— Здесь у них меры безопасности покруче, чем у нас в главном управлении, — сказал Олли, обращаясь к Карелле. И заорал во все горло:

— Полиция! Немедленно открыть дверь!

Девушка вышла из-за стола и направилась к двери.

— В чем дело?

— Полиция! — снова крикнул Олли. — Удостоверение видели? Ну так открывайте эту чертову дверь!

— Не имею права, — ответила девушка. — И перестаньте ругаться.

Их разделяло довольно толстое стекло, так что девушку было едва слышно.

— Это вы видели? — не снижая тона, проговорил Олли и снова вытащил удостоверение. — Мы полицейские. Открывайте дверь! Полицейские! Полиция!

Девушка прижалась носом к двери и принялась изучать документ.

— Я сейчас ее пристрелю, — сказал Олли. — Открывай!

Девушка наконец отперла дверь.

— Вход разрешен только учащимся, — строго сказала она. — В десять мы запираем дверь, и, чтобы войти после этого времени, надо иметь собственный ключ.

— Тогда, если вы никого не пускаете, зачем торчать за столом, где написано «Приемная»? — осведомился Олли.

— Приемная кончает работу в десять вечера.

— Ну, и чего вы здесь болтаетесь? — повторил свой вопрос Олли.

— Я сидела на приеме, но только до десяти. А сейчас я просто делаю домашнее задание. Соседки по комнате иногда включают радио.

— Ладно, вообразите на минуту, что вы все еще вахтер, — сказал Олли. — Некая Луэлла Скотт вам известна?

— Да, а что?

— Где она?

— Она живет на третьем этаже, комната шестьдесят два. Но сейчас ее нет дома.

— А где она?

— Пошла в библиотеку.

— Когда?

— Около девяти.

— А где библиотека? На территории университета?

— Ну разумеется, а где же ей еще быть?

— Как пройти туда?

— Так, пройдете два общежития, потом Бакстер, пересечете квадратную такую площадку, увидите небольшую крытую галерею, и сразу за ней библиотека.

— Она одна была? — спросил Олли.

— Что-что?

— Одна, спрашиваю, уходила отсюда?

— Да.

— Пошли, — бросил Олли.

— Это вы мне? — спросила девушка, но детективы уже выбежали наружу.

Узнать ее было не трудно. В команде всего три черные. Две другие уже кончали университет, он знал, какие они из себя по фотографиям в газетах, которые внимательно просмотрел в городской библиотеке. Луэлла Скотт была новенькой. Тощая девчушка, в чем только душа держится, но бегает быстро, как ветер. И умница. Только семнадцать, а уже студентка. Это хорошо, что ей только семнадцать. Из-за семнадцатилетней все городские газеты шум поднимут.

Да и сегодняшние из-за него на уши встали.

Он почти добрался до финиша.

Сегодня последний шаг.

И этот шаг называется Луэлла Скотт.

С того места, где он стоял, прижавшись к стволу старого клена, желтые листья которого трепетали на холодном ветру, хорошо были видны освещенные окна библиотеки, но Луэллу Скотт разглядеть он не мог. В библиотеку вела только одна дверь, девушка вышла в начале десятого, он следовал за ней от самого общежития, охрана в кампусе была поставлена неважно, разве что высокие каменные стены. А могли бы быть поосторожнее: в университете полно студенток, а по городу свободно расхаживают насильники. Вошла в начале десятого и выйти могла только здесь, больше неоткуда. А он тут как тут.

Он взглянул на часы.

Почти половина двенадцатого.

Чего это она там так долго делает?

Ну да, она же так много занимается. Да и вообще ленивые не поступают в университет в семнадцать лет. Мозги могут быть самые лучшие, да только, если не закопаться, как червь, в эти книги, ничего не поможет. Луэлла Скотт — умница, но все же лучше бы ей слишком долго в библиотеке не засиживаться. И пусть она действительно станет последней. Он надеялся, что сегодня пьеса будет доиграна. Ему не хотелось просто прийти в полицию и сдаться, решат еще, пожалуй, что он просто спятил. «Ладно, мистер, вы убили четырех девушек, это потрясающе, мистер, а теперь отправляйтесь-ка домой и включите телевизор, ладно?»

Если действовать грубо, она переломится как тростинка. Уж больно худая!

Вздернуть ее на фонарь будет совсем не трудно. Весит-то она, наверное, не больше пятидесяти килограммов. Откуда же у нее силы берутся так быстро бегать? А ведь быстра, видит Бог, быстра!

Он поднял голову.

Хоть бы дождь не пошел.

Правда, у дождя свои преимущества. В дождь на улице мало народа, можно спокойно делать свое дело. Этот малый вчера вечером, когда он тащил Дарси из парка, видел его. Вот и конец, решил он, ведь этот старый хрыч его видел. Так почему бы ему, прочитав утренние газеты, не пойти в полицию: «Эй, парни, а я видел этого типа. Он вчера вечером волок мертвую девушку из парка на Бридж-стрит, голову на отсечение даю, что он же ее и повесил на фонарном столбе». Впрочем, легавые, даже если он и впрямь пришел заявить, скорее всего, ему не поверили бы. «Да-да, мистер, конечно, видели, мистер, а теперь отправляйтесь-ка туда же, в парк, да проспитесь хорошенько». А может, и впрямь заявил, и легавые поверили ему, сказали газетчикам, что никаких следов пока нет, а сами принялись искать его. Дай-то Бог. Скорее бы уж они растрясли свои задницы и поймали его. Ему не терпелось увидеть газеты, где сообщат о его поимке. Это будет нечто!

Дорожный Убийца пойман!

Только скоро его не так будут называть, это уж как пить дать.

Молния.

Молния возвращается в газетные заголовки.

Сильный порыв ветра заколебал ветки на верхушке клена, и листья посыпались на землю золотым дождем. Подхваченные ветром, они устлали всю дорожку, ведущую к библиотеке. Где же ты, черт бы тебя подрал? Он начал нервничать. Он собирался прихватить ее совсем неподалеку отсюда, на обратном пути в общежитие, есть там, не доходя до квадратной площадки, темный такой участок дороги. Лучше места не найти. Кори Макинтайр — отыгранная карта, рисковать больше нельзя, а то им слишком просто будет. Подумают, пожалуй, что он умом тронулся. Нельзя, чтобы в газетах называли тебя сумасшедшим. Это одно...

Дверь в библиотеку открылась.

Луэлла, нагруженная книгами, появилась на ступеньках. Как она только тащит такую тяжесть? Ему захотелось подойти к ней и предложить помощь. Она обмотала вокруг шеи длинный шерстяной шарф, подняла воротник пальто горохового цвета, худенькая девчушка в гороховом пальто, которое, наверное, раньше носил ее брат или, может, еще кто из семьи, может, моряк, сейчас много черных идет служить в армию. Он попытался припомнить, может, что попадалось в прочитанных им материалах, был у нее брат-моряк или нет? Вроде нет, не было никаких моряков. Впрочем, легко забыть. Вот так же легко забыли и его.

Девушка спускалась по ступеням.

Она закашлялась. Может, простужена? Для бегуньи это плохо, надо лучше за собой следить, особенно, если ты такая худышка.

Она прошла мимо дерева.

Снова задул ветер.

Она не заметила его.

Он подождал, пока она не отошла метров на пятьдесят, а затем пристроился вслед. Хорошо, что под ногами шелестят листья, они заглушают звук шагов.

— Как она сказала называется это общежитие? — спросил Олли.

— Бакстер, — ответил Карелла.

— А где названия-то? Как отличить одно от другого?

— Она сказала, второе по ходу.

— А как отличить общежитие от любого другого здания?

— По-моему, вот это и есть Бакстер.

— Хорошо, а где эта чертова площадка? Тут все на одно лицо. Этот поганый университет на монастырь похож.

— Да вот же она, — перебил его Карелла. — Впереди.

Она прошла через колонны галереи, не догадываясь о его присутствии. На землю падали и вновь поднимались подхваченные порывом ветра жухлые листья. Впереди была часть дорожки, которую с одного, восточного, конца освещал единственный фонарь, а другой стоял только у площадки. Между ними была сплошная тьма. Он знал, как она проворна, так что надо хватать, пока не рванет с места, нельзя упускать ее. Да, она быстра, но он быстрее. Он подождал, пока она не пройдет под фонарем, а потом метнулся вперед с высокого старта. Шаги его громко отдавались в тишине, листья, словно напуганные, разлетелись по сторонам. Она услышала, но было слишком поздно. Она только еще оборачивалась, а он уже обрушился на нее.