— Не смотри, только аппетит разыграется, — сказала девушка, стоявшая рядом со мной.

Я кивнула. Прямо передо мной старая женщина с седыми волосами и кустистыми бровями помешивала в котлах огромным черпаком.

— Наполняйте миски! Время обеда для камер с первой по девятую! — закричала она.

Я едва не задохнулась, когда увидела, как она снимает крышку с крысиной клетки и опускает вниз руку, тонкую, как сухая ветка. Быстро, будто срывая яблоко, она вытащила верещавшую крысу и бросила ее в котел — прямо со шкурой.

Стараясь идти в ногу с солдатами, копируя каждое их движение, я взяла поднос, наполнила стакан серой водой, плеснула в миску половник варева из крыс и насекомых. Я старалась, чтобы на лице не было ни единой эмоции, и по возможности отводила взгляд от крысиной лапы и мышиной головы в миске на моем подносе. Солдаты выстроились в линию на лестнице. Я крепко сжала поднос в руках и на нетвердых ногах зашагала вслед за какой-то девушкой.

Она помедлила, оглядываясь по сторонам, словно ища возможности посплетничать, потом заговорила мне почти в самое ухо, обдавая кислым дыханием.

— Если хочешь чего получше, позже можем поговорить, — сообщила она с чувством собственной важности. — Помогу достать за определенную цену.

Она улыбнулась, обнажая пожелтевшие зубы.

Я глянула на поднос, который она несла. Там не было такого варева, как у остальных, зато стояла красивая розовая чашка с травами: розовыми бутонами, лавандой, анисом и чем-то еще — этот желтый цветок я не смогла опознать.

— Вкусно пахнет, — заметила я озадаченно. — Это для Холлистера?

— Пахнет-то вкусно, но это яд. Чай для ее королевского высочества.

Последние слова она почти пропела насмешливым тоном и сплюнула на камни:

— Для королевы.

Я едва не выронила поднос от изумления. Мэри жива.

— Говорят, она от этого теряет силы, — с усмешкой продолжила девица. — По слухам, когда слишком уж буйствует, это ее успокаивает.

— А если она не станет это пить? — спросила я подчеркнуто спокойно, стараясь скрыть ужас.

— Да ну, пьет как миленькая. Если не выпьет — юного принца выпорют, — ухмыльнулась девица.

Я попыталась рассмеяться вместе с ней, но получилось что-то вроде хриплого кашля. Взяв себя в руки, я лихорадочно соображала. Джейми и Мэри живы, и они здесь! Придется вернуться за Холлистером позже. Я постаралась, чтобы по моему лицу не было видно, что я думаю о брате и сестре, о том, что они в заточении и я им нужна. Мне не терпелось их увидеть. Я скинула миску с подноса, и варево разлилось по лестнице.

— Ой! — воскликнула я. — Какая я неловкая!

Девица закатила глаза.

— Тебе бы прибраться, пока миссис Колдуэлл не заметила.

И она двинулась дальше по лестнице.

Я немного подождала, потом поставила поднос на пол и последовала за девицей по металлической винтовой лестнице. Стены были стальные, мое отражение походило на расплывчатое темное пятно. На каждом этаже были камеры с зарешеченными окошками — расстояние между прутьями не достигало и дюйма. Внутри теснились больные, умирающие узники, они стонали и просили пить. Правда, те, что лежали молча, представляли собой еще более печальное зрелище.

Пробираясь на цыпочках за девицей с розовой чашкой, я почувствовала, как ненависть к Корнелиусу Холлистеру словно собирается во мне в комок колючей проволоки и режет изнутри. Винтовая лестница поднималась все выше и выше по узкой башне, пока наконец не закончилась. Наверху была только одна камера.

Я остановилась этажом ниже и подождала, пока не увидела, как девица спускается по лестнице уже с пустым подносом. Постояв в тени, пока ее шаги не стихли внизу, я повернулась и пошла наверх, с каждым шагом сердце билось все чаще. Я остановилась у двери камеры.

Сквозь тесно поставленные прутья заглянула внутрь. Джейми лежал на кроватке, Мэри сидела рядом спиной ко мне. Так я бы ее не узнала. Только услышав, как она ласково уговаривает Джейми поесть, я поняла, что не ошиблась камерой. Мэри стала худой и костлявой, как старуха, плечи просвечивали сквозь изношенное линялое красное платье. Я с изумлением поняла, что это то самое платье, в котором она была на Балу роз.

Поддерживая рукой голову Джейми, она пыталась кормить его с ложки. Я стояла, смахивая слезы, и хотела сказать что-нибудь, но не могла выдавить ни звука. В камере был деревянный столик, на нем пачка игральных карт и чайник, рядом лежала смятая окровавленная салфетка.

Я прижалась лицом к решетке, глядя, как Мэри отворачивается от Джейми и прикрывает рот ладонью — сильный кашель сотрясал ее тело. Она медленно, с усилием встала, опираясь на стену и все еще прикрывая рот. Двигалась она точно так же, как наша бабушка незадолго до смерти.

Взяв со стола окровавленную салфетку, Мэри вытерла кровь с руки. Было понятно, что она старается скрыть это от Джейми.

— Мэри, Джейми, — выдохнула я.

Мэри повернула голову и посмотрела на меня враждебно: не узнала. Внезапно я со всей отчетливостью поняла, на что похожа, устыдившись клейма на лице и клоками остриженных волос.

— Мэри, — прошептала я, — это я, Элиза.

Ее глаза загорелись, по лицу было видно, что она сама себе не верит.

— Мы думали, ты погибла, — сказала она хрипло, по щекам потекли слезы.

Я потянулась к ней, протискивая пальцы между прутьями решетки, но пролез только мизинец. Мэри крепко ухватила его и поцеловала.

Джейми подошел к решетке, и я смогла коснуться кончиком пальца щеки младшего брата. Его маленькое тело было похоже на скелет. Я постаралась не выдать, насколько меня это поразило.

— Они дают ему лекарство?

Мэри покачала головой.

Удивительно, как он смог так долго без него продержаться. Джейми молча смотрел на меня глубоко запавшими голубыми глазами.

Я вытащила пистолет.

— Мэри, — быстро сказала я, — возьми это. В следующий раз, когда охранница принесет вам еду, убей ее. Забери одежду и оружие и беги.

— Элиза, он не пролезет сквозь решетку.

Я с ужасом осознала, что она права. Единственная щель, проделанная прямо над полом, для того чтобы передавать еду, была закрыта, а просунуть пистолет между прутьями было невозможно.

Мэри обеспокоенно смотрела на меня, пока я отчаянно пыталась протолкнуть пистолет, надеясь, что, если я поверну его в нужную сторону, все получится.

— Бесполезно. Мы уже все перепробовали, — покачала головой Мэри.

Снизу гулко загремели по металлу чьи-то шаги.

— Элиза, беги! Прячься! — в панике зашептала Мэри.

— Нет! Я не могу снова вас покинуть!

Я обернулась и приготовилась защищаться, держа пистолет прямо перед собой. Если уж придется умереть, то сражаясь за жизни брата и сестры.

— Элиза! — зашипела Мэри. — Уходи! Так ты ничего не изменишь. Даже если перебьешь стражу, мы все равно останемся здесь.

Я ее не слушала.

Мэри собралась с силами и выпрямилась. Она вообще была властной натурой, а при желании могла произвести сильное впечатление.

— Я твоя королева, и я приказываю!

Я обернулась, не веря своим глазам.

— Мэри…

— Нет времени, Элиза, — отрезала она. — Я приказываю. Я не смогу смотреть, как ты умираешь.

Я кивнула, а сердце разрывалось от любви и горя. Сунула пистолет в карман, и в эту минуту наверху лестницы показался охранник.

Развернувшись на каблуках, я помчалась по коридору.

— Я ее вижу! — закричал караульный, бросаясь за мной. — Сюда! Она побежала сюда!

Я поворачивала снова и снова, теряясь в лабиринте стальных коридоров и камер, надеясь, что смогу оторваться, но на каждом повороте слышала за спиной тяжелые шаги. Все коридоры казались одинаковыми и уже начали вызывать у меня приступ клаустрофобии, стены сливались в единое пятно. Изможденные узники смотрели на меня глазами, безумными от пыток и изоляции. Голоса охранников множились за спиной, доносились со всех сторон, отражаясь от металлических стен.

И тут я оказалась в тупике.

Остановившись, я стала бешено озираться. Ощупывая стены в поисках выхода, вдруг ощутила кожей холодный ветер. Подняла голову и увидела в потолке узкий люк. Было высоко, но выбора у меня не оставалось. Я сгруппировалась — и прыгнула.