет работать?

— А зачем ей работать, когда она за развод отхватит куш?

— Если на развод подаст он, никакого куша ей не видать. И уж тем более если брак признают недействительным.

В нем вновь взыграло тайное злорадство. И он ощутил родство наших душ.

— Ах, вот что! Как, вы сказали, ваше имя? Билл?

— Билл.

— Зовите меня Майклом, Билл. — Он обошел письменный стол и плюхнулся во вращающееся кресло. — Так какие сведения тебе требуются?

— Да все, что вам известно. Ее семья, интересы, характер, привычки, мужчины в ее жизни.

— Черт! — сказал он. — Такой свиньи я ей подложить не могу. Своим клиентам я верен. С другой стороны, ей же лучше, если она снова начнет сниматься. Такой девочке вредно ломать свою карьеру. Черт, я окажу ей услугу, и кино тоже. Но если она узнает, тогда что?

— Не узнает. Даже Фергюсон от меня ничего не услышит. Все это строго для общего ориентирования.

— Будем надеяться, Билл. Я же искренне к девочке привязан. И не хотел бы, чтобы между нами пробежала черная кошка. Ты понимаешь?

— Понимаю. Отлично понимаю, Майкл.

— Вот и хорошо. Мы друг друга понимаем. Если ты на меня сошлешься, я буду все отрицать. (Но сведения, которыми он жаждал поделиться, уже пузырились на его губах.) Для целей развода, полагаю, тебе всего интереснее узнать, спала ли она с кем ни попадя.

— Не только. Но это тоже. Так как же?

— Ничего сенсационного. Мужчины ей нравились. Большинство ее друзей были люди в возрасте.

— Назвать какие-нибудь имена вы можете?

— А зачем они — если это для общего ориентирования?

— Вы же сказали, что должны были оберегать ее от беды?

— Естественно. Одна из моих обязанностей по отношению ко всем клиентам. Я, Билл, стараюсь быть им вторым отцом. А у Холли нет отца, который мог бы давать ей советы.

— Так от какой беды вы ее уберегли?

— Она совсем не умеет обращаться с деньгами. В неделю получала всего четыре сотни. А разные фантазии при маленьком жалованье сильно подрывают кредит. Вот у нее и были всякие неприятности с кредитом.

— Долги? Он кивнул.

— На что она тратила деньги?

— Больше всего на одежду и побрякушки.

— И наркотики?

Он прищурился на меня:

— Билл, ты не любитель валять дурака, а?

— Нет, Майкл. Так она употребляет какие-нибудь наркотики?

— Сомневаюсь. Хотя категорически утверждать не могу. Их ведь употребляют люди, про которых такого никак не подумаешь. А у тебя есть причины подозревать наркотики?

— Ничего определенного. Просто пришло в голову.

— А почему, можно спросить?

— Ну, во-первых, это основание для расторжения брака. Нет, в суд мы обращаться не намерены. Нам просто нужен какой-нибудь рычаг.

— Понятно, понятно. — Он вновь ощутил во мне родственную душу. — Вот только на наркотики лучше не рассчитывай. Я ведь за этим слежу. И работать с наркоманом не буду, это против моей профессиональной этики. Разве что он... или она уже... — Он запнулся в поисках нужного слова.

— Уже добились успеха?

— Во-во, уже утвердились. Тогда ответственность лежит не на мне.

— А когда вы взяли Холли, она уже утвердилась?

— Черт! Нет, конечно. Ноль без палочки. Вот что меня бесит. Ни одной приличной роли ни разу не получила. А имущество — только одежда, что на ней. Но я разглядел в ней что-то. У меня на талант глаз особый. Я распознал что-то свое, единственное, и взращивал, как цветок. — Голос его обрел напевную лиричность. — Я научил ее говорить. Я ее пигмалионизировал.

— Что-что?

— Пигмалионизировал ее. Это литературная иллюзия. Из одной пьесы. Ну, будто ты Бог, понимаешь? Я ей даже имя дал. И биографию.

— А своей у нее разве не было?

— У кого же ее нет? Только свою она утаивала. Ни словечка, кто ее родители или откуда она. Если у нее есть близкие, она их стыдится. А может, опасалась, что они ей помешают. Когда я попробовал ее расспросить, она заперла роток на замок. — Он помолчал, рассеянно листая лежавший перед ним номер «Голливуд вераити». — А может, боялась их. Вела она себя так, словно чего-то опасалась.

— И вы о них совсем ничего не знаете?

— Ровным счетом ничего, Билл. Насколько мне известно, ни от каких родственников известий она не получала и не желала получать. Все документы она подписывала Холли Мэй.

— А ее настоящая фамилия?

— Дай-ка вспомнить! — Он сморщил физиономию, как шимпанзе. — Фамилия нечастая, но для серьезных ролей абсолютно неподходящая. Холли Мэй я подобрал в масть образу, который творил для нее. — Он умолк.

— Дотти... — сказал он затем. — Дотери. Д-о-т-е-р-и. — И увидел, как я переменился в лице. — Говорит о чем-нибудь?

— Не исключено, — ответил я любезно. (Дотери — одна из фамилий в списке миссис Уэнстайн!) — Вы сказали, что большинство друзей Холли, ее друзей-мужчин, были много старше нее?

— Совершенно верно. Ей нравилось отцовское внимание. У многих актрис так, не знаю почему.

— А молодых людей в ее жизни не было?

— Были, конечно. Электрой ее не назовешь. Время от времени я встречал ее и с куда более молодым эскортом. Некоторое время она очень интересовалась одним мальчиком. Мне она не докладывала, но я не слепой.

— Когда это было?

— Вместе я их видел прошлой весной и летом в клубах. Терлись коленями под столиком, ну и прочее в том же духе. Сколько времени это продолжалось, не знаю.

— А его фамилия?

— Не помню. Она нас познакомила, когда я столкнулся с ними в Лас-Вегасе. Но я не обратил на него внимания. Так, еще один бездельник. Сторож на автостоянке со смазливой рожей.

— Имя Ларри Гейнс вам слышать не случалось? Или Гарри Хейнс?

— Точно не скажу. Может быть. — Он тщательно выбирал слова.

Я достал фотографию Ларри Гейнса, встал и положил ее на «Вераити».

— Вы его узнаете? Спир вгляделся в снимок.

— Это он.

— Что они делали в Лас-Вегасе?

— Занимались музыкой.

— Вы это точно знаете?

— Логический вывод. Я сидел с Холли за рюмкой у нее в номере. Вваливается красавчик — у него был свой ключ. Уже собрался мне врезать, но тут Холли объяснила, кто я. — Он ухмыльнулся. — Ее персональный евнух.

— Очень интересно.

— Почему? Или это еще продолжается? Они по-прежнему занимаются музыкой?

— На такой вопрос мне лучше не отвечать.

— Ну и хорошо, Билл. Всегда восхищался людьми, которые умеют молчать. И полагаюсь на тебя. Если из этого разговора что-то воспоследует, так его никогда не было. Мы друг друга в жизни не видели.

Меня это вполне устраивало.

Машины на Уилтшире и Сан-Висенте то рвались вперед, то еле ползли. До своей конторы я добрался только в начале шестого. Белла Уэнстайн ждала за своим столом. Она улыбнулась мне довольно криво.