Литмир - Электронная Библиотека

   Повелитель одним рывком оказался у кровати и схватил записку. И вздрогнул, едва не выпустив ее из рук, отдернув руку: рядом лежал, ранее незамеченный, клинок. Drakkaris flammary.

   Злое предчувствие прокатилось мучительным диссонансом по натянутым струнам нервов, отдавшись слабостью в стиснутых пальцах, мурашками от ледяных прикосновений пробежав по плечам. Губы пересохли. Эрелайн медленно повернул листок, стараясь не замечать предательской дрожи в руках.

   Сердце мучительно сжалось - и замерло, пропуская удар. Небрежно выведенные, словно начертанные впопыхах, строки раскололи надвое рельефный оттиск сплетенных в танце силуэтов, герба клана Пляшущих теней...

   Его клана.

   "Чистые листы есть только у членов Малого совета. Значит..."

   Эрелайн опустил руку с бумагой, переводя дыхание и успокаивая колотящееся сердце. И тут же, не выдержав пытки неизвестностью, рывком поднес к глазам, вглядываясь в едва различимые в полумраке комнаты буквы. Чтобы увидеть две строчки, написанные таким до боли знакомым почерком...

   Эрелайн стиснул зубы, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть бумагу в камин или не разорвать ее в клочья.

   Кэррой в его клане! Кэррой был здесь!

   Он знал, что он, Эрелайн, придет сюда - и оставил не только записку, но и кляксы на столе и пере, на листе, чтобы у него не было в этом сомнений.

   Повелитель глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, но получалось плохо: дыхание сбилось, а в голове пульсировало одно-единственное, почти обезумевшее от злости: "Ненавижу".

   Прочитать записку - значит принять его правила; одеть поданную им маску и стать безвольной фигурой в его игре. Не прочитать - отравлять душу сомнениями, вздрагивать от каждой тени и терзаться неизвестностью, ожиданием...

   Сжав зубы до скрежета, Эрелайн смог сфокусировать метущийся в бездумии, в безумии взгляд.

   "Это только первое в череде предательств. Как долго еще ты продержишься до падения?"

   Где-то внутри забился, вместе с истерзанным сердцем, глухой, раскатистый звук. Не то смех, не то всхлип, он разрастался, сотрясая тело Эрелайна - и вырвался из его груди не смехом даже, истерическим хохотом вперемешку со злой дрожью слез. Робкие, приглушенные поначалу всхлипы вылились в звонкие, пронзительные в почти звенящей недвижимости комнаты переливы, от которых вздрагивали хрустальные подвески люстры и дрожали стеклянные вставки в шкафу.

   Смех оборвался так же резко, как начался. Эрелайн сжал лист с такой силой, что поболевшие пальцы впились в бумагу и вспороли ее, раздирая в клочья, - но и это не принесло желанного спокойствия.

   Айн поднес к лицу трясущиеся руки. Повинуясь неясному, смутному наитию, поднял взгляд на зеркальные створки шкафа - и замер, побледнев, не в силах шевельнуться от сковавшего его страха.

   Из зеркала, темнеющего в полночный час, на него смотрели не его сумрачные глаза, а два черных провала ночи.

   Серебряный омут всплеснулся, на миг взвившись мириадами брызг - и осыпался вниз с тихим перезвоном разбиваемого хрусталя. Айн, тяжело, отрывисто дыша, перевел непонимающий взгляд с укрытого инеем осколков ковра на дрожащую руку, на которой алела... кровь.

   Когда, что?!

   Он попятился - и, натолкнувшись на комод, обессиленно к нему прислонился. Тряслись уже не только руки: его била крупная дрожь.

   - Повелитель!

   Голос, смутно знакомый, едва пробивался сквозь безумие его измученных чувств, захлестнувшихся в неистовстве шторма.

   Знакомый...

   Сэйна.

   - Уходи, - едва слышное, хриплое, через силу. И резкое, хлестнувшее по ушам криком: - Убирайся!

   - Повелитель, - жестко начала она, еще не зная и не понимая, что случилась - и к чему идет. - Я не могла оставить вас одного с предателем и убийцей! Вы...

   Бессмертная осеклась, замерев под его взглядом. Эрелайн выпрямился - и обманчиво-медлительным, смазанным движением, уложившимся в один вздох и один стук сердца, оказался рядом с ней, преодолев полдюжины шагов. Пальцы легли на шею - пока нежно оглаживая, а не сжимая до синяков.

   Эрелайн ласково провел по ней пальцами, сверху вниз. Такая тонкая, хрупкая, что можно переломить одним легким движением... но это неинтересно. Быстрой смертью нельзя упиваться, как пьянящим, сводящим с ума вином. Она не закружит голову, не заставит смеяться от переполняющей радости безумия. И не подарит того сумасшедшего мига, когда замирает испуганно бьющаяся под его пальцами артерия, и вместе с чужим сердцем останавливается, на миг, - свое.

   Он вдруг нахмурился и отстранился, пытливо заглядывая в глаза.

   Страха в них - холодных, бесстрастных, серо-стальных - не было.

   - Ты не боишься меня, - удивленно-насмешливое, ничуть не разочарованное. Заинтригованное обещанием новой Игры.

   - Верно. Я боюсь за вас.

   Он отвел руку - и, не давая попятившейся Сэйне разорвать дистанцию, одним шагом нагнал ее, встав вплотную.

   - И не только. Я вижу твою Тень - и твои страхи. Которому из них позволить свести тебя с ума и поглотить?

   - Это она, а не вы.

   - "Она"? - Эрелайн заливисто рассмеялся. Но в глазах - беспросветно-черных, пустых, безумных и жестоких, - не было и тени улыбки. - Кто "она"? Злая воля? Тень проклятья?

   - Ночь, которая смотрит из Ваших глаз.

   Айн улыбнулся, почти ласково, и нежно провел рукой по ее щеке, пряча издевательскую усмешку в уголках губ. И вздрогнул, когда с уст Сэйны сорвалось отчаянное:

   - Эрелайн!

   Растерянность, захлестнувшая его при звуках имени, сменилась жгучей злостью. Пальцы, ласково оглаживающие щеку, впились в нее - и расчертили тремя кровавыми полосами, когда Сэйна шагнула назад.

   - Эрелайн, - повторила она в слабой, ничтожной надежде, пятясь и не сводя с него взгляда. И выкрикнула еще раз, когда в его глазах впервые промелькнуло что-то человеческое: - Эрелайн!

   Каждый выкрик, каждый выдох хлестал наотмашь, заставляя мужчину вздрагивать, как под плетью. Сэйна твердила его имя, как заклинание - и в какой-то момент на нее взглянула не Тьма, а Эрелайн.

   Взглянул - и отшатнулся, увидев в ее глазах отражения своих, окутанных тьмой.

   Эрелайн отшатнулся от Сэйны, радостно подавшейся ему навстречу, отступил на шаг - и сорвался на крик:

   - Зачем вы пришли, Сэйна?! Зачем?! Я же запретил вам следовать за мной!

   Не дожидаясь ответа, избегая смотреть в ее расширившиеся глаза, он попятился, каждый миг рискуя оступиться. Упершись в стену, развернулся - и, не отрываясь от нее, на подгибающихся от слабости ногах, направился к двери.

   ...И в спину ему летел безумный хохот Тьмы, осыпающейся, как то зеркало - хрустальными переливами.

***

   Эрелайн ввалился в отведенную ему комнату, тяжело дыша. Измученно оперся о стену и, не в силах стоять на ногах, безвольно осел вдоль нее. Не было ни злости, ни ненависти - только глухое отчаянье, какое можно услышать только зимой темной безжалостно-холодной ночью в волчьих песнях.

   Отчаянье - и страх.

   То, что раньше придавало сил, позволяло бороться, идти вперед, несмотря на падения, боль и отсутствие веры, едва не столкнуло его в пропасть.

   Все было просто, предельно ясно: он больше не владел собой. Мир, так старательно, осторожно и бережно выстраиваемый им, разлетелся искристым вихрем осколков.

   Впрочем, был ли он когда-нибудь настоящим?..

   "Идиот, - с горечью подумал он, уже в который раз. - Просто идиот".

   В чем еще он обманулся? В себя, в клане; в тех, кто когда-то принес ему клятвы... как отчаянно самонадеянно было верить, что он может держать себя в руках; что те, кто боятся и ненавидят, смогут когда-нибудь считать его равным?!

   "Сделки заключают с людьми, а не чудовищами", - вдруг вспомнились жестокие слова, когда-то сказанные Алишией. Как она была права, Извечная, права во всем!

88
{"b":"186337","o":1}