— Какой может быть разговор? Да я…

— А если я захочу этого? Потребую даже?

Зандарт замялся. Такая мысль не приходила ему в голову. Откровенно говоря, она даже немного остудила его пыл. Он был вполне доволен существующим положением вещей. Как-никак, с семьей он вовсе не собирался расставаться, а молчаливое попустительство Паулины позволяло ему чуть ли не каждые полгода менять любовниц. Вот еще не было печали…

— Для меня это было бы весьма, весьма желательно… — неуклюже начал он, предоставляя Эдит самой судить о степени его желания. — Можете мне поверить…

— Ну, я так и думала, — рассмеялась Эдит, — желательно-то желательно, а разводиться из-за меня вы не хотите. Ну, успокойтесь, успокойтесь, Гуго, я от вас такой жертвы не потребую. («Вот идиот, не может даже скрыть свою радость».)

— Да вы все дразните, — оправдывался Зандарт. — Так уж вам и понадобилось выходить за меня!

Эдит покачала головой.

— Напрасно вы спешите с такими выводами. Другое дело, если вам это не улыбается, если вы не хотите…

— Да господи, — вырвалось у Зандарта, — когда я так говорил? Сами мучаете меня столько времени, за нос водите, а теперь я же и…

— Мучаю? — Эдит вдруг стала задумчивой. — От кого же зависит, чтобы эти мучения кончились? От вас же, только от вас. Если бы вы захотели — хоть сегодня же…

— А что, что для этого нужно?

Эдит достала из сумочки листок бумаги, на котором было написано несколько строк, и подала ему:

— Подпишите вот это — и ваши мучения кончатся.

Зандарт чуть не выхватил у нее этот листок, быстро пробежал его глазами и вдруг сразу изменился в лице.

— Да что же это такое?.. — забормотал он испуганно. — Откуда я мог знать… Я ведь все время думал, что работаю против немцев… Что вы мне тогда говорили…

— Перестаньте волноваться, — остановила его Эдит. — Вы работаете на пользу своему народу. А если при этом немного поможете и Германии — беды большой в том нет. Скоро надо ждать важных перемен. Вот тогда вы и сами поймете, что, работая на Германию, вы сможете быть полезным и своим соотечественникам.

— А если это против моих убеждений? — сделал попытку выкарабкаться Зандарт.

Эдит пренебрежительно махнула рукой.

— Не смешите. Какие у вас могут быть убеждения? Да и на что они вам? У вас есть кошелек с деньгами, есть конюшня, кафе. И еще желание пожить в свое удовольствие. Вот и все ваши убеждения. О таких вещах лучше помалкивайте. И потом, если уж вы заговорили об этом, разрешите напомнить вам, что вы давно связаны с нами. Списки-то кто составлял? Чьей рукой они сделаны? Если их все собрать — получится очаровательная коллекция…

— Да ведь это форменный шантаж! — вскрикнул Зандарт. Ему уже мерещились разные ужасы.

— Перестаньте ломаться, Гуго, подписывайте скорее. Мне это уже надоело, — нетерпеливо сказала Эдит.

Зандарт сразу присмирел.

— А что я тогда должен делать? — покорно спросил он. В этот момент он походил на осужденного, который спрашивает палача, не натрет ли ему петля шею.

— Ничего особенного мы от вас не потребуем. Ваше кафе находится в самом центре, оно пользуется популярностью. Мы хотим получить его в свое распоряжение. Не пугайтесь, — вы по-прежнему останетесь его владельцем, вся прибыль будет идти в ваш карман. От вас хотят только одного — не мешайте нашим действиям. Во-первых, придется уволить нескольких официанток и заменить их другими. На этот счет тоже можете не беспокоиться — мы пришлем вам хорошеньких. Потом надо будет произвести кое-какой ремонт, улучшить акустику и так далее. Все это будут делать наши люди, за наш счет. Вот и все. Как видите, ничего страшного.

— Ну, если так, тогда еще ничего, — облегченно вздохнув, сказал Зандарт. — Только чтобы никто не узнал об этом.

— В этом мы заинтересованы больше вашего.

Эти слова настолько успокоили Зандарта, что он уже начал приходить в игривое настроение.

— А как насчет вашего обещания? Сегодня?

— Ну да, да… Вот ведь Фома неверующий. Зандарт достал вечное перо и медленно вывел подпись, которая сделала его агентом германской разведки.

Кристап Понте так загулял, как будто спешил напоследок испробовать все доступные ему удовольствия. Каждую ночь он проводил в каком-нибудь баре и каждый раз в новой компании. Когда он явился, наконец, в ресторан «ОУК» к своей приятельнице Сильвии, она встретила его горькими упреками:

— Ты не заблудился случайно, Кристап? Тебе, наверно, дали неправильный адрес. Здесь не «Альгамбра» и не «Фокстротдиле»…

— Будет тебе болтать, Сильвия, — устало ухмыльнулся Понте. — Тут работы до черта, а ты еще со своей ревностью. Скажи спасибо, что хоть сегодня вырвался.

— Так я тебе и поверила, — не сдавалась Сильвия. — Приятно, думаешь, каждый вечер проводить с кем попало? А куда деваться, если тебя нет и нет? Камни есть не станешь.

— Ага, ждала все-таки? Ну, ничего, постараемся наверстать. Освобождайся сегодня пораньше — и едем прямо к тебе. Захватим и выпивки и закуски.

— Только ты лучше сам поговори с управляющим, чтобы отпустил.

Понте поговорил с управляющим, и после двенадцати Сильвию отпустили домой. У нее была на Мариинской улице маленькая квартирка, даже с телефоном. Понте первым делом позвонил начальству, доложил о своем местонахождении. Потом он опустился на тахту, посмотрел на Сильвию с многообещающей улыбкой. Сильвия мигом сообразила, в чем дело, и до тех пор ластилась к Понте, пока тот не вынул из кармана маленький футлярчик, повертел его перед глазами Сильвии и тогда только положил ей на колени.

— Это тебе. В полное распоряжение.

В футлярчике оказался довольно крупный рубин на золотой цепочке. Сильвия заахала и побежала к зеркалу.

— С ума сошел… Прямо с ума сошел… Так тебе никакого заработка не хватит, Кристап. Нет, это же настоящий рубин…

— Настоящий, настоящий. Я эрзацев не признаю.

— Какой ты миленок! А все-таки сколько же ты заплатил? Так, для интереса, скажи.

— Ничего не заплатил. Еще мне приплатили. Накрыл одного ювелира на контрабанде, — дальше все понятно: хочешь — по-братски поделимся, хочешь — отсиживай свое… Что ему еще оставалось? Вот эту штучку я приберег для тебя, а остальное продал ему же по рыночной цене. Деньжонки всегда пригодятся.

Полтора суток не выходил Понте от Сильвии. Звонок Вилде застал его в разгар похмелья.

— Когда только дадут покой, проклятые! — ворчал он, поднимаясь с постели и продирая глаза. — Дня не могут обойтись.

— Прекращай пьянку и изволь через полчаса быть в министерстве, — услышал он суровый голос. — Будешь сопровождать министра в дальнюю поездку. Я тоже еду.

— Понимаю. Ладно. Сильвия! — крикнул он, кладя трубку. — Сельтерская есть?

За полчаса Понте успел и умыться, и одеться, и даже опохмелиться двумя стаканчиками водки, после чего отправился в министерство. Полуденное июньское солнце размаривало Понте, ему скорее пришелся бы по вкусу пасмурный, прохладный денек. Перед зданием министерства стояли три закрытые машины. Понте знал их все. Новый лимузин — министра. Другая — из штаба айзсаргов, а в третьей Понте не раз и сам ездил с ответственными поручениями.

— Садись сюда! — окликнул его Вилде. Он сидел рядом с шофером. — Не к чему торчать на тротуаре.

Никур вышел из министерства точно в назначенное время. На нем был его обычный охотничий костюм: высокие сапоги, бриджи, жокейский картузик.

Первой тронулась штабная машина, в которую сели несколько айзсарговских офицеров. За ней тронулся лимузин Никура, а Вилде и Понте замыкали этот примечательный кортеж.

«Видно, его превосходительство вздумал съездить на охоту, — решил Понте. — Значит, будет выпивон». Эта перспектива несколько подняла его дух, иначе бы он совсем впал в уныние. Его отчаянно укачивало от быстрой езды, в окно летела пыль столбом, а попробуй поднять стекло — тут же начнет мутить. Так он всю дорогу и мучился со своими переменчивыми настроениями, не обращая внимания на красоты природы.