— Не сходится, — сказала она. — Слишком большой разрыв между июнем и сентябрем.

— Да, но если отсчитывать назад по неделям... Календарь у тебя есть?

— Момент. — Энни раскрыла первую страничку чековой книжки Мэри. — Есть, давай.

— Давай считать вместе. Изнасилование номер один десятого июня. Прибавляем четыре недели — восьмое июля. Еще плюс три — двадцать пятое июля. Ты слышишь меня?

— Да, конечно, а что? — удивилась Эйлин.

— Так, ладно. Прибавляем еще две недели — двенадцатое августа. Затем — девятнадцатое. Конец цикла. Теперь понимаешь?

— Ничего пока не понимаю.

— Тогда слушай дальше. Через четыре недели после девятнадцатого августа — пятнадцатое сентября... а теперь посмотрим на листок с датами.

— Так, есть шестнадцатое сентября.

— А следующий раз?

— Седьмого октября.

— То есть ровно через три недели. А теперь добавь еще две.

— Двадцать первого октября.

— А это завтра.

— Так ты думаешь...

— Я думаю... Слушай, откуда нам знать, как у этого типа мозги работают? Может, никакой системы вовсе нет, может, все это только совпадение. Но если система есть, то Мэри Холдингс — единственная, кого он подлавливал в пятницу, а завтра пятница, и к тому же последний раз он ее изнасиловал ровно две недели назад.

— Ясно.

— Словом, я хочу сказать...

— Все, поняла.

— Я хочу сказать, чтобы завтра ты была предельно осторожна.

— Спасибо.

— Может, тебя прикрыть?

— Боюсь, спугнем. Буду справляться сама.

— Эйлин... право, будь поосторожнее.

— Ладно.

— У него нож.

— Помню.

— Так что... ну, сама знаешь. Если он вытащит нож, в разговоры не вступай, бей с ходу.

— Ясно. — Эйлин помолчала. — Слушай, а когда, ты думаешь, он может возникнуть?

— Раньше это всегда было вечерами.

— Словом, у меня впереди целый день на то, чтобы походить по магазинам, пообедать в диетическом кафе, а после заглянуть, скажем, в музей, верно?

Энни рассмеялась, но тут же осеклась.

— Пока будешь заниматься всем этим, гляди в оба. Если он собирается сделать это завтра, то наверняка с самого утра будет следить за тобой.

— Ясно.

— Ты уверена, что тебе не нужно прикрытие?

Уверена Эйлин не была. Однако сказала:

— Я не хочу упустить его.

— Я не имею в виду мужчин. Мы можем послать пару полицейских-женщин.

— А ну как он их учует? Мы слишком близки к цели, Энни.

— Ладно. Но запомни, что я сказала. Если он вытащит нож...

— Все ясно. — Эйлин в очередной раз взглянула на часы. — Это все?

— Удачи тебе, — и Энни повесила трубку.

«Снова желают удачи, и все в один и тот же вечер, — подумала Эйлин, кладя трубку. — А удача мне не помешает, это уж точно». Почти половина одиннадцатого. Уж чем-чем, а пунктуальностью Берт отличается. Эйлин прошла в спальню, раздумывая, не надеть ли ночную рубашку. Нет, лучше трусы, решила она. Она уже собиралась задернуть шторы, когда вновь зазвонил телефон. Она вернулась в гостиную и подняла трубку.

— Да?

— Это я, малыш.

— Да, Берт, я как раз...

— Слушай, тут такое дело... Нам только что позвонили из автоинспекции и передали имена и адреса... ну, этих типов, которые, может, связаны с повешениями. И шеф посылает меня вместе с другими на охоту.

— Ясно.

— Так что... В общем, боюсь, придется отложить.

— Похоже на то.

— Может, завтра.

— Опробуем.

— Ладно, мне надо бежать. Мейер заедет за мной через пять минут.

— Хорошо, милый. Смотри там, поосторожнее.

— Ты тоже.

Берт отключился. Эйлин повесила трубку и направилась в спальню. Задергивая шторы, она вдруг сообразила, что все равно у них бы ничего не получилось — в спальне-то аппарата нет.

Эйлин со вздохом потянула за шнур.

С того места, где он примостился, прижавшись к ограждению на крыше и приставив к глазам бинокль, было видно, как закрываются шторы. На месте ярко освещенной комнаты возник квадратик тусклого света, почти такой же непроницаемый, как кирпичная стена.

Он следил за ней с наступления сумерек. Лучше бы, конечно, целый день, но это было невозможно. До четырех, иногда до пяти он бывал ежедневно занят. Даже вечером нелегко было ускользнуть, всякий раз приходилось искать предлоги. А злоупотреблять отлучками не следовало, потому что даты в календаре всегда были отмечены с абсолютной точностью. И что бы так в эти дни ни возникало, он всегда скажет: нет, очень жаль, но у меня сегодня дела. Какие и где — неважно. Эти предлоги были куплены. Иногда приходилось торговаться, но в конце концов своего он добивался. Он был целеустремленным человеком, и те, кто с ним имел дело, давно уже убедились, что уж если он чего решил, с места его не сдвинешь.

Мэри Холдингс тоже должна была теперь это знать. Уже три раза. Завтра будет четвертый. Вообще-то достаточно, но еще лучше пять. Если прижал их пять раз, значит все они твои, стоит только захотеть. «Снова что ли забраться к ней домой», — подумал он. Пожалуй, все-таки нет. Слишком рискованно. В прошлый раз, когда взбирался по этой чертовой пожарной лестнице, едва не свалился. Правда, вышел через дверь, куда спокойнее, сбежал вниз по лестнице, поболтался вокруг, пока не подъехала полиция, он был уверен, что она вызовет полицию, каждый раз так.

Завтра он постарается подловить ее на улице. Если, конечно, она выйдет. Вчера она ходила в кино, и домой шла пешком. Вот тут-то ее и прижать, но лучше следовать календарю. Ничего нельзя отдавать на волю случая. Если выработал план, следуй ему. Тем более, что сейчас их не так много. Если не сверяться с календарем, можно запросто запутаться, и тогда весь план рухнет. Даже если подворачивается удобный случай, лучше не уступать соблазну и повиноваться расписанию.

Какая-то вы сегодня очень деловая, мисс Мэри Холдингс.

Ишь, расхаживает по квартире, словно сама ждет его. А может, действительно ждет. Проклятые лицемерки, все вы такие. Все одного хотите, только оправдания разные придумываете. Пытаются, видите ли, очистить акт, придать ему высокий смысл, и других в том же хотят убедить. Отрицают секс как цель в себе. И не важно, что они на деле испытывают, не важно, чем занимаются наедине с собой, когда ему удается подглядеть в замочную скважину. Это, мол, все можно забыть. В мыслях своих они чисты, но вот в сердце...

Сердце — это дело другое. Сердце и щелочка между ног. Наплевать на то, что они напридумывают. Сердце и щелочка — вот настоящие их хозяева. Взять хоть Мэри Холдингс. Раздевается, а шторы открыты. А дом напротив? Любой может увидеть. Даже без бинокля видно, что она выставляет все напоказ. И это та самая Мэри Холдингс, которая проповедует иди, отрицающие сексуальность в пользу женственности. У зверей в лесу такая же женственность. Вот, пожалуйста, прошла мимо открытого окна, а на самой ничего, кроме полотенца на поясе... Так, вернулась в спальню и натянула трусы. Стоит перед зеркалом, собою любуется, а шторы все еще не задернуты. Опять вышла, на сей раз в гостиную — он знает план квартиры, был тут.

И не только в квартире, а кое-где еще.

Три раза.

Завтра Мэри Холдингс ожидает четвертый.

Завтра вечером.

Вечером, когда убили Дарси Уэллс, трое мужчин оставляли машины в угловом гараже неподалеку от ресторана «Марино» между восемью и десятью. Лейтенант Бернс решил, что лучше всего наведаться ко всем трем сегодня. Если один из них убийца, до завтра ждать нельзя. Но даже если все трое чисты, сегодня застать их легче, чем завтра утром. Завтра пятница, рабочий день, и если все трое работают, то утром можно проездить зря, разговаривать придется с теми, кто откроет дверь, а дальше — разъезжаться по рабочим адресам. Нет, лучше сегодня вечером. Ранняя пташка червяка ловит, и к тому же нерешительный всегда проигрывает. Так рассуждал лейтенант Бернс.

Пятеро детективов, составляющих три группы, предпочли бы спокойно почивать дома, а не рыскать по всему городу в поисках человека, который всего лишь может оказаться виновным.