Нокритики по-прежнему не понимали. Джон Ландау описал бостонский концерт как«громкий... неистовый и частенько безумный». Однако он признал, что Zeppelinпритягивали, в основном, более юное поколение музыкальных фанатов, чем то, ккоторому принадлежал он сам, для кого культурные и политические прозренияартистов более ранних шестидесятых вроде Дилана и The Beatles были столь важны,что они не могли ничего поделать с тем, что всех последующих музыкантов надобыло рассматривать в этом контексте. По иронии судьбы, Джон Леннон, практическипокинувший The Beatles без ведома критиков вроде Ландау, теперь двигался впротивоположном направлении, исчерпав возможности постпсиходелического рока,яростным сторонником которого он был когда-то, в пользу того чтобы вернуться к«более честной» инкарнации старого-доброго рока. «В концептуальном отношениинет ничего лучше, чем рок-н-ролл, — будет поучать он редактора Rolling StoneЯна Веннера в декабре 1970 года. — Как по мне, ни одна из групп, будь то TheBeatles, Дилан или The Stones, никогда не превзошла ‘Whole Lotta Shakin’Goin’ On’». Led Zeppelin во многих отношениях станут живым воплощениемэтого утверждения. Как скажет Пейдж в интервью Record Mirror в феврале 1970-го:«Я чувствовал, что некоторые так называемые прогрессив-группы слишком далекозашли в интеллектуализации бит-музыки. Я не хочу, чтобы наша музыка осложняласьтакой погруженностью в себя. Наша музыка по сути эмоциональна, как старыерок-звезды прошлого. Сложно слушать ранние записи Пресли и ничего нечувствовать. Мы не собираемся делать какое-либо этическое или политическоезаявление. Наша музыка — это просто мы».
ХотяЛандау и его знакомые бородачи, возможно, не принимали вызываемое этой новоймузыкой свободное-от-политики возбуждение, он был достаточно проницателен,чтобы предвидеть, что появление Led Zeppelin и групп, которые неизбежнопоследуют за ними, демонстрировало музыкальный и культурный феномен, которыйпросто больше не опирался на то, что думал он и его современники. «Zeppelinвозродили разграничение между популярностью и качеством, — напишет он позже. —Пока группы, которыми восхищались с точки зрения эстетики, были также самымиуспешными коммерчески (к примеру, Cream), это разграничение не имело смысла. Ноневероятный коммерческий успех Zeppelin, несмотря на сопротивление критиков,приоткрыл глубокое разделение в том, что воспринималось как однороднаяаудитория. Это разделение теперь выявило четко определенный массовый вкус итакой же элитарный».
Конечно,он ошибся, обвинив Led Zeppelin в том, что их популярность стремительно росла вущерб артистичности, подведя их талант к минимальному общему знаменателю,предназначенному для взывания к «массовому вкусу». Но, учитывая, чтоотталкиваться можно было только от первого альбома с его едва ли оригинальнымматериалом, теперь легко представить, какими неандертальскими должны былипоказаться в высшей степени распутные шоу Zeppelin 1969 года людям вроде ДжонаЛандау. Во времена, когда ни Дилан, ни The Beatles больше даже не снисходили доживых концертов, а их ближайшие последователи были готовы «вернуться в сад»Вудстока, разнузданный экстаз представлений Led Zeppelin, должно быть, в лучшемслучае казался неуместностью, а в худшем — и вовсе преступлением. Все ещецепляясь за идеи десятилетия, теперь уже стремительного несущегося к своемупобитому и потрепанному концу, они просто не понимали этого. Стоило толькопосетить бывшую цитадель силы цветов в Хейт-Эшбери и заметить, как глубокоразрушительная сила героиновой зависимости теперь овладела расширяющим сознаниеавантюризмом ЛСД, чтобы понять, насколько плохо на самом деле доставлялосьсообщение рок-медиума, даже когда передача была оптимальной, через группы вродеThe Grateful Dead и Jefferson Airplane. В конечном счете, в эпоху, когда угрозабыть посланным на горение в чертовом аду Вьетнама была главной заботойамериканских покупателей пластинок в возрасте до двадцати пяти лет, музыка LedZeppelin разговаривала с ними так, как ни один из артистов не делал на томэтапе. Чем более невежественной группа казалась «элитарному вкусу» создателейподпольной американской прессы, тем более любимы они были простыми парнями,которые теперь раскупали альбом сотнями тысяч копий. Критики могли не одобрятьих «слишком громкий» альбом, но вместо того, чтобы отвадить аудиторию от LedZeppelin, это возымело противоположный эффект: их возвели в ранг культовыхнарушителей правил для более молодого, ищущего возбуждение поколения. Конечно,у новых ориентированных на альбомы радиостанций, возникавших тогда по всейАмерике, не было таких протестов по поводу музыки. Так же, как WBCN в Бостоне иKSAN в Сан-Франциско, другие радиостанции Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Детройта иЧикаго теперь крутили альбом круглые сутки, особое внимание уделяя ‘CommunicationBreakdown’, ‘Babe I’m Gonna Leave You’ и ‘Dazed and Confused’.Столь же скоро, как критики их осудили, их импульс стал расти быстрее, чемкогда-либо.
Впередибыла еще одна, последняя важная точка тура: их первое появление в Fillmore EastБилла Грэхема в Нью-Йорке — два концерта 31 января и 1 февраля. Ониостановились в отеле Gorham на Западной 55 улице, в котором, как и Мармоте,были номера с кухнями, что сделало его дешевым и веселым пристанищем,популярным среди гастролирующих британских групп, с тех пор как менеджер TheWho Крис Стэмп обнаружил его годом ранее. Группа прибыла на машине изФиладельфии утром 30 января и на следующие три ночи поселилась в Нью-Йорке.Было важно, чтобы они расслабились. Как и в Сан-Франциско, концерт в Нью-Йоркебыл из разряда сделай-или-умри и, может, даже более важным. Этот город былдомом главных заправил Atlantic, и ожидалось, что концерты посетит множестводругих музыкантов, журналистов, радио-диджеев и прочих работников бизнеса, атакже эти шоу были первой возможностью для Ахмета Эртегана и Джерри Векслерапосмотреть, как отрабатываются их инвестиции.
Вафише они были заявлены первыми, в первый вечер за ними следовали Porter’sPopular Preachers и хейдайнеры Iron Butterfly, но Гранту удалось нанеститяжелый удар, когда он отвел Грэхема в сторону во время проверки звука ипопросил его об «особой услуге» — передвинуть Led Zeppelin на вторую строчкуафиши. «Сделай это для старого друга», — улыбнулся Грант, обнажив окрашенныетабаком зубы. Это было первое значительное выступление группы в Нью-Йорке —огромная возможность для них, — и Грант хотел «увидеть Zeppelin и IronButterfly выступающими друг за другом», посмотреть, как далеко его «ребята»продвинулись с тех пор, как прибыли в Штаты полтора месяца назад. Грэхему,заметившему, какой мощный отклик группа получила в Сан-Франциско, понравилось,что Грант останется обязанным ему, поэтому он просто пожал плечами и сказал:«Конечно, почему бы и нет».
Освобожденные,вероятно, от перспективы выступать следом за группой, чья репутация оставлятьзрителей пресытившимися была уже хорошо известна в концертной среде, Porter’sPopular Preachers, казалось, не были расстроены из-за перестановки в последниймомент. Однако, когда новости дошли до Iron Buttefly, те были возмущены. Онисами только недавно доросли до статуса хедлайнеров и слышали, как жестко LedZeppelin потеснили Vanilla Fudge, поэтому лидер группы Дуг Ингл был настольковыведен из себя, что даже грозился вовсе не выступать. В предпринятом разговорес глазу на глаз с Грэхемом они настаивали, что Led Zeppelin нужно либо сновавосстановить на первом месте, либо вовсе исключить из списка выступающих.Грэхем, однако, был не из тех, у кого можно требовать выкуп, поэтому онответил, что если они откажутся выступать, он просто попросит Led Zeppelinиграть дольше, тем более, что он знал — они на это более чем способны.
Этатупиковая ситуация сохранялась вплоть до того момента, когда Porter’s PopularPreachers стали собирать свое оборудование, а Zeppelin были готовы продолжать. Врезультате, Грант решил поднять ставки еще выше, рассказав Джимми и ребятам,что именно происходит. «Выходите и взорвите их!» Группа вряд ли нуждалась вкаком-либо ободрении, чтобы постараться затмить всех, но голос Гранта все ещезвучал в их ушах, поэтому они вышли и порвали зал. Когда почти через полторачаса они уходили со сцены, финальные аккорды ‘How Many More Times’ всееще отражались эхом от стен, а толпа начала топать ногами, скандируя:«Zeppelin! Zeppelin! Zeppelin!» Среди зрителей в тот вечер был Пол ДэниелФрэйли (теперь более известный как гитарист Kiss Эйс Фрэйли), который в 2007году рассказал журналу Classic Rock: «Тот концерт в Fillmore East изменил моюжизнь... [Джимми Пейдж] и Роберт Плант просто порвали зал». Четверо участниковIron Butterfly сидели в своей гримерке в полном смятении, слушая скандированиеи топот ног. По словам злорадствовавшего Ричарда Коула: «Зрители все еще звалиLed Zeppelin обратно, когда Iron Butterfly начали свое выступление».
