— Ты меня извещаешь или совета спрашиваешь?

— Извещаю. Чего тебе еще? Ты специалист по голубиным какашкам. Я — по крупнейшим в мире играм краплеными картами.

— Но ты должен поговорить с ней и объяснить.

— Я? Почему?

— Потому что надо, чтобы она сюда приехала. Он склонил голову набок:

— Это предложение Конни? Я кивнул:

— Я ей все объясню. Это будет справедливо по отношению к ней.

— Может, ей следует подписать какие-нибудь бумаги?

— Очень важные с виду бумаги. — Он почесал подбородок, ущипнул нос-картофелину. — Одно направление твоей мысли мне непонятно. Насчет того гада Ла Франса. Ему имело бы смысл пойти к Санто, проверить, не удастся ли выкарабкаться, всучив ему опцион на землю Карби. Разве при этом он не упомянет тебя?

— Упомянуть меня для него — все равно что признать себя перед Санто чертовским дураком. Если он признает, что размазан по стенке и пытается спасти крохи, его цена в глазах Санто опустился до очень низкого предела.

— Как ты можешь уверенно предсказать реакцию этого идиота?

— Уверенно не могу. Могу только догадываться и с этим жить.

Заморозки ударили в низинах к западу и к северу от «То-Ко Гроувс», и ударили с такой силой, что все костры, самолетные пропеллеры и фейерверки из старых автомобильных шин не сумели спасти надежды множества мелких производителей. Ждали такой же субботней ночи, но направление ветра изменилось, с нижней части залива и с Юкатана стал поступать теплый влажный воздух, двигаясь через полуостров с юго-запада, после нескольких бурь с грозами наступила не по сезону ясная и теплая солнечная суббота, когда Джанин Бэннон приехала в той машине, которую мы с Ташем чинили три месяца назад.

Я ждал ее, зная, когда она выехала из «Гроувс», пошел навстречу, забрал у нее чемоданчик, привел на борт. Она уже бывала на яхте, когда я шел на «Флеше» вверх по Шавана-Ривер, — дела на лодочной станции шли хорошо, они с радостью и волнением рассказывали о своих планах, — так что обстановка была ей знакома.

Джанин выглядела подтянутой и привлекательной в зеленом костюме и желтой блузке, только худее, чем следовало. Разница заключалась в исчезновении жизненных сил, в помертвевшем узком изящном лице, в движениях, свойственных выздоравливающим от тяжелой болезни, в лишенном звучности, звонкости и выражения голосе. Даже темные волосы утратили блеск, под глазами залегли глубокие круги, рот окружили тонкие морщинки.

Я привел ее в гостевую каюту, и она сказала:

— Не хочу доставлять хлопоты. Найду где остановиться.

— Сейчас на это способен только замечательный фокусник. Никаких хлопот. И ты это знаешь. Располагайся. Мейер заглянет выпить и поболтать. А потом пойдем съедим бифштекс, или в китайский ресторан, или куда захочешь.

— Мне все годится, Трев. Я всего на день. Должна вернуться.

— Это будет зависеть от того, что тебе придется сделать по просьбе Мейера.

Чуть позже я услышал какое-то звяканье, стук хлопнувшей дверцы холодильника. Прошел, взглянул, как она, наклонясь, хмуро смотрит в морозилку. Оглянувшись, сказала:

— Мне бы было гораздо лучше, если б ты разрешил отработать, Трев. У Конни полным-полно помощников, они делают все по-своему, а я себя чувствую паразитом. У тебя тут куча всякого добра. Честно, я люблю готовить.

— Никогда добровольно не вызывайтесь, леди. Кто-нибудь этим воспользуется, и ты уже на крючке.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Ты ведь все знаешь, правда? Например, знаешь, что людям на самом деле хочется сделать. А теперь иди, дай мне просто потолочься вокруг, самостоятельно посмотреть, что тут за техника и как она работает.

Я пошел, перебрал записи, выбрал классическую гитару Джулиана Брима[38], поставил, отрегулировал громкость так, чтобы это был не совсем фон и не совсем полноценное прослушивание. Только когда Мейер поднялся на борт и я кликнул Джанин из камбуза, мне пришло в голову, что они никогда не встречались.

Джан вложила тонкую руку в его лапу с той сосредоточенной сдержанностью, которую, кажется, проявляют женщины в течение первых двенадцати секунд в ошеломляющем присутствии Мейера.

Он пристально посмотрел на нее, медленно и огорченно покачал головой:

— Опять обман! Джанин, дорогая моя, если б меня предупредили, что вы красивы, я не так бы старался вас обогатить.

— Красива! Да ну, в самом деле. Он повернулся ко мне:

— Видишь? Она протестует, стало быть, хочет еще раз услышать. Ладно, Джанин. Вы красивая леди. Я очень чуток к красоте. Мужчина, при виде которого дети разбегаются, прячась у мамочки за спиной, весьма чувствителен к красоте.

— Тебе стоило бы посмотреть на волчьи стаи маленьких ребятишек, которые бегают за этим типом вверх и вниз по пляжу, слушая его байки, — добавил я.

Ее темные глаза внезапно оживились.

— Мейер, вы тоже красивый. Вы делаете меня богатой — не знаю как и почему, — но я очень рада и благодарна.

— Я это делаю потому, что меня просто достал Макги. Под эту гитару хорошо выпивать. И сколько мы будем стоять тут без выпивки?

Она приготовила огромный котел вкуснейшей еды, как она сказала, «что-то вроде бефстроганов». Я отыскал красное вино, получившее одобрение Мейера. Она вымыла посуду и ушла с Мейером совещаться на палубе по поводу принесенных им документов. Я сел на желтый диван, читал, переваривал пищу, вполуха прислушиваясь к ним. Наконец она подошла, опустилась на диван рядом со мной и вздохнула. Я отложил книгу.

— Этот фантастический человек все время рассказывает мне фантастические вещи, Трев.

— Мейер такой.

— Он говорит, что ты должен мне рассказать для начала, откуда взялось столько денег. Знаю, ты проделал какой-то фокус, заставив мистера Ла Франса дать такую цену за наше имущество. Но тут гораздо больше.

— Он внес добровольное пожертвование, Джан. Пресс Ла Франс сделал щедрый жест.

— Но… если ты их у него украл, я…

— Мейер, он добровольно отдал эти деньги?

— Добровольно? — переспросил Мейер. — Просто дождаться не мог, когда от них избавится. Это истинная правда, дорогая леди.

— Ладно. Сдаюсь. Но похоже, в конце концов у меня будет… Скажите ему, Мейер.

— Это только прикидка. В конце этого года после выплаты всех налогов у вас будет, по-моему, около двух тысяч акций «Дженерал сервис ассошиэйтс», свободных и чистых, стоимостью на данный момент семьдесят долларов за акцию, а потом и больше. Доход по дивидендам составит от шести до семи тысяч в год. Все яйца в одной корзинке, но корзиночка очень красивая. Великолепные показатели, великолепный менеджмент, фантастические перспективы. Мейер присматривает за корзинкой. Вам, молодой женщине с маленькими детьми, нужен растущий доход. Завтра мы встретимся с несколькими людьми, которые начали создавать некоторые основные трастовые структуры.

— Мне придется остаться еще на день, — сообщила она мне.

— Или больше, — поправил Мейер. — В зависимости от обстоятельств. Трехлетняя программа — и у вас будет пятизначный доход с хорошим резервом, со страховыми фондами для расходов на колледж. Мальчики вырастут, женятся. Сможете поехать за границу, в Испанию, богатая и дурашливая, выйти замуж за тореадора, накупить поддельных картин. И я буду рядом — трясущийся маленький старикашка, жутко переживающий, что испортил вам жизнь.

Она громко и долго смеялась — впервые после смерти Таша.

В следующий вторник вечером в половине одиннадцатого, после того как Джанин нас опять хорошо накормила, я провожал Мейера к его судну, перепроверяя стратегию.

— Звонок Конни, — сказал он, — гениальная вещь. Я заранее, пока Мейер водил Джанин на таинственные свидания с адвокатами и попечителями фондов, договорился с Конни, она перезвонила в шесть и спросила, может ли увезти с собой мальчиков на несколько дней, прихватив Маргариту для присмотра за ними. В Тампе собрание Ассоциации, потом она хочет заехать дня на два в Талахасси, а на обратном пути повидаться кое с кем из других садоводов. Поездка продлится неделю, так что Джан вполне может сидеть на месте.