— Как я могу? Чем я защищен? Драться я не способен и особым умом не отличаюсь.

— Вот ведете вы себя не особенно умно. Видимо, вам что-то известно об убийстве и вы намерены скрывать это, пока не будет поздно!

Он заерзал на сиденье и отвернул лицо. Шея у него была тонкая и слабая, точно у ощипанного цыпленка.

— Бродмена убил какой-то Донато. Я по радио слышал. Может, кончим на этом?

— Нет, не кончим, если это не так.

— Донато убили, верно?

— Да. Его застрелил Пайк Гранада. Вы ведь Гранаду знаете?

— Само собой. По работе встречаюсь. — По его длинному узкоплечему туловищу пробежала дрожь. Оно испуганно скорчилось на сиденье, подобрав колени. — По-вашему, я хочу, чтобы и меня пристрелили? Отвяжитесь от меня. Я ж не герой.

— Это заметно.

На протяжении нашего разговора приемник то начинал бормотать, то стихал. Но теперь ритм диспетчерского голоса убыстрился. Уайти протянул руку и усилил звук. Голос объявил, что новый голубой «империал» был засечен на скорости шестьдесят миль — направляется по Оушен-бульвару к востоку от пристани.

Я крикнул, перекрывая голос диспетчера:

— Гранада что-то сделал с Бродменом?

Уайти притворился глухим. Голос диспетчера гремел, как голос Рока. «Империал» столкнулся с грузовиком на пересечении Оушен-бульвара с Раундтейбл-стрит. Патрульной машине службы движения номер семь следовать к месту происшествия. Несколько секунд спустя диспетчер передал сообщение, что шофер ранен.

— Вот видите! — расстроенно воскликнул Уайти. — Из-за вас я чуть было не проморгал дорожную катастрофу!

Он включил сигнал и негромко гуднул. Его толстенький напарник, освободитель комаров, выбежал из гаража. Машина выкатила на улицу и, заведя свою песнь сирены, помчалась к Оушен-бульвару.

Я поехал следом. У полковника Фергюсона был голубой «империал».

Длинный голубой автомобиль расквасил нос об алюминиевый бок автоприцепа. Регулировщик дирижировал движением вокруг поврежденных машин. У тротуара другой полицейский разговаривал с дюжим детиной в замасленном комбинезоне. С сердитым сочувствием они поглядывали вниз на третьего человека, который сидел на краю тротуара, пряча лицо в ладонях. Это был Фергюсон.

Уайти и его напарник выскочили из машины и зарысили к нему. Я не отставал от них. Уайти озабоченно спросил у полицейского:

— Бедняга сильно пострадал, Мейен?

— Не очень. Но лучше все-таки свезти его в больницу.

Фергюсон поднял голову.

— Чушь. Никуда меня везти не надо. У меня все нормально.

Он явно выдавал желаемое за действительное: из его ноздрей в рот ползли червячки крови.

— Поезжайте-ка в больницу, — сказал Мейен. — Похоже, у вас нос сломан.

— Пустяки. Не в первый раз. — Фергюсон был немного пьян от шока. — Мне надо глотнуть чего-нибудь покрепче, и все как рукой снимет.

Мейен и санитары переглянулись, тревожно улыбаясь. Детина в комбинезоне буркнул, ни к кому не обращаясь:

— Видно, уже перебрал. То-то попер на красный свет. Фергюсон услышал его и рывком встал на ноги.

— Уверяю вас, я не пил. Но всю ответственность за случившееся беру на себя и приношу извинения за причиненные вам неудобства.

— Еще бы! А кто будет платить за ремонт прицепа?

— Я, разумеется.

Фергюсон делал все, чтобы ему вчинили внушительный иск, и я не мог не вмешаться:

— Ничего больше не говорите, полковник. Возможно, вина и не ваша.

Мейен набросился на меня:

— Он держал на бульваре скорость в шестьдесят миль. Лепил нарушение на нарушение. Да вы поглядите на его тормозной след!

Я поглядел. Широкие черные полосы, которые фергюсоновские покрышки оставили на бетоне, тянулись почти на двести футов.

— Я же принес извинения.

— Это не так просто, мистер. Мне надо знать, как это произошло. Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Фергюсон, — ответил я. — И полковник Фергюсон не обязан отвечать на ваши вопросы.

— Как бы не так! Почитайте Правила дорожного движения.

— Я их читал. Я адвокат. Он представит вам объяснения позже. А сейчас он, совершенно очевидно, не в полном сознании.

— Правильно, — сказал Уайти. — Мы отвезем его в больницу, и все будет в порядке.

Он положил бледную худую руку на плечо Фергюсона, как мясник, щупающий тушу. Фергюсон нетерпеливо дернулся, оступился и чуть не упал. Он смотрел вокруг на разрастающееся кольцо зевак, и в глазах у него рождался страх.

— Выпустите меня отсюда. Моя жена... — Он прижал ладонь к лицу и отнял всю в крови.

— Ваша жена? — переспросил Мейен. — Она была в машине?

— Нет.

— Как произошло столкновение? Что вам вообразилось? Я встал между ними:

— Полковник Фергюсон ответит на необходимые вопросы позднее, когда придет в себя.

И, сжав костистый локоть Фергюсона, провел его через толпу к моей машине.

Мейен шел за нами, размахивая бланками протоколов.

— Куда это вы собрались?

— К врачу. На вашем месте я бы не торопился раскручивать это дело.

Я открыл дверцу перед Фергюсоном. Он забрался внутрь сам, не пожелав воспользоваться моей помощью. Мейен моргая смотрел нам вслед, а пальцы его теребили книжку бланков.

— Куда ни повернись, всюду вы, а? — сказал Фергюсон.

— Я случайно слушал полицейское радио, и тут сообщили про вашу машину. У вас есть в городе свой врач?

— Я по врачам не хожу! — Он гнусаво фыркнул через поврежденный нос. — Послушайте, мне надо выпить. Мы никуда не могли бы заехать?

Я отвез его в гриль-бар ближе к окраине. Полуденные посетители рассосались, и лишь за двумя-тремя столиками несколько человек еще допивали свой обед. Я провел Фергюсона в глубь помещения и порекомендовал ему умыться.

Из уборной он вышел в несколько более пристойном виде и заказал виски со льдом. Я заказал бутерброд с мясом. Как только официант ушел, Фергюсон наклонил ко мне через столик свое истерзанное лицо. Глаза у него были беспросветно унылыми.

— Что вы за человек? Могу я вам довериться?

— По-моему, можете.

— А вы не просто увиваетесь вокруг в надежде, что вам отвалится кругленькая сумма?

Вопрос был оскорбительный, но я не стал оскорбляться. Ради откровенного разговора стоило кое-что вытерпеть.

— Вполне естественная надежда, верно? Но деньги для меня еще не все, как, возможно, вы уже заметили.

— Да. Вы со мной говорили без экивоков. Хотелось бы мне поверить, что и я могу говорить с вами прямо. — Его голос дрогнул. — Видит Бог, мне надо с кем-то поговорить.

— Валяйте. Моя профессия подразумевает умение слушать и забывать услышанное.

Официант принес виски. Фергюсон жадно припал к бокалу, а потом поставил его со стуком.

— Я хочу прибегнуть к вашим профессиональным услугам, мистер Гуннарсон, что гарантирует вашу забывчивость, верно? Без права разглашения и все такое прочее.

— Для меня это вполне серьезно.

— Я не хотел вас задеть. Нет, я отдаю себе отчет, что держался с вами непростительно грубо, когда все это началось. Приношу свои извинения. — Он старался быть сдержанным и обаятельным. Мне он больше нравился несдержанным и естественным.

— Извинения не нужны. Вы были в шоке. Но мы не сдвигаемся с места.

— Сдвинемся, если договоримся. Согласны вы быть моим юридическим советником в этом деле?

— С удовольствием. До тех пор, пока не будут затронуты интересы моей клиентки. Моих других клиентов.

— Каким образом?

— Подробности можно опустить. Моя клиентка находится сейчас в окружной тюрьме. Она оказалась втянутой в дела Ларри Гейнса. Сама о том не подозревая, как и ваша жена.

Его глаза дрогнули.

— И, как вашей жене, — добавил я, — ей приходится терпеть последствия.

Фергюсон с зевком вздохнул.

— Я сегодня видел Гейнса. Вот почему я потерял голову. Послал всякую осторожность к чертям и попытался его нагнать. Только Богу известно, что произойдет теперь.

— Деньги вы отвезли?

— Да. И увидел его. Мне было велено взять картонную коробку, положить в нее деньги и оставить картонку на переднем сиденье, а дверцу не запирать. По их указанию я припарковал машину на Оушен-бульваре неподалеку от пристани и ушел, оставив ее стоять там с деньгами внутри. Мне было приказано дойти до конца пристани. Это шагов двести.