Другие обитатели клиники спешили к двери.

– Пойдемте, – встала и Луиза. – Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.

В коридоре она посмотрела на Флетча.

– Стирая вашу одежду, я полюбила вас.

У раскрытой двери Флетч обернулся.

– Вы не станете возражать, если я как-нибудь приглашу вас на чашку чая?

Луиза Хайбек покачала головой.

– Сомневаюсь, что меня будет мучить жажда.

Флетч несколько раз позвонил, подождал, но дверь дома 12339 по Полмайр-драйв так и не открылась. Солнце уже садилось. Холодало. На подъездной дорожке не стояли машины, на двери не висел венок. Луиза Хайбек осталась в доме для умалишенных. Роберт Хайбек терзался в монастыре. Нэнси Хайбек жила в нищете с мужем, самозванным поэтом. Дональда Хайбека убили.

А Жасмин?

Флетч отступил от двери и посмотрел вверх, на окно, в котором в прошлый раз качнулась занавеска.

Занавеска качнулась и теперь.

Флетч широко улыбнулся, помахал рукой и направился к автомобилю, стоящему у тротуара.

Когда он садился за руль, дверь дома 12339 по Полмайр-драйв открылась. В проеме возник женский силуэт.

Флетч захлопнул дверцу и зашагал обратно к дому,

Она спустилась со ступенек. Дверь за ее спиной захлопнулась.

– О, черт, – воскликнула женщина. – Как же я попаду в дом?

– Вы Жасмин?

Она кивнула. Вблизи женщина выглядела старше, чем издалека. Толстый слой косметики на лице, выщипанные брови, крашеные волосы.

– Моя фамилия Флетчер. Я работаю в «Ньюс трибюн».

– Как же мне попасть в дом?

– Кухарки нет?

– Мне нечем ей платить. Она ушла.

– А почему вы вышли на улицу?

– Из любопытства. – Наряд Жасмин ни в коей мере не напоминал траурный: желтый, с глубоким вырезом пуловер, зеленые брючки, туфельки на шпильках. – Утром вы оставили здесь ворох одежды. Это же одежда Дональда.

– Извините, что не смог почистить ее перед тем, как привезти сюда.

– Одежда как-то связана с расследованием убийства?

– Нет.

– Я так и подумала. Дональд ушел в другом костюме.

– Я понимаю. Но это тоже его одежда. Я просто вернул ее.

– Вот и хорошо. – Объяснение, похоже, полностью ее устроило. Она оглянулась на дом. Куда больше волновала ее захлопнувшаяся дверь.

– Жасмин, я в недоумении.

– Мы тоже.

– Дональд говорил вам, что собирается пожертвовать пять миллионов долларов музею?

– Нет.

– Не говорил?

– Ни разу. Музею? Вроде бы в утренней газете написано, что он хотел отдать деньги какому-то человеку.

– Он обсуждал с вами религиозное искусство? Показывал вам какие-либо картины, скульптуры?

– Никогда. Религиозное искусство? Я думала, что религиозными могут быть только люди.

– Он говорил с вами о религии?

– Нет. В последнее время он читал толстые книги, вместо того чтобы спать. Большие романы.

– Он говорил вам о посещении монастыря в Томасито?

– В котором находится его сын? Нет. И я там никогда не была.

– Он намекал, что собирается уйти в монастырь?

Ее глаза широко раскрылись.

– Нет!

Посмотрел на дом и Флетч.

– Вы правы. Мы все в недоумении.

– Он и так жил, как монах, – добавила Жасмин. – Читал ночи напролет. «Война и мир». «Братья Карамазовы».

Флетч весь подобрался.

– Не творить зла? Что-то в этом роде. Уйти и не творить больше зла?

– Да, – кивнула Жасмин. – Что-то он такое говорил. Два или три раза. – Она пожала плечами. – Я никогда не понимала, что он говорит. Когда он-таки говорил со мной.

– Он не собирался уйти вместе с вами?

– Нет. С какой стати?

– Вы же Жасмин Хайбек, не так?

– Нет. Газета в этом ошиблась.

– Вас зовут Жасмин?

– И да, и нет. Мы неженаты. Дональд не разводился со своей первой женой. Вы с ней встречались?

– Да, – услышал Флетч свой голос.

– Странная дама. Хотя и очень милая. Приходит, садится, долго молчит, а потом неожиданно спрашивает: «Жасмин, что вы думаете о слове „синий“? Я отвечаю, что вообще не думаю об этом слове. А она добавляет: „Синий Дональд синеет в синем костюме“. Странно, не правда ли?

– Я уже не так недоумеваю, как раньше.

– Это хорошо.

– Вы жили здесь как его подруга?

– Вроде бы ничего другого мне не оставалось. – Она переступила с ноги на ногу. – Может, вы подскажете мне, что делать дальше.

– Готов попытаться.

Она шагнула к Флетчу.

– Видите ли, я включена в Федеральную программу защиты свидетелей.

– О?

– Я давала показания на суде в Майами со стороны обвинения. Подсудимых я знала, хорошие парни, денег у них куры не клюют. Но у них начались неприятности, и прокуратура сказала, что я могу им помочь, если буду свидетельствовать против них, или сама окажусь за решеткой. А я не делала ничего плохого. Взяла только какие-то драгоценности у Пита... – она подняла руку с перстнем на среднем пальце, – меха. Так что я ответила: «Нет проблем», – а потом долго ходила в суд, отвечала на какие-то глупые вопросы. К примеру, видела ли я, что на фабрике, где рубят коку, женщины работали голыми? И теперь меня охраняет федеральное правительство. Как по-вашему, мне нужно звонить в Вашингтон?

– А при чем здесь Дональд Хайбек?

– Ни при чем. Я находилась в кабинете одного адвоката в Майами, когда туда случайно заглянул Дональд. В то время после завершения процесса меня хотели отправить в Сент-Луис. Моя подруга рассказала мне, что в Сент-Луисе печатают библии и там ужасно влажно, так что эта перспектива совсем меня не устраивала. Дональд пригласил меня в ресторан. А через два дня я приехала с ним сюда. Но официально мы неженаты. И мое настоящее имя, естественно, не Жасмин.

– Естественно.

– Думаю, такого имени нет ни у кого.

– Скорее всего, вы правы.

– Я хочу сказать, есть у вас хоть одна знакомая женщина с именем Жасмин?

– Вы первая.

– Потому-то я его и выбрала. Если уж я должна изменить имя, то надо выбрать что-то удивительное. Вы поступили бы так же?

– Скорее всего, да.

– Так что мне теперь делать, после смерти Дональда? Звонить в Вашингтон или как?

– Кто из федеральных сотрудников занимался с вами в Майами?

– В этом-то и беда. Фамилии его я не знаю. А звали его Том или Джон.

– А партнеры Хайбека? Они знали, что вы подпадаете под Федеральную программу защиты свидетелей?

– Думаю, что нет. Для них я – вторая миссис Хайбек. Когда мы встречались, очень нечасто, со мной они не разговаривали. Ну, может, обращались с просьбами, вроде: «Жасмин, принесите мне, пожалуйста, виски с содовой». Пит и его парни были куда галантнее. По крайней мере, они знали, что я женщина, вы понимаете, что я хочу этим сказать? Они относились ко мне, как к равной. И я рада, что уехала с Дональдом до того, как закончила давать показания.

– Ясно, – Флетч разглядывал торчащие из теннисных туфель пальцы. – И вы сидите здесь без денег, без друзей...

– Да. Мне нужен друг.

– Вы не вдова Дональда Хайбека, даже не Жасмин...

– Я была бы мисс Никто, если б дважды не выходила замуж.

– Дональд хоть говорил, какое будущее уготовил он вам после его ухода в монастырь?

– Я понятия не имела, что он собирается уйти в монастырь. Наверное, это желание возникло у него внезапно. Была у меня такая подружка. Ей вдруг приспичило записаться в «корпус мира».

– Я думаю, вам следует связаться с кем-либо из федеральных чиновников в этом городе.

– Я уже собиралась поговорить об этом с почтальоном.

– Вам перезвонят и скажут, что нужно делать.

– А как я доберусь до телефона? – Она оглянулась на дом. – Дверь-то заперта. Там остались мои меха.

Флетч вместе с ней двинулся к дому.

– Дом оснащен охранной сигнализацией? Что-то я ее не заметил.

– Нет никакой сигнализации. Глупость, не правда ли? Криминальный адвокат живет в доме без охранной сигнализации. Следовало бы ему знать некоторых из моих знакомых.