— Ладно, иди, только поосторожнее, чтобы какой-нибудь дьявол не перерезал тебе горла.
— Ну, это мы еще посмотрим.
Но когда минут через десять парень вернулся с немецкими сигаретами, захватив впридачу немецкий автомат и бинокль, заядлые курильщики единогласно признали, что сигареты никуда не годятся.
— Один навоз, больше сена, чем табаку.
— Как и сами курильщики, — сказал Ояр. — С виду они куда какие герои — только знай уступай им дорогу. А когда доходит дело до нутра — одна труха. Ну, нынешней ночью им досталось…
— И еще достанется, — добавил какой-то моряк. — Пусть только сунутся. Ребята, как там было в засушливый год, когда жены не рожали?
— Это когда на фрицев мор напал… — отозвался откуда-то из темноты молодой голос. — Апостол Петр поливал их водой из святой лейки, чтобы скорее подыхали, а то, мол, черти в аду стосковались по жаркому.
— А что, разве святой Петр у черта за снабженца?
— Каждый зарабатывает, как может, а кто смел, тот и двух съел. Вы что думаете, разве старику Петру чаевые не пригодятся? Ну, а господь бог скуповат, это видать по тому, как он исполняет молитвы своих святош. Вот когда Петру вздумается заглянуть в корчму и заложить как следует за галстук, тут своя копейка-то и кстати.
— Ох, не верится, что вельзевул много даст за фашистскую душу. Один эрзац.
Ояр с удовольствием прислушивался к шуткам парией. Раньше он и сам был первым зачинщиком таких разговоров и мог развеселить любого меланхолика. Но в эту ночь, когда первое столкновение с противником уже стало достоянием истории, надо было серьезно подумать о будущем.
На заводе «Тосмаре» бушевал пожар. Над ним все небо было охвачено заревом. «Вот какие костры приходится видеть сегодня лиепайцам».
— Ребята, а ведь сегодня канун Лиго, — тихо сказал Ояр.
Куда девались пиво и сыр, зеленые венки и несмолкаемые песни. Лиго? Кто этой ночью ищет волшебный цветок папоротника? Как злая пародия на праздничные костры, пылают пожары на холмах Латвии. Ночь проходит в молчании. Кровожадный зверь затаился в темноте.
Следующий день прошел сравнительно спокойно. Лиепайцы рыли окопы вокруг города. Днем и ночью кипела работа в штабе обороны. Группы разведчиков, следили за продвижением неприятеля. Немцы подтягивали резервы и готовились к новому наступлению. По слухам, город был окружен со всех сторон, за исключением узкой береговой полосы на севере. В море шныряли немецкие подводные лодки, блокируя порт.
Затем была прервана телефонная связь с Ригой. Бука успел еще узнать, что на помощь Лиепае спешат курсанты военно-пехотного училища и части войск внутренней охраны. Но пришло утро 25 июня, а они все не подходили. Может быть, их бросили на другое направление или они не могли пробиться через кольцо окружения?
— Как бы там ни было, а нам надо драться, надо положиться на свои собственные силы, — сказал Бука. — Кое-что мы и сами можем.
Центр руководства перешел из помещения горкома партии в штаб противовоздушной обороны по Церковной улице, 18. Оттуда руководили теперь всей подготовкой обороны и самыми боями, когда они разгорелись снова. Под железнодорожным мостом, в районе старых фортов, был устроен командный пункт восточной группы.
Вторая серьезная атака немецких войск на Лиепаю началась утром 25 июня. Немцы наступали по двум направлениям — с юга и востока. Защитники города быстро разгадали уловку врага: атака с юга была только маневром, чтобы оттянуть силы защитников города от района завода «Тосмаре» в южный пригород. Главный удар был нанесен у шоссе Лиепая — Гробини.
В первый раз заговорили орудия и минометы. Под прикрытием артиллерийского огня немецкая пехота широкими правильными цепями наступала на позиции лиепайцев. Немцы шли во весь рост, крича и стреляя из автоматов. Они хотели ошеломить лиепайцев, подавить превосходством огневых средств, численностью. Казалось, ничто не в силах остановить эти живые механизмы. Ближе и ближе подходили они к окопам, не обращая внимания на потери, которые причинял им меткий огонь винтовок и автоматов.
Был момент, когда казалось, что фашисты вот-вот прорвут линию обороны, сметут заграждение, серо-зеленой волной хлынут в город. Уже некоторые группы короткими перебежками начали занимать новые позиции, прикрывая отход остальным. Повсюду рвались артиллерийские снаряды и мины, дробно, словно тысячи барабанов, тарахтели автоматы, пули со свистом секли землю.
На место павших подходили люди из резерва. Новый удар смертоносного огня в металла обрушился на вторую линию обороны лиепайцев. Насыпь железной дороги Лиепая — Айзпуте они уже потеряли. Если их отожмут через шоссе, то гитлеровцы скоро зацепятся своими ястребиными когтями за первые дома пригорода.
— Ребята, дальше отступать некуда! — закричал Ояр. — Не пустим проклятых фашистов в город! Вперед, лиепайцы!
Забыв всякую осторожность, с искаженным от ярости лицом вскочил он на ноги и побежал навстречу немецким цепям. Слева и справа от него вскакивали сотни таких же отважных и стремительных бойцов.
— Гони их! Коли штыком фашистских дьяволов!
Так внезапен был взрыв этого гнева, так молниеносна контратака лиепайцев, что мастера психической атаки опешили. На один момент они остановились в замешательстве, тараща от удивления глаза, потом, позабыв всякое достоинство, показали спины и пустились бежать без оглядки. Много гитлеровцев осталось лежать на поле, не достигнув железной дороги, многие нашли свой конец на самой насыпи, а те, кому удалось перебраться через нее, продолжали бежать все дальше, хотя за ними даже не гнались, — только винтовочный огонь помогал редеть побитой, разбегавшейся толпе «завоевателей мира».
И снова наступила тишина. Снова была одержана победа. Отогнанный зверь зализывал кровавые раны и издали недоумевающе глядел на упрямый город, не желавший становиться перед ним на колени. Нет, это действительно не Западная Европа.
Лиепайцы тоже понесли потери. Они подобрали своих убитых и раненых и расположились на новых позициях вдоль железнодорожной насыпи. Там они оставались до темноты, а ночью снова заняли прежние позиции.
Два следующих дня продолжалось затишье, если не считать мелких стычек с разведчиками и налетов авиации. Враг нервничал, злился. Мирный город у Балтийского моря нарушил оперативный план, затормозил намеченные темпы продвижения и заставил кое-что изменить в распределении сил. Немецкому командованию стало ясно, что с наличными силами Лиепаю не взять. Но напрасен был гнев генералов, напрасно командующий армией метал громы и молнии на головы командиров дивизий: лиепайский орешек был слишком крепок. Надо было искать щипцы. Скрежеща зубами, командование направило к Лиепае несколько дополнительных дивизий, подтянуло резервы из тыла, сконцентрировало артиллерию на восточном берегу Лиепайского озера. Кончалась первая неделя войны, а главная ставка Гитлера все еще не получала сообщения о взятии Лиепаи.
Что делали защитники Лиепаи? Они считали патроны и прикидывали, сколько раз еще можно будет выстрелить. Они построили через канал примитивный мост, чтобы в последний момент осталась хоть узкая полоска дороги к своим.
Наступило 28 июня. Под вечер начался третий, самый сильный штурм Лиепаи. Несколько дивизий, при поддержке артиллерии и авиации, напали на горсточку героев, которые зубами и ногтями вцепились в свою землю и не отдавали ее. Неизвестно откуда взявшись, подошли вновь сорганизовавшиеся группы защитников — рабочие с окраин, люди Мурниека и Силиса. Всю ночь длился бой. Железное вражеское кольцо все туже стягивалось вокруг города. Но Лиепая держалась. Каждый лесок, каждая рощица, каждая улица и дом становились полем боя.
29 июня немцы ворвались в Яунлиепаю. Артиллерия через озеро обстреливала центр города. Авиация противника сбрасывала бомбы. На площади Роз бушевал пожар.
Всю ночь трещали автоматы на улицах Лиепаи. Лиепайцы держались до последнего патрона, плевали противнику в глаза смертоносным огнем, но перевес сил все больше давал себя знать. Те, кто успел, отошли к Военному порту и продолжали драться там. Кто не смог вырваться из города, укрепились на чердаках, не отдавая ни одного дома без боя. И только 1 июля замолчали последние гнезда сопротивления. В Лиепае наступила тишина, жуткая и кровавая, как отсвет пожаров, полыхавших в центре города и в порту. Смрадный дым стоял над героическим городом. На мостовых валялись трупы. Гремя подкованными сапогами, злобно и тревожно оглядываясь по сторонам, крадучись, проходили завоеватели. Над развалинами сияло солнце, но его лучи не в силах были скрасить ужас этой картины. Только мирно сверкали синевато-стальные воды моря и волны легко набегали на прибрежный песок, где отдыхали на отмелях чайки.
