Спекулятор, куда мы прибыли почти в четыре часа дня, был размером с деревушку Польшу, но едва ли обладал и долей ее дикого очарования. Прогресс уже явно проник сюда, расцветив улицы неоновыми вывесками. Повсюду бродили лыжники, громко перекликаясь друг с другом и швыряя в сугробы пустые банки из-под пива. Я остановил машину напротив супермаркета. Светящаяся над ним вывеска вносила некоторое оживление в серый, унылый, облачный день. Дэна отправилась звонить к автомату, расположенному снаружи. Через несколько минут она вернулась и сообщила:

– Сказали, что Карл Абель отправился в Гловерсвилль, чтобы забрать прибывшую с экспрессом партию товаров – лыжи или еще что-то. Назад его ждут к шести.

– Значит, пока будем осматриваться. Хотелось бы взвесить все и выбрать подходящее время и место, чтобы заставить его наверняка раскрыться.

– Не забудьте, меня он узнает.

– Помню. Пожалуй, мы вас припасем напоследок, когда он чуть размякнет. Там видно будет.

– Вы говорите о нем так, словно он какой-то «черный ящик».

– Эти ребята и в самом деле такие, Дэна. И обычно конструкция у них плохонькая: швы с брачком, и замок куплен по дешевке на распродаже.

Однако надо было пристроиться куда-то на ночевку. Небольшой, сравнительно новый мотель вклинился в постройки почти под необычным углом в самом центре города. Я решил попытать там счастья. Пожилой джентльмен – тамошнее начальство – сообщил, что у них имеется лишь один двухместный номер, да и тот только потому, что кто-то неожиданно отменил заказ. Сдать его нам он может лишь на одну ночь, поскольку начиная с четверга и на весь уик-энд номер уже зарезервирован, и по всему городку аналогичная картина. Ведь снег хороший, прогноз погоды обнадеживает – похоже, это вообще самая удачная неделя сезона.

Я вернулся к машине, сел за руль и сказал:

– Дэна, прошу вас, поверьте мне и не подозревайте в низких уловках. Вы можете пойти и убедиться сами. – И рассказал ей обо всем, добавив: – Пожалуй, я поселюсь здесь, а вы поезжайте назад в Ютику, остановитесь там, а утром возвращайтесь сюда.

Несколько секунд она раздумывала, а потом сказала:

– Если бы ты, Фрэнк, хоть что-нибудь сделал наконец со своим ужасным храпом, к врачу сходил бы, что ли... тогда нам не пришлось бы каждый раз терпеть такие неудобства.

– Майра, я, конечно, готов признать, что дыхание у меня и правда тяжеловато, но...

– Тяжеловато?! Да когда ты начинаешь храпеть, соседи выскакивают их дома с криками: «Спасите, лев!»

– Но это ж только когда я на спине сплю.

– Значит, у тебя со всех сторон спина. А вообще-то, милый, на этом воздухе, наверное, так спится, что я тебя, пожалуй, сегодня не услышу. Но все-таки постарайся храпеть чуть потише.

– Послушать тебя – так можно подумать, что я сам получаю от этого удовольствие.

– Но, голубчик мой, ты храпишь так, словно действительно получаешь от этого удовольствие!

К мотелю подъехала какая-то машина, я испугался, что если мы продолжим игру, то лишимся и этой комнаты, поэтому поспешил в мотель и записал нас как «Т. Макги с супругой».

Две огромные кровати занимали почти всю комнату. Мы стали раскладывать вещи, то и дело сталкиваясь друг с другом и вежливо раскланиваясь. Электрический обогреватель, прикрепленный к стене, делал ее довольно уютной. Дэна сбегала к холодильнику за льдом, и вот уже, словно по мановению волшебной палочки, появился широкий, приземистый серебряный кубок, в который она плеснула нужное количество джина, положила лед и добавила пару капель горькой настойки.

– За своей знаменитостью вы так же ухаживаете? – нелюбезно заметил я.

– Не хочу потерять навык.

– Что ж... спасибо. Очень даже неплохо.

– Что вы, Тревис, не стоит благодарности.

Мы рассудили, что Дэне лучше всего остаться в мотеле, а я пока предприму попытку познакомиться с Карлом Абелем. Вигвам Мохок располагался милях в семи-восьми от Индейского озера, неподалеку от очень холмистой дороги. Участок вокруг дома освещали прожекторы, установленные среди сугробов. Само здание было демонстративно, до отвращения, новое; все из сосновых досок, покрытых лаком, в форме буквы "А", с двускатной крышей в швейцарском стиле. Рекламный щит предлагал к вашим услугам три подъемника, восемь маршрутов для скоростного спуска, прекрасный инструктаж, лыжню для начинающих, исландскую баню, превосходные мясные блюда и коктейли. Вокруг было шумно, со всех сторон доносились смех и крики, взад-вперед сновали люди.

Я вошел в комнату, судя по всему, служившую главной гостиной. На вертеле в камине можно было, пожалуй, зажарить и быка. Низкий потолок с громадными балками. Множество кушеток и стульев, на которых невозможно было найти свободное местечко, мягкие ковры под ногами. Даже на полу растянулось несколько молодых людей. Я заметил несколько рук на перевязи и загипсованных ног. Истекающие потом официанты разносили напитки от расположенной в углу стойки бара, обходя людей, перешагивая через них и попросту игнорируя вопли и просьбы обслужить. Из большого стереопроигрывателя-автомата гремел «Битлз», и несколько девиц пытались отплясывать твист, сменив лыжные костюмы на обтягивающие брючки.

Я протиснулся к официанту, засунул ему купюру в карман рубашки, за что удостоился нескольких секунд внимания.

– Мне нужен Карл Абель, – произнес я.

Мотнув головой, официант буркнул:

– Вон тот, в красном.

Абель стоял, прислонившись к стене, в красном спортивном пиджаке с олимпийской эмблемой на кармашке и с серебряными пуговицами; завершал наряд белый широкий шелковый галстук. Чуть склонив голову, он обнимал за плечи двух изящных лыжниц. Одна из них что-то нашептывала ему на ухо! С забавными гримасками, видимо, рассказывала скабрезный анекдот. Я дал ей возможность закончить, дождался переливов смеха обеих девушек и раскатистого хохота Абеля. Потом подошел.

Все трое посмотрели на меня с некоторой настороженностью, как на чужака. Одежда на мне была явно неподходящая для лыжника.

Девушки были совсем молоденькие; свежий воздух вызвал на их лицах прекрасный здоровый румянец. И странно было видеть на этих юных свежих лицах глаза с каким-то жестковатым многоопытным выражением. Карл же выглядел великолепно: загорелый блондин с белоснежными зубами и ясным взглядом. Но почему-то все это производило впечатление маски. А прекрасно сшитый костюм не мог скрыть уже начинающую расплываться талию.

– Абель?

– Да, слушаю вас.

– Меня просили кое-что вам передать.

– Да?

– Ваши друзья – Кэсс, Вэнс и Пэтти, Ли, Сонни, Уиппи, Нэнси – в общем, вся компания.

– Я знаю этих лютей?

Значит, он все еще продолжает имитировать немецкий акцент.

– Да, вы знаете этих лютей. – Продолжать я не стал – пускай сам пошевелит мозгами. Он и пытался сообразить, но явно был в этом деле не мастер. Лицо Абеля стало угрюмым, встревоженным.

– Ага, – наконец произнес он. – Вы говорите о мисс Эббот? И о Макгрудерах?

– А также о мальчиках из Корнелла.

– Пэрэтайте им мои лучшие пошелания, корошо?

– Но они просили передать вам еще кое-что, Карл.

– Что же?

– Не могли бы вы уделить мне пару минут?

Он крепко сжал своих куколок в объятиях, шепнул что-то и отослал их к камину, наградив каждую легким шлепком пониже спины.

– Ну вот, теперь мы мошем поковорить, мистер...

– То, что я должен вам показать, находится у меня в машине.

– Ну, так несите сюда.

– Прошу прощения, но я должен следовать инструкциям, полученным от мисс Дин.

Он сразу оживился, и лицо приобрело более самоуверенное выражение.

– Ах, так значит, вы работаете на нее! Милая крошка, а?

– Она шлет вам особый привет.

Он аж залоснился от самодовольства. Но затем вспомнил о других именах, которые я назвал. Думать он был не мастак, но животным чутьем обладал отменным и насторожился.

– Чем же таким неподъемным хочет меня порадовать эта милашка?

Я подмигнул ему с самим заговорщицким видом: