Именноблюз вернул тебя к музыке. Колледж искусств был неплох, но ты пробыл в немвсего несколько недель, пока не оказался однажды ночью в клубе Marquee,импровизируя на сцене, сидя вместе с новой группой Сирила Дэвиса All Stars. Тывпервые встретил Сирила после того, как его вместе с Алексисом Корнером уволилииз джаз-группы Криса Барбера. Вместе они основали Blues Incorporated, в которойСирил играл на губной гармонике, Алексис — на гитаре, а любой, кто хотел,поднимался на сцену и импровизировал. Это был в небольшом забавном клубе вИлинге между ювелирным магазином и чайной ABC. Там были все — Чарли Уоттс,Брайан Джонс, Рэй Дэвис, Пол Джонс, Дик Тейлор...
Сирилпопросил тебя присоединиться к группе, после того как разошелся с Алексисом ивсе началось заново по вторникам в Marquee. Тебе отчасти нравилась идея, но тывсе еще был с Нилом Кристианом и, помимо прочего, мысль о том, чтобыприсоединиться к Сирилу, а затем снова начать болеть и подвести его, быланевыносима. Сирил был парнем постарше и не тем, кого ты хотел бы подвести.Когда Мик Джаггер пришел к нему на урок по гармонике, Сирил просто посмотрел нанего: «Просто засунь ее рот, мать твою, и дуй!» Ты не переставал играть с ним,пока однажды ночью в клубе Marquee Сирил не сказал тебе пойти попытать счастьяс теми, кого он называл промежуточной группой — в основном, это была кучкадрузей Сирила. По пятнадцать минут то здесь то там, иногда могли присоединитьсяДжефф и Ники Хопкинс, но после какого-то из разов кто-то подошел и спросил, нехочешь ли ты поиграть для записи. Конечно, ты хотел! И, еще не осознав этого,ты уже стал пропадать в студии по ночам, днем по-прежнему отправляясь вколледж. Вот тогда ты и оказался на перекрестке, поставленный перед выбором.
Наследующий день после последнего выступления в Сан-Франциско был выпущен альбомLed Zeppelin. Все участники поддались соблазну пойти при возможности вмузыкальные магазины и глянуть, как он смотрится на полках в разделе «Новыепоступления». На претенциозном конверте в стиле Уорхола была изображена копияфотографии загоревшегося во время полета в 1937 году дирижабля «Гинденбург», врезультате чего погибло тридцать пять из девяносто семи пассажиров, надпись«Led Zeppelin» была заметна и помещена в левый верхний угол, а логотип Atlantic— прямо напротив, в нижний правый. Изображение, впоследствии чаще всегоописываемое как «фаллическое», родившее циничные замечания о неинтеллектуальномстатусе группы среди рок-критиков, полных культурного снобизма, было воспринятолюдьми, которые купили альбом, просто как энергичная картинка, отражающая«взрывной» характер содержания, как, естественно, и было задумано.
ДжорджХарди, который создал изображение из оригинального черно-белого фото,безусловно, интерпретировал это таким же образом. Харди, студент королевскойакадемии искусств, который ранее работал с фотографом Стивеном Голдблаттом наобложкой альбома Truth — «Я немного помогал ему с типографией», —изначально предложил «несколько последовательных изображений» дирижабля,частично погруженного в облака, «основываясь на клубном дизайне, который [он]видел в Сан-Франциско». Но Пейджу это не понравилось. У него уже было желанноеизображение, и он показал Харди фото горящего дирижабля из библиотечной книги,попросив «воссоздать его». Харди сделал это «точка за точкой», используярапидограф. (Отвергнутая работа Харди в итоге появилась без указания авторствав виде мотива облаков и светил на втором альбоме Zeppelin.) Работа Харди былаоплачена по твердой ставке 60 фунтов: жалкие гроши, если говорить теперь, дляальбома, который был продан миллионами копий. Но это стало началом его карьеры,и он продолжил работать в студии Hipgnosis, которая станет знаменитой в 70-хобложками альбомов Zeppelin, Pink Floyd и других групп. Сейчас он работаетиллюстратором и читает лекции в университете Брайтона. (Интересно отметить, чтона задней стороне конверта, словно чтобы показать, что они не затаили злобы,была напечатана крупная фотография группы, сделанная Крисом Дрэей.)
Учитывая,что в Британии альбом не будет издан до марта, группа жаждала узнать, чтоАмерика сделает с их музыкой, и теперь наконец это было что-то, что они моглизабрать домой и послушать на досуге. Ответ был во вполне справедливом расколемежду обычной публикой, которой понравилась эта работа, и американскоймузыкальной прессой, которой она, несомненно, не понравилась. Рецензией,которая запустила снежный ком, стал отзыв Джона Мендельсона, опубликованный вRolling Stone, где Led Zeppelin описывались как бедные родственники альбома Truth,которые не предложили «ничего такого, что их близнец, The Jeff Beck Group, ужене показал нам так же или даже лучше три месяца назад». Далее о Пейдже былосказано, что он «очень ограниченный продюсер и автор слабых, незамысловатыхпесен», вокал Планта охарактеризован как «напряженный и неубедительнокрикливый», ‘Good Times Bad Times’ освистана как «сторона B сингла TheYardbirds», а ‘How Many More Times’ названа «однообразной». Рецензиязавершалась следующим образом: «В их стремлении потратить свой большой талантна не имеющий ценности материал, Zeppelin выпустили альбом, ставший печальнымотголоском Truth. Как и для The Beck Group, для них характерносовершенное стремление стать шоу двух (или, точнее, полутора) человек».
Мнениеэхом отражалось в статьях еще нескольких критиков, где их, пускай и не такявно, обвиняли в следовании по пятам за Беком, что снова больно укололо Пейджа,который не ожидал, что они с такой готовностью станут обращать внимание на«общие влияния» на оба альбома или будут выказывать идее такую враждебность.Таким образом, это стало началом взаимно язвительных отношений между LedZeppelin и музыкальной прессой — иДжимми Пейджем и некоторыми авторами, в особенности, — которые будутпродолжаться все время существования группы и позже, вплоть до сегодняшнегодня. «Меня и правда раздражало, когда наш первый альбом сравнивали с альбомомThe Jeff Beck Group и говорили, что концептуально они очень близки, — все ещежаловался Пейдж в интервью американскому журналу Trouser Press около десяти летспустя. — Это вздор, просто вздор. Единственным сходством было то, что мы обапришли из The Yardbirds, где оба обзавелись определенными риффами, независимодруг от друга». Но тогда, как заметил Джон Пол Джонс, казалось, что большинствокритиков составило свое мнение о Led Zeppelin, еще даже не услышав их альбома.Они были просто «надувательством», а в конце шестидесятых страшнее преступлениянельзя было вообразить. «Мы приехали в Америку и прочитали рецензию RollingStone о самом первом альбоме, в которой о нас говорилось как об очереднойбританской группе, пускающей пыль в глаза. Мы не могли этому поверить. Понаивности мы полагали, что сделали хороший альбом и все идет неплохо, а потомвыливается весь этот яд. Мы не могли понять причин этого, что мы им сделали? Стех пор мы очень опасались прессы, что привело к ситуации курица-или-яйцо. Мыизбегали их, и они стали избегать нас. Наша репутация хорошей «живой» группыразошлась повсюду, только потому что мы много выступали».
Какпредполагает Джонс, на этой стадии было невозможно преувеличить важность«живой» репутации группы или того факта, что Питер Грант посчитал необходимымотправить их в турне по Америке так рано, еще до того как вышла пластинка. Еслибы он отсрочил это и сперва дождался вердикта критиков, вполне вероятно, чтоZeppelin могли вообще не поехать гастролировать по Америке в тот первый год илиуж точно с куда меньшей своевольной страстностью. Вместо этого рецензия RollingStone и остальные появились как раз тогда, когда Zeppelin уже завоевывали своегосподство. Концерты проходили так хорошо, что другие, явно более известныегруппы теперь отказывались выступать после Led Zeppelin, а на горизонте ужемаячил второй тур по Америке весной, на этот раз в качестве хедлайнеров, когдаAtlantic вознамерилась довести идею до всеобщего сознания, выпустив первыйсингл группы.
28января они вернулись в Бостон, на второй концерт в The Boston Tea Party,400-местном клубе, открытом в перестроенной синагоге. Крупная местнаябостонская радиостанция WBCN круглые сутки крутила альбом, и все билеты на шоубыли распроданы, и в клуб втиснулось на несколько сотен человек больше, чемпредполагалось. Когда группа в тот вечер в первый раз удалилась со сцены,отыграв обычные час с небольшим, толпа так неистовствовала, что их быстровернули обратно. Они играли еще пятьдесят пять минут, будучи вызванными на бисдвенадцать раз, и все это привело к нескольким бурным овациям, часто посредипесен. Но когда они откланялись и удалились за кулисы во второй раз, фанатыначали забираться на сцену и еще более яростно звать их назад. Измотаннойгруппе, стоявшей всего лишь нескольких футах позади, ничего не оставалось,кроме как выполнить их просьбу. В результате, исполнив свой обычный сет, плюсимпровизации, около двух дюжин бисов и каверов дважды, группа просто исчерпалазапас песен, которые можно было сыграть. Смеющийся Пейдж, с которого поткатился градом, мог только покашливать с сигаретой в зубах и вопрошатьостальных: «Какие песни вы знаете?» Вопрос был встречен шокированными лицами, ив ответ все только покачали головами. Но толпа просто не отпускала их. Посленекоторой заминки они снова вышли и исполнили грубые копии ‘Good Golly MissMolly’ и ‘Long Tall Sally’, продолжая припоминать старые блюзовыериффы, которые они просто экспромтом превращали во что-то еще. К четвертомучасу они прекратили вовсе попытки сыграть что-то оригинальное и изнуряющевыстреливали старыми хитами The Beatles, The Stones, The Who, а толпапо-прежнему топала ногами и требовала еще, еще, еще. Когда они наконец ушли,после четырех с половиной часов выступления, они обнаружили Гранта, этогоогромного парня, уже повидавшего всю эту фигню, рыдающим от восторга вгримерке. «Питер был в полном экстазе, — сказал Джонс. — Он плакал, если выможете это представить, и всех нас обнимал. [Он] даже приподнял всех насвчетвером разок над землей».
