Тем не менее, указание вкачестве авторов ‘Black Mountain Side’ только лишь Джимми Пейджа позволилоДженшу одарить меня одной из его знаменитых бледных улыбок, когда онрассказывал: «Я заметил, что теперь, когда мы встречаемся с Джимми, он никогдане может посмотреть мне в глаза. Ну, он обокрал меня, ведь так? Или давайтепросто скажем, что он научился у меня. Не хочется быть грубым». Еготемные, окруженные морщинами глаза-бусинки с лукавым блеском останавливаются намне, словно проверяя, отважусь ли я поспорить с этим. Но, как признавалвпоследствии сам Пейдж: «Что касается этого, я был абсолютно захвачен БертомДженшем. Когда я впервые услышал альбом [его дебют 1965 года], то не могповерить своим ушам. Это было так далеко от всего того, что делали остальные.Никто в Америке не мог с ним сравниться». Несомненно, он был даже большезахвачен третьим альбомом Дженша, ‘Jack Orion’, который не тольковключал ‘Black Water Side’ (позже также записанную Сэнди Денни), но былполон зловещего гудения и агрессивности, пронзительной гитары, которую Пейджвведет во всю свою последующую работу и в The Yardbirds, и особенно в LedZeppelin.

Даже два кавера с альбомаZeppelin, авторство которых было указано, — ‘I Can’t Quit You Baby’ и ‘YouShook Me’ — получили от критиков обвинения в плагиате. В этот раз не из-заотсутствия имени автора — оба трека принадлежали Вилли Диксону, как и былоуказано на конверте, — но последний, по их мнению, был украденной версией столько что выпущенного альбома Джеффа Бека ‘Truth’. Некоторые критикипошли дальше, указывая на очевидные сходства между ‘Truth’ и первымальбомом Zeppelin, от состава (двое контактных соло-гитаристов, коими были Беки Пейдж, вместе с энергичными вокалистами в лице Рода Стюарта и Роберта Планта)до концентрации на свете и тени, переработке материала The Yardbirds, и даже довключения традиционных фолк-«интерлюдий» (‘Greensleeves’ на ‘Truth’и ‘Black Mountain Side’ на ‘Led Zeppelin’). Самый яркий пример —соответственные каверы ‘You Shook Me’. С точки зрения Джимми, докучливоесравнение, которое отбрасывает тень на доверие к Zeppelin, продолжается и посей день.

Песня была взята с одной и тойже пластинки Мадди Уотерса, которую оба гитариста любили в детстве (на той жепластинке, по совпадению, был трек ‘You Need Love’, который снабдитПейджа еще большим «вдохновением», когда дело дойдет до следующего альбомаZeppelin), Джимми всегда настаивал, что это было просто «совпадением», чтопесня появилась на обоих альбомах, что он не осознал, что Бек уже записалверсию для собственной пластинки, даже несмотря на то, что Питер Грант дал емупредварительную копию ‘Truth’ за несколько недель до его релиза. Но дажеесли допустить, что Пейдж каким-то образом не успел даже бегло прослушатьальбом, невероятным кажется, что Джон Пол Джонс так и не упомянул, что на самомделе он уже играл партию органа Хаммонда для версии альбома ‘Truth’.

На самом деле Джефф Бек былединственным, кто не знал, что происходит. Он впервые узнал о решении своегодруга Джимми записать тот же трек с новой группой, когда тот поставил емупластинку. Бек рассказывает: «Он сказал: „Послушай это. Послушай Бонзо, этогопарня по имени Джон Бонэм, которого я нашел“. Я согласился, и мое сердце упало,когда я услышал ‘You Shook Me’. Я взглянул на него и произнес: „Джим,что такое?“ — и мне на глаза навернулись слезы ярости. Я подумал: „Этонасмешка, должно быть“. В смысле, ‘Truth’ еще крутился у всех напроигрывателях, а этот тупица выступил с еще одной версией. О, Боже... потом японял, что все всерьез, и у него был этот тяжеловесный ударник, и я подумал:„Ну вот опять,“ — в последнюю минуту побежден».

Пейдж только пожал плечами,когда я упомянул это. «Она вообще не была основана на версии группы Джеффа.Начнем с того, что в его группе был клавишник. Они стремились совершенно кдругому. Единственным печальным сходством было то, что мы оба сделали версию ‘YouShook Me’. Я не знал, что он записал ее, до тех пор пока наш альбом уже небыл готов. У нас были очень сходные корни, но мы пробовали совершенно разное,по моему мнению».

Слушая оба трека сейчас, сороклет спустя, больше всего поражаешься недостатком сходств между ними. Вто время как версия Бека короткая и изощренная, практически импровизация,версия Zeppelin почти в три раза длиннее, куда более удивительная, с вязкойслайд-гитарой, больше напоминающая оригинальный экстатический ритм. Потомврывается гитарное соло Пейджа, плавное, навязчивое, старомодное итаинственное, а не рваное и пестрое, как у Бека. И тогда приходит озарение:Пейдж точно знал, что делает. Конечно, он слышал версию Бека. Это был еготяжелый ответный удар. И когда он поставил Беку пластинку, он словно говорил:вот так, Джефф, вот как надо играть ее. А потом, возможно, сожалел об этом,увидев, как дурно воспринял это его старый друг.

Для тебя это не было мятежом,это было отстаиванием своей точки зрения. Ты любил маму и папу и легкочувствовал себя в их уютном мире тюлевых занавесок, сигарет без фильтра и чашекчая. Они никогда не препятствовали тебе заниматься тем, что тебе нравилось,каждое воскресенье отводя переднюю комнату для игры, когда заходил Джефф и вывместе тренькали на гитарах. Мама отодвигала стулья и говорила: «Сыграйчто-нибудь танцевальное, Джим!» У отца было такое же имя, как у тебя, — ДжеймсПатрик Пейдж — и такое же чувство юмора. Когда тебе пришла пора сдавать направа и оказалось, что в день экзамена ты играешь на сессии, ты в шутку предложилему сдать за тебя, а он только посмеялся и сделал это, так что по крайней мереодин из вас мог водить.

Мир был другим в сравнении смиром, в котором они выросли, но, казалось, они не возражали, пока ты былсчастлив, а это так и было. Ты слушал, как они рассказывали истории. Как вовремя войны твой отец был бухгалтером по заработной плате, а потом менеджером,раздающим назначения на работу в авиации, в Мидлсексе. В имени мамы тоже былупомянут Патрик — ее звали Патриция Элизабет Гаффикен, — она была типичнойирландкой, работавшей в приемной врачебного кабинета, делая назначения и всегдадоброжелательно улыбаясь каждому. Они были женаты не так уж давно, когдаузнали, что ждут тебя. Это произошло, когда они жили в старой квартире вХестоне, в маленьком домике недалеко от Хаунслоу-хит. Они говорили, что ты былребенком войны: родился 9 января 1944 года в лечебнице Гроув на Гроув-Роуд,прямо через дорогу от дома. Тебя крестили, потому что так делали все, ноникогда не заставляли ходить в церковь. Мама с папой не верили в Бога — непо-настоящему, — и ты тоже не верил. По крайней мере, не в старика с длиннойбелой бородой. Ты произносил его имя только тогда, когда что-то шло не так. ОБоже! Господи! Проклятый ад!

Музыка тоже не была важна. Увас было радио, а позже и телевизор, но ты даже не знал, как выглядит настоящаяпластинка, пока не подрос. Братьев и сестер тоже не было. Ты был «единственнымребенком», говорили они, который «любил собственное общество», любил читать,рисовать и собирать марки, единственным ребенком, «очень зрелым» для своеговозраста. «Джимми был забавным, — позже будет вспоминать твоя мама. — Носпокойно забавным, он не был „крикуном“».Или как ты сам скажешь: «Эта ранняя изоляция, вероятно, оказала большое влияниена то, каким я стал. Одиночкой. Многие люди не могут оставаться наедине ссобой. Они пугаются. Изоляция совершенно не беспокоит меня. Она дает мнечувство защищенности».

После войны, когда мама и папапереехали из Хестона в Фелтхем на другой стороне Хита, шум из Лондонского аэропортабыл ужасен. Реактивные самолеты «кружили вокруг аэропорта. Их было слышнопостоянно». И мама с папой переехали снова, на этот раз уже в Эпсом в графствеСуррей, где отец открыл собственный бизнес по покупке и продаже машин — «ПейджМоторс». В Эпсоме ты со временем приобрел мягкий суррейский акцент, живя вуютном новом доме на Майлз-Роуд. Он был большим — лучше, чем в Хестоне. Уютныйдом, кружевные занавески, любопытные соседи, игра в футбол и крикет в парке.Летние каникулы были лучшим временем. Ты уезжал на ферму своего двоюродногодеда в Нортхемптоншире. Там ты впервые рыбачил. И мог дурачиться с животными.Ты и правда любил животных.