Каменный пол гудел под ногами, когда я в последний раз прошла по замку, безмолвно прощаясь с каждой комнатой. С бледно-голубой гостиной с мраморным камином, где для нас вешали носки с рождественскими подарками. С детской, где мы впервые поняли, как тяжело и безнадежно болен Джейми. С курительной комнатой для мужчин, стены которой были обшиты темными панелями, и торжественным бальным залом, белая лепнина которого всегда напоминала мне свадебный торт. И напоследок я зашла в кабинет отца.

Открыв дверь, я увидела пылинки в лучах света, падающих через окно на толстые восточные ковры на полу. Письменный стол отца стоял на обычном месте, стул был отодвинут, словно он только что встал, чтобы выйти.

Отец любил старинные вещи. Коллекция миниатюрных моделей гоночных машин, обтянутая кожей фотокамера и запечатанная коробка с пленками, старые кассеты, мобильные телефоны и оловянные солдатики. Мы с Мэри часто дразнили его, закатывая глаза и называя старомодным.

В комнате пахло старым камнем, табаком и деревом — запах, который всегда будет напоминать мне об отце. Защипало глаза. Я никогда не заходила сюда без него. Вдруг он сейчас смотрит на меня? Знает ли он, как я по нему скучаю и как он мне нужен?

Поцеловав стену кабинета, я вышла на лестницу. По коридорам гуляли сквозняки.

— Элиза!

Полли стояла на пороге моей спальни. Я так и не начала собираться, отрешенно глядя в окно.

— Солнце взошло. Не хочешь выйти на улицу? Может, тебе станет лучше.

Я коснулась подоконника, глядя на облупившуюся краску.

— Хорошо.

Снаружи солнце согревало грязные переулки. В молчании мы медленно шли по тропинке, которая раньше была автотрассой. Миновали одичавший яблоневый сад, голые ветви вырисовывались на фоне неба, словно скелеты. С Семнадцати дней здесь не было яблок, но их призрачный запах витал в воздухе…

— Полли, — выдохнула я, останавливаясь.

На обочине из земли вылез росток. Я наклонилась к нему. Нежный стебель, две тонкие веточки и раскрывающиеся миндалевидные листочки.

Полли опустилась на корточки рядом со мной, изумленно глядя на юное деревце. Мои глаза наполнились слезами. Это были слезы надежды.

После Семнадцати дней столько видов растений исчезло навсегда. Для моей матери это стало тяжким ударом: она так любило все живое. В день своей смерти, во время пикника в саду, она сказала: «Надеюсь, однажды ты снова увидишь зеленые листья».

Я улыбнулась от радости, что желание мамы исполнилось. Но потом я подумала о Мэри и Джейми, и улыбка исчезла с моего лица. Может быть, они уже не увидят молодые листья. Словно прочитав мои мысли, Полли взяла меня за руку и крепко ее сжала.

И тут мы услышали вдалеке какой-то звук. Это было похоже на шуршание автомобильных шин, хотя уже никто не ездил на машине. Мы замерли, испуганно глядя друг на друга.

Шорох стал громче и ближе. Я поняла, что это не грузовик, когда из-за поворота показались всадники. Отряд Холлистера.

Мы смотрели, не веря своим глазам, на кажущуюся бесконечной вереницу мужчин и женщин в форме, с севилями на боку, скачущих по извилистой проселочной дороге. Они были похожи на огромную зеленую змею и двигались абсолютно синхронно. Это были не зеленые рекруты, которых я видела в тренировочном лагере, а настоящая армия, на лошадях, с новеньким оружием, в чистой форме. Полли побледнела как полотно.

— Они сокрушат силы Сопротивления одним ударом…

Прежде чем я поняла, что происходит, Полли толкнула меня в заросли шиповника, а сама осталась стоять у дороги, будто ничего не случилось. Трое всадников отделились от колонны и направились к нам.

— Полли, иди сюда, — прошептала я, но она жестом велела мне молчать.

Всадники приближались. Я забралась под нижние ветки шиповника и вцепилась в них так, что побелели костяшки пальцев.

«Пожалуйста, не троньте ее, не троньте ее», — молилась я.

Может, они проедут мимо, подумав, что это деревенская девушка, которая возвращается домой.

Копыта застучали реже, и я поняла, что солдаты останавливаются. Я не видела их лиц, только мощные конские ноги с шипастыми подковами. Полли стояла неподвижно. Мне были видны ее худые лодыжки, край шорт и дрожащая рука за спиной, в которой она сжимала несколько веточек.

— Ты живешь здесь? — спросил один из всадников.

— Да, — тихо ответила Полли. — Я живу у дороги в Балморале. А тут собираю хворост для очага.

— Говори громко и отчетливо, когда к тебе обращаются, девчонка! — рявкнул другой солдат. — Что тебе известно о местонахождении принцессы Элизы?

Полли молчала.

— Отвечай немедленно! — закричал он, поднимая севиль.

Без всякого предупреждения он ударил Полли плашмя по лицу. Удар был такой силы, что она упала на землю в нескольких футах от меня да так и осталась сидеть, прижимая руку к щеке и молча глядя на солдат.

— Довольно, — спокойно сказал третий голос, и у меня перехватило дыхание. — Может, ты что-нибудь слышала об Элизе Виндзор?

Нелегко было удержаться и остаться в укрытии, не взглянув на Уэсли. Так хотелось в последний раз увидеть его лицо при свете дня и спросить, почему он не сказал мне правду о том, кто он такой. Спросить, почему он тогда стоял на крыше рядом с отцом, когда мог стоять рядом со мной.

Полли поднялась на ноги. Руки у нее были содраны в кровь.

— Если поможешь нам ее найти, Корнелиус Холлистер вознаградит тебя деньгами или едой, выберешь сама, — сказал Уэсли.

Полли кивнула.

— Это значит «да»? — строго спросил первый солдат.

— Да, — совсем тихо сказала Полли.

— То есть ты знаешь, где принцесса?

Его лошадь заволновалась, и он натянул поводья.

— Скажи нам! У нас не так много времени.

У Полли задрожали руки.

— Элиза Виндзор, принцесса Англии…

Я приготовилась выйти из кустов и сдаться.

— …похоронена рядом со своей матерью на Королевском кладбище в Лондоне.

Всадники молчали, сбитые с толку. Было слышно, как бряцает сбруя.

— Она мертва? — переспросил солдат почти разочарованно. — Она была нужна нам живой. Откуда ты знаешь? Уверена?

— Да, — пробормотала Полли, опустив глаза. — Она умерла от столбняка. Ее тело нашли на дороге в Балморал. Думаю, она шла сюда умирать. Мой отец был среди тех, кто увез ее в Лондон, чтобы похоронить. Он сказал, она была страшно худая, ее едва узнали, — печально закончила она свой рассказ.

Лошади нетерпеливо рыли землю копытами, на дороге поднялась пыль. Я слышала, как всадники переговариваются, но Уэсли молчал.

— Тогда продолжать поиски бессмысленно, — сказал он наконец тоном, лишенным выражения. — Мы уже забрали из замка все ценное, так что давайте вернёмся в восьмой дивизион, нам еще предстоит рейд на Ньюкасл.

Всадники развернули лошадей, и топот копыт на Северной дороге постепенно затих.

— Полли! — Я выбралась из зарослей и подбежала к ней, обнимая. — Спасибо! Ты такая смелая, ты спасла меня!

Я смотрела на красную отметину на ее лице там, куда пришелся удар. Полли побледнела, ее трясло.

Мы присели на каменную ограду, чтобы прийти в себя.

— Этот солдат, светловолосый, — я рассеянно водила пальцем по тонкому шраму на руке, стараясь говорить спокойно и беззаботно, — он… не казался расстроенным, когда ты сказала, что я умерла?

Полли как-то странно посмотрела на меня.

— Элиза, — медленно выговорила она, — он приехал, чтобы схватить тебя.

— Правильно. — Я удивилась внезапному уколу боли. — Конечно.

Я встала и пошла по тропинке, чтобы скрыть нежданные слезы. Мне была ненавистна сама мысль о том, что от одного звука его голоса, от осознания, что он рядом, я могу расплакаться. После всего случившегося я ненавидела себя за то, что мне все еще было небезразлично, испытывал ли он ко мне какие-то чувства.

— Все хорошо? — догнав меня, спросила Полли.

— Не хочу уезжать, — честно сказала я, смахивая слезы.

Она опустила глаза.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала.