Как позднее будет вспоминатьДжон Пол Джонс, «[Питер] доверил нам заниматься музыкой вместе, и потом просто держалвсех остальных в отдалении, удостоверяясь, что у нас есть простор, чтобы делатьчто бы мы ни захотели без вмешательства кого-либо — прессы, звукозаписывающейкомпании, промоутеров. У него были только мы [как клиенты], и он считал, чтоесли мы будем работать хорошо, то и он будет работать хорошо. Он всегда верил,что мы будем весьма успешны и люди побоятся не согласиться с его условиями,если они сами за бортом. Но вся эта чепуха с перезаключением контрактов спомощью запугивания — вздор. Он не выбрасывал людей из окон и все такое».
Ну, может, и не из окон. Нозапугивание, угрозы, чрезвычайная жестокость регулярно использовались Грантомна разных этапах его карьеры с Zeppelin. «Если на кого-то нужно было надавить,— говорит он, — на них надавливали. Чистая правда!» В этом не заключался весьстиль его менеджмента, это не было даже наиболее существенной его чертой. Ноподобное всегда присутствовало, бурля, как морское чудовище, прямо подчернейшей, самой маслянистой областью поверхности, несомненно готовое обнажитьзубы с ужасающей поспешностью, все более быстрой с течением лет, когда группастановилась все успешнее и, по иронии судьбы, все меньше нуждалась в такойпоспешности в качестве основной тактики.
Тем не менее, в 1968 году Грантоказался на перекрестке. Надвигающийся конец The Yardbirds вряд ли былудивителен. Участники группы грызлись друг с другом, с того времени как они сМостом увели их из рук предыдущего менеджера Саймона Напьер-Белла двумя годамиранее. Но что действительно надоело Питеру — так это мысль о том, чтобы начатьвсе с начала с какой-нибудь другой группой. Какой-нибудь из тех, чтоконтролировал Микки. Рано или поздно это тоже закончится, и что тогда? Все былов порядке для таких парней, как Дон Арден и Микки Мост с их огромными домами ишикарными машинами, они повидали достаточно концов за свою карьеру, чтобырассматривать все это просто как очередную сделку, в которой необходимо былопотерпеть неудачу, прежде чем двинуться к следующей. Питер Грант усталскитаться по дороге безо всякой видимой цели, за исключением необходимостиплатить за аренду. Он был женат, у него был маленький сын, Уоррен, ималышка-дочь в перспективе, и он тоже хотел, чтобы его ставки на будущее сталиреальностью. Как и Джимми, ему пора было выступить самому. В этот раз без Миккиили Дона, не прячась на заднем фоне, больше не как ассистент. Настало время дляПитера — Джи — тоже показать, на что он способен.
Пока они коротали время, сидя вмашине, Пейдж, мечтая о будущем, сказал, что хочет делать что-то свое, Грантбыл доволен и удивлен, но не до конца уверен, что за этим последует. Весь тотпоследний концерт The Yardbirds в Лутоне он думал об этом, смотря на Джиммииз-за кулис и размышляя. И чем больше он думал, тем более уверялся в том, чтоэто может — и должно — сработать. Тем не менее, он был захвачен врасплох, когдаДжимми упомянул Терри Рида — Терри, только что, как знал Питер, подписавшегоконтракт с Микки, с которым он по-прежнему сидел в одном кабинете, и их столысмотрели друг на друга. Питер знал, что с Терри сейчас нет шансов, что Миккивцепился в него своими когтями, но он не хотел расстраивать Джимми. Поэтому онсогласился с этим, понимая, что они должны поискать еще где-то. Без сомнения,надежды Джимми были обмануты. Если Питер знал, что шансов нет, почему же он несказал об этом Джимми, чтобы остановить его? Когда сам Терри предложил кого-тоеще, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Питер тихо вздохнул соблегчением и занялся тем, что пытался найти парня...
Терри говорил, что его называли«Диким человеком Черной страны». Ты не знал, сулило ли это что-то, но тызаписал имя парня и отдал его Джи. В любом случае, его было легко запомнить — РобертПлант. Тебе на ум пришли всякие мысли типа «власти цветов», которые были бы кместу несколько лет назад. Но с тех пор многое изменилось. Главным вопросомбыло — мог ли парень петь? И подходил ли он? Казалось, Терри думал, что да, аТерри знает, не так ли? И ты попросил Джи взглянуть на него и именно тогда тызаметил, что Тони Секунда, менеджер The Move, тоже присматривается к нему, ипарень уже даже побывал у него на прослушивании в Лондоне. Джи предложил импоторопиться, чтобы успеть раньше, чем Секунда расскажет Микки. Но по-прежнемуказалось перебором ехать куда-то в Бирмингем, или где там он жил, когда такмного хороших певцов уже были в Лондоне: Крис Фарлоу, Род Стюарт, СтивиМариотт, множество других вроде Терри, которые еще не были знамениты. Парень изFree тоже был хорош. Но Джи сказал, что все отличные певцы уже заняты, инапомнил тебе, что Стиви Уинвуд тоже приехал откуда-то оттуда — так ведь? —поэтому ты не можешь знать наверняка.
Был субботний вечер. Джи был зарулем, а вы с Крисом, который все принимал решение, сидели сзади, курилисигареты и опасались худшего — что все это будет только бессмысленной тратойвремени. Потом вы добрались — очередной концерт в колледже. Маленькое помещениев задней части здания, группа называлась Hobbstweedle. Название как из«Властелина колец». Потом они вышли, и ты всерьез испугался худшего. Несколькообкуренных мужланов играли каверы, музыку американских хиппи, всю эту «силуцветов». Потеря времени. Но певец был и правда довольно хорош. Здоровый пареньв толстовке Университета Торонто. Спел вариант ‘Somebody to Love’ JeffersonAirplane и по-настоящему зажег. Возможно, даже слегка чересчур. Как получилось,что никто кроме Терри не слышал о нем? И чертова Секунды?
Ты был подозрителен и не верилв дареных коней. Либо с ним что-то было не так в личностном плане, либо с нимбыло невозможно работать. Это было единственным объяснением, которое приходилотебе в голову. Но Джи, не собиравшийся уезжать ни с чем, проделав весь этотпуть, был более горяч. «Пригласи его на прослушивание, а потом решишь», —сказал он. Ты так и сделал, и через несколько дней этот здоровый парень скопной кудрявых волос ухмыляясь стоял в дверях дома в Пангборне. Ты впустил егои заварил ему чашку чая, предложив сигаретку. Сказал ему скрутить себе косячок,если он хочет, предложив собственные запасы. Поначалу было неудобно, ты видел,что парень нервничает. Он был на несколько лет младше, уже кое-что сделал изаписал пару пластинок, но пока без хитов. Единственными людьми, с которыми онпересекался, были Терри, с которым парень, похоже, практически не был знаком,Секунда, вечно слишком занятый с The Move, чтобы решить что-то однозначно, иАлексис Корнер. Но любой парень, о котором ты когда-либо слышал, однажды пелили играл в группе с Алексисом.
Дела наладились, когда ты началкрутить пластинки. Ты рассказал ему о своей идее взять The Yardbirds и,отталкиваясь от этого, пойти в совершенно новом направлении. Парень все кивал: «Да, супер», — хотя было вполне ясно, что он незнал ни одной песни The Yardbirds — в любом случае, по крайней мере, не из тогопериода, когда ты играл с ними. Но вы вместе сели на пол, и ты разрешил емуполистать твои пластинки, вытягивая записи Ларри Уильямса, Дона и Дьюи, TheIncredible String Band, Бадди Гая и раннего Элвиса. Смесь записей, которыепарень — Роберт — по его собственным словам, знал хорошо, или признавал, чтоникогда не слышал раньше. Когда ты завел ‘You Shook Me’ Мадди Уотерса, а потом‘She Said Yeah’ Ларри Уильямса, его лицо просияло. Когда зазвучала ‘Babe I’mGonna Leave You’ Джоан Баэз, он выглядел озадаченно. Он по-прежнему кивал,по-прежнему сидел там, вместе с тобой вытягивая пластинки, и продолжал говорить«Да, мужик, захватывающе», но ты видел, что в действительности он не понимал иполовины из того, о чем, черт возьми, шла речь. Он слышал о Джоан Баэз, всефанаты Дилана слышали о Джоан Баэз, но какое она могла иметь отношение к TheNew Yardbirds? Он был просто мощным курчавым парнем с мощным кучерявым голосомоткуда-то из региона Мидлендс.
И ты взял свою акустическуюгитару, сказал: «У меня есть идея насчет этой», — и начал играть собственнуюаранжировку ‘Babe I’m Gonna Leave You’, и медленно, медленно до него началодоходить. Не все, но достаточно, чтобы зажечь его, чтобы заставить его подуматьоб этом в поезде по дороге обратно в Бирмингем или откуда он там приехал. Потомты сказал, что он может остаться на ночь, если хочет, и тот остался.
