Кост думал о том, что с пистолетом в атаку на танк не ходят, и именно поэтому решился на эксперимент. Заключив сделку со своей совестью, он решил, что Максим Калан будет в данном случае идеальным объектом. Максим обладал блестящими физическими ресурсами, но, утрачивая бдительность, становится опасным.

Эксперимент был тщательно подготовлен. Калану предоставили отпуск, то есть некоторую передышку, отдых. Хорошо подобранная женщина обеспечивала создание у него состояния эйфории, так необходимого для того, чтобы в момент ареста он испытал шок. Затем последовал период полной изоляции в камере, создание непривычной, абсурдной и унизительной обстановки.

Еще один шок ожидал пациента на следующем этапе обработки, после периода тревоги и упадка духа: допросы и грубые избиения способствовали возникновению рефлекса страха. «Усталый» мозг был подготовлен для следующей стадии: стадии воспитания веры, доверия, когда потерянный, раздавленный, уничтоженный человек цепляется за все, что угодно; даже за дружелюбный тон и даже при смутном сомнении в его искренности. Наконец, следовала чисто медицинская стадия, разрушающая последнее сопротивление человека. С нее и начиналось моделирование новой личности. Инсулин, электрошок…

Почему в прежние времена бывших каторжников использовали на галерах в качестве надсмотрщиков? Потому что ежедневно повторяющаяся пытка, если окончательно не сламывает человека, закаляет его.

Кост думал о том, что человек в кресле имел полное право обижаться на него. О чем он думал в действительности?

Сейчас он был пока еще незнакомцем. Только будущее покажет, кем стал Николя Калон: сильной личностью или марионеткой.

— Мне нужен такой человек, как вы…

— Я слушаю вас, — сказал Калон.

Несмотря на все признаки возобновления холодной войны, внешне жизнь в Западном Берлине казалась спокойной. Эта искусственная, наигранная веселость, которую афишировал ампутированный город, была очень тревожной. Смех звучал громко, толпа была слишком оживленной, витрины ярко освещены и богато украшены. Казалось, за красивыми фасадами скрывались болезненные язвы.

Калон бродил по улицам. Он видел разницу между вчерашними победителями и сегодняшними побежденными, прилетев сегодня утром во французскую зону из Гамбурга.

Чувствуя себя одновременно и свободным человеком, и пленником, Калон вечером поужинал в пивной и решил отправиться на встречу с агентом Второй Канцелярии, лейтенантом Лезажем.

Он ощущал совершенно чужим не только город, но и все, что с ним происходило и произойдет. Что–то в нем навсегда сломалось, было навсегда утрачено…

Подозреваемым был мясник, лавка которого находилась на тихой улице. Торговец был женат, имел семью. Во время войны ни к одной политической партии не принадлежал и не выражал симпатии ни одной из них, в подозрительных связях не замечен, связей с иностранцами не имел. Обыкновенный человек с обычным именем Мюллер.

Конспиративная квартира Лезажа находилась в доме напротив колбасной лавки, за которой он безрезультатно наблюдал уже в течение четырех дней.

Калон был спокоен. Он не испытывал ни малейшего страха и ни малейшего любопытства. У него было лишь ощущение человека, выздоравливающего после долгой болезни.

Уже давно наступила ночь, и только отдельные витрины освещали безлюдную улицу. Не заметив ничего подозрительного, Калон вошел в дом, где его должен был ждать живший на третьем этаже Лезаж.

Подойдя к двери, он, как это было условлено, нажал на звонок. Никто не открыл. Калон с силой нажал на ручку и дверь легко отворилась. Прислонившись к стене темной передней, он достал из кармана небольшой фонарик, вынул плоский и надежный пистолет и повернул выключатель.

Обои были старыми, выцветшими. Калон медленно шел по коридору. Первая дверь налево вела в кухню. Он приоткрыл ее и увидел белый деревянный стол, два соломенных стула и несколько консервных банок возле раковины. На столе стояли недопитый стакан с пивом и пустая бутылка. Пены в стакане не было.

Калон открыл дверь в комнату, прислушался, осторожно подошел к окну и задернул занавес. После этого он зажег свет.

Возле двери лежало тело какого–то мужчины. Сгусток запекшейся крови на затылке, высохшая кровь на воротничке сорочки: с ним все было ясно.

Калон потрогал труп. Он был холодным. Широко открытые глаза выражали удивление.

Калон проверил карманы. Он нашел удостоверение личности на имя Лезажа и пистолет со снятым предохранителем. По всей видимости, Лезаж был убит по крайней мере сутки назад.

Калон тщательно осмотрел комнату. Он нашел бинокль, лежащий прямо на полу возле окна, упаковку пленки «кодак» и множество окурков в тарелке. На кухне не было ничего, кроме двухдневного запаса продуктов.

Калон достал пиво, погасил свет и вернулся в комнату. Он раздвинул шторы, сел на кровать, выпил пиво прямо из бутылки и поставил ее на пол.

Кост сказал ему, что в случае необходимости он должен помочь Лезажу.

Можно ли рассматривать смерть Лезажа как случай, требующий его вмешательства?

Присутствие трупа не смущало Калона. Он попытался вспомнить, что при подобных обстоятельствах испытывал раньше.

Сняв с кровати, которая могла оказаться для него смертельным ложем, одеяло, он пошел на кухню.

Закутанный в одеяло Калон проснулся от холода. Он встал и решил сварить себе кофе. Выпив две чашки обжигающего напитка, закурил сигарету и прошел в комнату. Окно оставалось приоткрытым: Калон не стал закрывать его, чтобы не вызвать подозрений.

Он сосредоточенно смотрел на улицу, по которой, ежась, пробегали редкие прохожие. К тому моменту, когда герр Мюллер открыл лавку, прошел почти час.

Этот самый Мюллер был крупным мужчиной с заспанным лицом. Трудно было представить его взрывающим военный грузовик, но еще труднее — сообразить, что бы могло вывести его из постоянной спячки, вырвать из бюргерского комфорта.

Калон придвинул стул к окну. С улицы его не было видно, и он мог спокойно наблюдать за происходящим.

В девять часов появилась первая клиентка. К десяти часам улица оживилась. Люди входили и выходили из магазинчика: в основном это были женщины. Калон видел их сквозь витрину магазина, но ничего подозрительного не заметил.

В одиннадцать часов в нескольких метрах от магазина остановился бежевый «опель». В нем не было ничего необычного, кроме того, что водитель почему–то не вышел из машины, а, оставшись за рулем, стал читать газету.

Прошло еще полчаса. Человек за рулем по–прежнему читал. Калон настроил бинокль и рассмотрел номерной знак.

Неожиданно из магазина вышел мужчина. Калон насторожился: мужчина этот сегодня не входил в торговое заведение Мюллера.

Калон внимательно смотрел в бинокль. Обычный мужчина, в бежевом габардиновом пальто и коричневой шляпе. Лицо худое, довольно приятное. Старше сорока. В руках — кожаный портфель.

Мужчина подошел к «опелю». Водитель сложил газету и открыл дверцу. Как только мужчина сел, машина тронулась. А торговец продолжал обслуживать клиентов. Все казалось нормальным, ничто не изменилось в замедленном ритме жизни улицы.

Только вот человек, вышедший из магазина, не входил в него.

Калон был уверен, что подобная же безделица послужила причиной смерти Лезажа, допустившего неосторожность. Лезажа, который мог привлечь внимание либо фотографируя кого–нибудь, либо уже одним своим присутствием на этой тихой улочке.

Калона удивляло то обстоятельство, что был убит агент Второй Канцелярии, а это подтверждало подозрения относительно Мюллера.

Квартира, в которой было оставлено тело, превращалась в своего рода ловушку. Калон сознавал, что попал в центр какой–то нечистой игры, в которой мог все проиграть, ничего не выиграв.

Сейчас проблема заключалась в том, известно ли им о его присутствии в этой комнате.

Кост предупредил Калона: действовать осмотрительно, без ненужного риска. Если его присутствие не обнаружено, он мог постараться незаметно уйти, доложить об обстановке и дальше заниматься своей миссией. Но если он обнаружен, это было опасно. Он решил еще немного подождать.