— Может быть, хватит? — спросил он, положив руку ей на плечо. Он был выше ее на голову. Она смотрела на мужчину, суровое лицо которого оставалось все это время без улыбки. Но он не был ей неприятен.

Неожиданно на лестнице послышался шум. Калон снова вынул пистолет и вышел в коридор. Он услышал, как внизу хлопнула дверь, и прошел в темную лавку. Девушка крикнула:

— Папа! Беги! Тебя хотят арестовать!

— Идиотка, — подумал Калон. — Он бросился к двери и нос к носу столкнулся с не успевшим отреагировать на предостережение дочери Эрбахом.

Эрбаху было лет пятьдесят, и походил он на чиновника. У него был бледный цвет лица, под глазами темные круги, редкие седеющие волосы.

— Приношу свои извинения, что не пришел на встречу к мосту.

— Не понимаю, — ответил Эрбах нейтральным тоном.

Калон повторил пароль, но торговец игрушками делал вид, что не понимает. Он снял свое пальто и повесил его. Калон в свою очередь снял свое пальто и сказал:

— Не будьте глупцом. Я только что звонил вам, чтобы выманить вас из дома, рассчитывая сбить с толку тех, кто следит за вами, чтобы без риска войти сюда. Перед этим вы встречались с Мартеном, Аненом и Домоном. Впрочем, здесь их под этими именами никто не знает.

Калон закурил сигарету:

— Меня удивляет ваша недоверчивость. Скорее мы должны не доверять вам и думать о том, не причастны ли вы к исчезновению наших людей.

Эрбах слушал, поигрывая плюшевой кошкой.

Внезапно за спиной Калона раздался голос:

— Не шевелитесь, иначе я буду стрелять.

Калон сухо бросил:

— Скажите вашей дочери, чтобы она перестала валять дурака. Ей пора спать.

Эрбах подошел к Калону, взял его пистолет и документы. Изучив их, он взял из рук дочери небольшой револьвер.

— Иди спать, Эльза.

Девушка неохотно подчинилась.

— Вы недоверчивы, Эрбах, — сказал Калон.

— Поставьте себя на мое место. Все в последнее время рушится, и это таинственное свидание не может изменить моего положения. Я задам вам один вопрос. Если вы на него не ответите, вам действительно не позавидуешь. Каким шифром я пользуюсь для связи с Парижем?

Калон вздохнул. Кост на всякий случай сообщил ему это. Он был прав, ибо случай представился.

— Кодом «Ашар», — ответил он.

Эрбах положил оружие на прилавок.

— Ладно, — сказал он. — Это известно только мне и Парижу. А пароль вы могли подслушать по телефону.

— Вас прослушивают?

— Увы! Если позволите, я поднимусь и успокою дочь.

Калон стал рассматривать магазин. На полках лежали плюшевые и деревянные игрушки: кошки, мишки, тигры… Были также пахнущие краской и лаком деревянные поезда, грузовики.

Калон взял в руки плюшевого кота, и в этот момент возле него раздался голос:

— Этот плюш не самого лучшего качества. Проходите сюда, здесь нам будет спокойнее.

Калон последовал за Эрбахом. Они вошли в захламленную комнату, заставленную всевозможными вещами и предметами.

— Это моя мастерская. Садитесь.

В мастерской пахло свежим деревом.

Калон спросил:

— Курить можно?

— Пожайлуста. — Пауза. — Что думают в Париже о том, что здесь произошло?

— Бесполезно скрывать, что вы под подозрением. Сегодня за вами следили?

Горькая складка обозначилась у рта Эрбаха:

— Это было неосмотрительно. Я уверен, что следили.

— Вы так думаете, или?…

— До сегодняшнего вечера я не был в этом уверен. Впрочем, я не ходил к Девичьему Мосту. Я заметил слежку и зашел в пивную, где выпил две кружки пива. После этого я вернулся.

Калон неожиданно констатировал, что Эрбах доведен до крайнего нервного истощения.

— Вам не следовало приходить.

— Это ничего не меняет. Если вы рассекречены, они рано или поздно возьмут вас.

Эрбах усмехнулся.

— Я беспокоюсь не о себе. С тех пор как я работаю на вас, я знаю, чем рискую…

— Расскажите мне о деле, — перебил Калон. — Начните со Шлайдена.

Эрбах взглянул на Калона. Калон напоминал ему его врагов, против которых он боролся: жестоких и безжалостных.

— Макс Шлайден был прекрасным агентом. Его профессиональная деятельность позволяла ему легко перемещаться с места на место. В действительности, сразу после войны он занял место настоящего Шлайдена, покончившего с собой после его ареста французами. Я встречался с ним за пятнадцать дней до его исчезновения. Он сообщил мне, что напал на очень интересный след. Затем он вернулся еще раз неделю спустя, чтобы сообщить, что его подозрения не подтвердились. Шлайден возвращался тогда из поездки в Виттенберге и Нойштрелиц собирался написать рапорт и передать его мне. Больше я с ним не связывался, а потом узнал о несчастном случае.

— В квартире?

— Полностью разрушенной огнем. Я рискнул отправиться туда, но ничего не обнаружил.

— А про остальных?

— Все, кроме Мартена, связывались со мной сами.

— Когда он погиб? До или после вашего визита?

— После — ответил Эрбах, опустив голову.

— Меня удивляет одно, — сказал Калон, — систематические несчастные случаи для камуфлирования убийств. Обычно политическая полиция не пользуется такими методами. Она арестовывает, пытает, убивает…

— Я тоже не нахожу объяснения. Странно также, что Шлайдена арестовали, заставили говорить, а затем отпустили, чтобы удушить газом.

— Иначе, кто же вас выдал?

— В таком случае почему меня до сих пор не арестовали?

— Чтобы ликвидировать вашу сеть, если Шлайден сказал им, что вы шеф.

Эрбах провел рукой по лбу и облокотился на стол. Он чувствовал себя старым и усталым.

— Они располагают жуткими средствами, чтобы заставить человека говорить, — вздохнул он.

Калон встал, посмотрел на рисунок жирафа. Манера, напоминающая Уолта Диснея. Он обернулся.

— Надеюсь, вы сможете не попасть к ним? Я подозреваю…

— Конечно, но…

Он встал и подошел к Калону.

— Кто в случае моей смерти побеспокоится о моей дочери?

Калон не знал ответа. Он сказал только:

— Мне бы хотелось немного вздремнуть. Предыдущая ночь была у меня очень трудная.

— Вы хотите ночевать здесь? — испуганно спросил Эрбах.

— Вы гораздо больше рискуете, если я выйду от вас в столь поздний час.

Эрбах подумал, что у Калона нет ни сердца, ни нервов.

— Я могу вам предложить только комнату в мастерской. Я разбужу вас в шесть утра… если меня не заберут, — добавил немец.

Калон холодно улыбнулся и поставил на пол лампу, которую дал ему Эрбах. Он снял пиджак, достал пистолет и положил его рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Если эта комната должна стать его могилой, то по крайней мере он умрет не один. Калон волновался: Эрбах не был предателем, но он был засвечен.

Он быстро заснул.

Кто–то тряс его за плечо. Калон подскочил на матрасе и сразу схватил свой пистолет. Перед ним стояла Эльза и всхлипывала:

— Проснитесь! Господи! Папу арестовали!

Калон медленно опустил руку. Новость не была для него неожиданной: только бы Эрбах ничего не сказал. Он взглянул на дрожащую всем телом под легким халатом Эльзу. Было пять часов утра. Он спросил:

— Как вы узнали, где я?

— Когда в дверь постучали, папа сразу все понял. Он сказал мне об этом укрытии…

Она всхлипнула и взглянула на Калона, словно ожидая от него чуда.

— Посмотрите правде в глаза, Эльза. Вы больше никогда не увидите отца. Вы знали о… его деятельности?

— Я догадывалась. Однажды я спросила его об этом, но он ответил, что это не касается маленьких девочек.

По ее щекам катились слезы.

Калон надел пиджак:

— Нам придется здесь затаиться. Они будут обыскивать дом.

— Если они нас обнаружат, обещайте мне одну вещь…

Она не осмеливалась уточнить, но он понял. Он кивнул головой, и она тихо прошептала:

— Спасибо.

— Не беспокойтесь. Если ваш отец нас не выдаст, они нас не найдут.

Он усадил ее на матрас. Прислонив ухо к двери, Калон прислушался, пытаясь уловить какой–нибудь шум. Эльза сказала: