— Матом? Пишите заявление, оштрафуем.

Полицейский прошел в гостиную, покосился на станковый пулемет и, усевшись в кресло, раскрыл папку с бумагами:

— Я по серьезному делу к вам, граждане! Жалобы поступают, сигналы. Нарушаете покой соседей. Систематически шумите. Это неправильно. Я, конечно, понимаю: вступаете в наследство, готовитесь к ремонту… Дело житейское. Но надо как-то организоваться, чтоб не мешать жильцам. После десяти вечера будьте добры все работы остановить. Вынужден вынести вам предупреждение. Ознакомьтесь и распишитесь!

— Мы бы с радостью остановили работы! — с жаром воскликнул Сема. — Так ведь не дают! Лезут и лезут, чтоб их…

— Договариваться надо, — с нажимом произнес поручик. — Решать, находить консенсус.

Он спрятал свои бумажки, поднялся с кресла и уже на выходе строго сказал:

— Пока ограничимся предупреждением. Но в случае повторения — штраф. Уж не обессудьте: закон есть закон.

Этажом выше грохнуло, пуля высекла искру у ног поручика. Посмотрев вверх, он сердито крикнул кому-то:

— Я те стрельну! Я те так стрельну!

Вежливо попрощавшись, полицейский отбыл. Сема, впав в состояние некой прострации, убрел в бабушкин кабинет, где с разбегу рухнул животом на диван. «Может, к чертям эту квартиру? — думал он невесело. — Сбежать в Усть-Пупск и жить как раньше. Плевать на наследство, здоровье дороже!».

Чучело носорога грустно смотрело стеклянными глазами, в лицах героических предков на портретах читалось легкое презрение. «А что делать? — мысленно оправдывался Сема. — Я же не маршал бронекавалерии. Даже не сержант. Я всего лишь бухгалтер жилконторы».

— Всем внимание, у нас кое-что новенькое! — послышался из гостиной голос Петрова (Иванова).

«Опять!..» — мысленно простонал Сема и выглянул в окно.

Над домами вился, жужжа пропеллером, одномоторный биплан. На вираже он пронесся у самых окон квартиры, можно было разглядеть летчика в очках-консервах и табличку «Аренда» на лобовом стекле.

— Фронтовой штурмовик «Баклан». Четыре ракеты «воздух — земля» на подвесках. Ох, не нравится мне это! — сообщил сержант и тут же крикнул:

— Ложись!

Сема, кряхтя, полез под письменный стол, но тут его приподняло, швырнуло на стену и припечатало сверху чем-то огромным и тяжелым. «Это конец», — подумал Сема, зажмурился изо всех сил и приготовился погибнуть. Однако гибель почему-то не наступала. Немного полежав, он выбрался из-под чучела носорога и, шатаясь, побрел в гостиную. От пыли, туманом повисшей в квартире, першило в горле. Одно из окон отсутствовало, возле пролома в стене бодро наяривал из снятого со станка пулемета сержант Иванов (Петров). Другой спецназовец носился по комнате с трубой зенитной фузеи на плече.

«Я здесь лишний», — безучастно подумал Сема, поднял с пола табурет и присел у целого окна, подперев голову ладонью.

Штурмовик пошел на второй заход, но тут бабахнуло и к самолету, прочертив дымный след, унеслась ракета. Сержанты радостно взревели, когда штурмовик, дымя мотором, пошел со снижением куда-то в сторону сквера. Летчик на парашюте опустился во двор дома, где его сразу окружила толпа и принялась азартно колошматить.

— Э, а ну брысь! Налетели, стервятники! — проревел сержант и дал очередь из пулемета.

Банда наследников попряталась в окопах, а летчик собрал парашют под мышку и поковылял к автобусной остановке.

— Озверели совсем! — весело сказал сержант, отряхивая пыль с бронежилета. — Толпой на одного. Это некрасиво.

Как только туман рассеялся, стали видны масштабы ущерба. Одна ракета разворотила половину стены спальни. Другая вынесла окно гостиной, но не взорвалась, а пробила пол и упала к соседям вниз.

— Пока терпимо, — обнадежил Петров (Иванов). — Пробоины заложим мешками с песком, в спальне поставим растяжки — на случай если с крыши полезут.

Сема заглянул в дыру под ногами. Внизу женщина в халате подметала веником бетонное крошево, мужик в трусах и майке, кряхтя, тянул за хвостовое оперение болванку ракеты.

— Здрасьте! — сказал Сема.

— А, сосед! Привет! — поднял голову мужик. — В наследство вступаем?

— Ага.

— Дело хорошее. Удачи! Главное — не сробей!

— Спасибо, я постараюсь.

До обеда все было спокойно. Потом начался штурм. Банды наследников перешли в крупномасштабное наступление. Гранатометными выстрелами выбило еще два окна. Спецназовцы отстреливались, перебегая из комнаты в комнату, постоянно меняя позицию. Сема, зачисленный в тактический резерв, помогал по мере возможности. Оскальзываясь на стреляных гильзах, таскал мешки с песком, подносил боеприпасы, снаряжал магазины. Взяв автомат, он и сам периодически постреливал по врагам, а когда неожиданно меткой очередью разогнал минометный расчет, удостоился одобрительного кивка сержанта.

Незаметно для себя Сема втянулся, даже почувствовал некий задор. «Все преодолимо, — повторял он про себя слова Моцека Карловича. — Главное, стоять на своем. Плюс прямота и открытость».

Выходя из ванной с ящиком патронов в руках, Сема неожиданно встретил незнакомых типов зловещей наружности. В прихожей на него хищно оскалились два небритых мужика в банданах и рваных тельняшках. В руках злодеи сжимали кривые малайские кинжалы. «Замок отмычкой взломали!» — похолодел Сема, заметив распахнутую настежь дверь.

— На абордаж! — завопили мужики, потрясая ножиками.

Сема тоже крикнул что-то невразумительное и, набычившись, ринулся на врагов. Первого он сшиб ударом головой в грудь, второго смел одним взмахом ящика с патронами. Остервенело рыча, Сема пинками выгнал врагов из квартиры и закрыл дверь на швабру для надежности.

— Мужик, а ты крут, оказывается! — одобрительно улыбались подошедшие сержанты.

— Пустяки, — пожал плечами тот, — это было нетрудно!

К десяти часам вечера штурм прекратился.

— Участковый подействовал! — злорадствовал Сема. — Штрафов боятся, сволочи!

Несмотря на усталость, он чувствовал необычайный душевный подъем.

— Штрафы штрафами, — заметил сержант, — а подежурить ночью придется. Лестницу мы заминировали, но бдительность все равно не помешает.

— Я в деле, — небрежно сказал Сема. — Когда заступать?

Сержанты дружно храпели. Из развороченных оконных проемов струилась ночная прохлада. Пороховая гарь выветрилась, и сквознячок разносил по квартире запах листвы и приближающейся осени. На улице поминутно с шипением взмывали осветительные ракеты, озаряя комнату мертвенно-белым сиянием и рождая зыбкие, скользящие по стенам тени. Белый Носорог переступил лапами, чуть слышно звякнула упряжь. В полумраке матовым золотом отсвечивал фамильный герб Кандибоберов на парчовой попоне. Лица героических предков были возвышенны и задумчивы.

— Подъем! Занимаем позиции!

Сема вскочил, потер глаза и побрел в ванную чистить зубы. Потом вспомнил, что воды нет, махнул рукой и, подхватив ручной пулемет, побежал в кухню, на свой сектор стрельбы.

В целом дела шли неплохо. К полудню удалось отразить четыре атаки наследников, подбить два танка и уничтожить пусковую установку тактических ракет.

— Качественно поработали, — удовлетворенно заметил сержант Иванов (Петров). — Таким макаром мы здесь и год простоять сможем!

— Да легко. Это ж не противник, это дилетанты сплошные! — согласился Сема. — А у нас четкая организация, плюс боевой дух, плюс запас консервов. Дулю им, а не квартиру! В смысле — фигу.

Однако вскоре возникли осложнения. В обеденный перерыв, когда войска противника разбрелись по полевым кухням и близлежащим кафе, запиликала станция спутниковой связи. Петров (Иванов), сняв трубку, приосанился, закаменел лицом и некоторое время слушал, поминутно выдавая четкое «Есть!» и «Так точно!». Потом виновато глянул на Сему:

— Такие дела, брат… Уходить нам пора.

— Куда? Зачем?

— Родина зовет, — вздохнул сержант. — Мы же здесь неофициально, как бы в отпуске. А сейчас из Главка приказ поступил — выходить на задание.

— Вы меня бросаете? — растерянно заморгал Сема.