— Пожалуй, поговорю.
— Надюша — неподалеку от нас живет. Я позвоню тебе и скажу, куда и когда идти.
Пожав руку участковому, Павел Петрович направился в сторону отеля.
По дороге домой, пересекая злополучное поле, где ему недавно крепко досталось, он позвонил Валентине Петровне. Узнав, кто дал Паше ее номер, патологоанатомом согласилась поделиться с Пашей информацией.
— Но я вам ничего не говорила, — сказала она строго.
С этим условием Паша согласился легко.
Послушав эксперта и переведя на человеческий язык доступные его пониманию термины, Седов еще раз убедился, что путаницы в действиях преступника было достаточно. Ираиду утопили, причем Валентина Петровна согласилась с выводом Седова, что убийца держал девушку за шею немного ниже затылка, окуная в воду. Утонула Ираида в морской воде, немного ее обнаружилось в легких. Этот вывод подтвердило и исследование крови.
Но — и это очень важное но — Ираида умерла задолго до того утра, когда Паша обнаружил ее тело. Седов спросил: могла ли Ираида погибнуть пятнадцатого июля? Валентина Петровна ответила: да, скорее всего, девушка была утоплена в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля. А после этого ее тело аккуратненько хранили в холодильнике.
Ираиду не насиловали ни при жизни, ни посмертно. Ее не избивали. Ее просто утопили.
— А вы помните тело дочери бильярдиста, которое пять лет назад нашли? — спросил Паша напоследок. Он уже полюбил эти «напоследковые» вопросы. От них часто бывало больше толку, чем от всего предыдущего разговора.
— Ну… помню, конечно, — ответила дочь Аниськина. — Это ж мой первый раз был во взрослой жизни…
— А скажите, следы на шее у Ираиды и у той девушки, случайно, не одинаковые?
— Вообще-то, — задумчиво произнесла Валентина Петровна, — я об этом не думала. Детально расположение синяков на шее Олеси Авериной тоже не помню… Хотя нет, помню… На затылке? Да, синяки очень похожи.
На вопрос — мог ли один и тот же человек убить обеих девушек, Валентина Петровна ответила утвердительно.
Не успел Седов подняться в номер, как в кармане зазвонил телефон:
— Павел? Это вас Карен Оветисян, адвокат Роберта, беспокоит.
— Да, Карен, я слушаю вас.
— Мой клиент хотел бы с вами встретиться. Он находится сейчас в Гродине, в СИЗО. Вас привезет машина Роберта. Вы не против?..
— Вы удивитесь, но я только за, — ответил Паша.
В Гродин он попал уже через три часа. Это было в два раза быстрее, чем на автобусе, но и ощущения поездка на БМВ дарила улетные. Паша, как и положено всякому русскому, стремительную езду любил, вот только привычки к ней не имел.
Из машины, припарковавшейся почти через квартал от здания УВД, Павел Петрович выбрался с ощущением головокружения, тошноты и тоскливого предчувствия обратной дороги.
Водитель «бехи», молодой парень с мощной шеей и толстыми руками, наблюдал за Пашей свысока. Его насмешливая ухмылка проводила Седова до самого здания УВД.
А там Пашу ожидал Карен. Он оказался очень маленьким человечком того же возраста, что и Паша, держащим спинку пряменько, как ученик хореографической школы. Его черные волосы были острижены очень коротко, черные глаза азартно сверкали. Он пожал Паше руку, заметив, что тот «загорелый, как шоколадка», и повел его внутрь того самого здания, где Паша в свое время провел очень много самого разнообразного по качеству времени — хорошего, плохого…
А Роберт выглядел хорошо. Он был одет в серые брюки и синюю рубашку навыпуск, держался бодро, лишь только немного раздраженно.
— Павел, день добрый!.. У вас все нормально?
Как и прежде, рукопожатие Роберта было уверенным, быстрым.
— Я в порядке, Роберт.
— Карен, — обратился хозяин отеля к своему стряпчему, — сможешь оставить нас ненадолго?
Карен изобразил полупоклон, неожиданно шутовской, и вышел из помещения.
— Зачем я вам понадобился, Роберт?
— Я уверен, Ираиду убила моя жена. Потому и дал признательные показания.
Паше показалось, что мужу Виктории было невыносимо слушать собственные слова.
Подтверждая возникшее впечатление, Роберт, будто в изнеможении, опустился на стул и закрыл лицо руками. Бодрость он, видимо, демонстрировал в основном для своего адвоката.
— Мотив — тот удар мячом? — спросил Седов чуть небрежно.
— Конечно. Лена, как женщина, это правильно поняла. Не будет больше у нас с женой детей, понимаете?! Думаю, Вика просто перестала себя контролировать на какое-то время. И тот парень, сын Марьяны, рассказал мне, что видел… Я не могу потерять в один момент и дочь, и жену. Я не осуждаю Вику, я хочу ее защитить.
Не желая, чтобы Роберт уловил в его взгляде жалость, Паша встал, подошел к окну и оперся о подоконник спиной. Теперь выражение его лица рассмотреть было намного сложнее.
— Ваша жертва, Роберт, напрасна. Для обвинения вашей жены нужны улики, свидетели, доказательства, а ничего этого нет. Даже единственного свидетеля, Сэма, нет. А он, получается, вам прямо в глаза сказал, что сам видел, как Вика убивает свою падчерицу?
— Да, — одними губами ответил Роберт. На это Паша сказал:
— Сэм — наркоман, лжец, пособник организации шантажа, который затеяла ваша дочь. Он просто постарался вам такое рассказать, чтоб вы денег не пожалели. А вы ему верите!
— Он сказал, что Виктории помогал мужчина.
— И это был я, — усмехнулся Паша.
— Но вы в действительности там были! — Снова Роберт разозлился и снова взял себя в руки. — Мне сказала об этом Марьяна… Вы же ее знаете?.. Она была на пляже в День Нептуна, у нее было свидание с очередным другом. Марьяна увидела Вику, которая шла с вами в сторону дикого пляжа. У нее сложилось превратное впечатление о характере ваших отношений.
— Чем она с вами тут же и поделилась! — закончил за него Павел Петрович, чуть морща нос. Образ Марьяны в его представлении имел уже демонические черты.
— Сэм принес мне часы жены, — мрачно сказал Роберт. — Ее часики, которые она очень любила. Замок на браслете чуть слабоват и расстегивался при каждом неверном движении… Так что там произошло, Павел? Было убийство или нет? Если вы с ней занимались любовью, то лучше скажите мне, и я вздохну с облегчением! Честное слово!
Эти его слова вызывали уважение. Большинство мужчин предпочли, чтобы их жены пили кровь младенцев, но только не изменяли им. Но в этом смысле Паше было нечем успокоить Роберта.
— Это неверная дилемма, — сказал он спокойно, — или вы трахались, или убивали мою дочь. Есть и третий вариант ответа.
Роберт подошел к рыжему сыщику и вгляделся ему в глаза.
— Хорошо, — ответил после небольшой паузы Роберт. — Хорошо. Я вам верю. Недаром я о вас справки наводил. Мне сказали, что вы хитрый, но не подлый. Удивительное сочетание, как мне кажется. Но люди бывают разные.
— Рыжие все хитрые, — произнес Паша, вдруг ясно вспомнив, что эти же самые слова однажды он говорил одной прекрасной женщине.
— Вика мне по телефону сказала, что вы считаете меня маньяком?
Паша поднял брови. Он ждал этого вопроса.
— Вика пересказала мне и ваши аргументы, — продолжил Роберт. — Знаете, они смехотворны.
— Когда речь идет о человеческих жизнях такой аргумент, как смехотворность, не рассматривается. Но на данный момент я пересмотрел свою позицию.
Официозный тон Павел Петрович смягчил улыбкой.
— Это правильно. — Роберт улыбнулся ему в ответ. — Но все равно я хочу кое-что вам объяснить. Я всегда любил свою дочь. — Он отвернулся, чтобы сглотнуть ком в горле. — И маму свою я очень люблю. Она была не такая, как папа о ней говорит. Всегда больно его слушать, но он отец, я не могу ему возразить. Мама была добрая, веселая. Ее любили люди — и мужчины, и женщины. Да, за ней многие мужчины ухаживали, дарили цветы и водили в рестораны, но мне не в чем ее упрекнуть. Для нее я всегда был на первом месте. И кстати, Ираида не была так уж похожа на мою мать. Может быть, потому, что была совсем другим человеком.
