Копы уверены, что в этом мире все стычки происходят случайно.

Хотите — верьте, хотите — нет.

Так получилось, что в девять вечера Берт Клинг сидел в кабинке ресторана «Дворцовая пагода» в обществе двух красивых чернокожих женщин. По некоему совпадению незадолго перед этим Артур Браун извинился и сказал, что ему нужно на минутку выйти, и Клинг остался один в дамском обществе.

По какому-то совпадению в кабинке напротив них сидели двое белых мужчин.

Опять же, так совпало, что именно в этот момент в ресторан вошли двое чернокожих мужчин, и метрдотель посадил их в соседнюю кабинку.

Сплошное совпадение.

Опять же, Клинг не сидел бы в этом ресторане вместе с Шарин Кук, если бы двадцать девятого марта не подстрелили служащую полиции по имени Джорджия Моубри — событие, в результате которого на следующее утро Клинг случайно встретился с Шарин. Саму Джорджию тоже подстрелили совершенно случайно. Она просто стояла в коридоре, разговаривала с другой женщиной-полицейским, тут дверь квартиры распахнулась, и сидевший внутри парень устроил пальбу.

Копы не любят слышать о совпадениях.

Метрдотель усадил двух чернокожих мужчин и спросил, не желают ли они чего-нибудь выпить. Посетители заказали виски со льдом и «Корону» с лимоном. Один из мужчин повернулся в сторону двери — и, случайно, в сторону столика, за которым сидел Клинг в обществе двух чернокожих женщин, — посмотрел на них, что-то сказал своему приятелю, потом встал и направился к их столику. Клинг сидел, положив руки на стол, и, улыбаясь, что-то рассказывал. Незнакомец прервал его буквально на полуслове.

Клинг как раз говорил, что во время допроса Андреа Пакер его не покидало ощущение, что девушка держится так, будто играет роль в фильме.

— Мне казалось...

— Этот парень вам надоедает? — перебил его незнакомец.

У всех еще были свежи в памяти беспорядки на расовой почве, которые произошли в Гровер-парке в прошлую субботу. Черные и белые. Воспоминание об этом было составной частью уравнения. Это же воспоминание было частью совпадения, которое начало разворачиваться с путающей быстротой.

— Все в порядке, приятель, — сказала Каролина.

Она уже довольно долго была замужем за Артуром Брауном и привыкла пользоваться его силой и его авторитетом, привыкла чувствовать себя в безопасности, когда он находился поблизости, и не только потому, что Арти был копом, но также и потому, что он был любящим и заботливым мужем. Но она не почувствовала никакой угрозы, когда чернокожий мужчина подошел к их столику. Каролина подумала, что незнакомец решил поиграть в доброго самаритянина: две чернокожие женщины сидят одни, напротив сидит белый мужик и навязывает им свое общество. Конечно, чернокожий брат решил удостовериться, что здесь все в порядке.

Но незнакомец не ушел.

— Правда, все в порядке, — повторила Каролина и улыбнулась, давая незнакомцу понять, что он может спокойно уйти.

— Тебе что, не хватает белых женщин? — спросил незнакомец у Клинга.

— Это мои друзья, — сказал Клинг.

— Ты слышишь, что я тебе говорю?

— Все в порядке, мы...

— Эй! — крикнул один из белых мужчин, сидевших в кабинке напротив. — Тебе же сказали, что они знакомы. Вали отсюда.

Чернокожий мужчина повернулся. Его приятель тем временем выбрался из кабинки в проход между столиками. Заварушка началась.

Клинг не знал, кто кого первым ударил. Да это и не имело особого значения. Зато он видел, что двое белых и двое чернокожих мужчин сцепились в драке, и еще он увидел, что у кого-то в руке появился пистолет — да откуда столько пистолетов в этом чертовом городе, в этой чертовой стране, во всем мире! — и закричал: «Полиция! Бросайте оружие!» В этот момент он заметил, что Браун вышел из туалета, сообразил, что происходит, и опрометью кинулся в зал.

Шарин тоже была копом, и она знала, что нужно делать в такой ситуации, когда на сцене появляется пистолет — точнее, как ей удалось разглядеть, два пистолета, один в черной руке, один в белой. Опять повторялись события прошлой субботы! Она перемахнула через невысокую перегородку между кабинками, только ноги мелькнули, потом перескочила в следующую кабинку, где белая пара увлеченно расправлялась с миской горячего му-гу-гай-пан. Шарин пробормотала извинения, перелезла через них, вонзая каблуки в зеленое сиденье диванчика, выскользнула в проход с другой стороны, бросилась ко входу в ресторан, нашла телефон, висевший рядом с автоматом для продажи сигарет, и позвонила по номеру 10-13.

Когда Браун подбежал к кабинке, он увидел, что Каролина держит в руке туфельку и что она готова врезать каблуком любому, кто к ней приблизится, невзирая на расовую принадлежность. Браун выхватил свой пистолет еще до того, как он увидел, что у двоих из дерущихся есть пистолеты. Он издалека увидел, что Клинг уже держит пистолет в руках, а Браун знал, что Клинг не стал бы доставать оружие без необходимости. Оба детектива ни на миг не забывали, что здесь полно людей и что открывать огонь крайне нежелательно. Но двое мужчин, чернокожий и белый, уже стояли друг против друга с пистолетами в руках, и их явно совершенно не волновало, что здесь полно людей и, судя по их виду, они в любое мгновение могли начать стрелять друг в друга. Арти Браун был крупнее Клинга и крупнее всех прочих мужчин в этом зале. А еще он умел орать громче, чем кто-либо другой во всем городе. И он заорал во всю силу своих легких, что он офицер полиции и что если все за десять секунд не побросают свои чертовы пушки, то он вышибет кое-кому мозги.

Все закончилось так же быстро, как началось.

Так что к тому моменту, когда у ресторана с визгом затормозили шесть радиофицированных патрульных машин, прибывших по звонку Шарин, все уже успокоились и ситуация находилась под контролем.

Кстати, по какому-то совпадению того белого, который предложил первому из негров валить отсюда, разыскивали за вооруженное ограбление в штате Аризона.

Ночью в постели он спросил, что она думает о сегодняшнем вечере.

— О еде или об этом шоу? — уточнила она.

— Об обществе.

— Мне всегда нравился Берт, — сказала она. — И Шарин мне тоже очень понравилась.

— Как ты думаешь, у них что-нибудь получится? — спросил Браун.

— Надеюсь, что да, — ответила Каролина.

Они помогали друг другу раздеться в темноте.

Они могли оба быть белыми, они могли оба быть черными, они могли быть какого угодно цвета — это было совершенно неважно, потому что они не видели друг друга в темноте. Целуясь в темноте и стоя вплотную друг к другу, они расстегивали пуговицы и «молнии», пока не оказались обнаженными. Они прижались друг к другу в темноте, он — крепко, она — нежно, и на ощупь ласкали друг друга. В темноте ее кожа была шелковистой и гладкой, как полированный алебастр. В темноте его кожа была шелковистой и гладкой, как полированное эбеновое дерево.

Наконец они подошли к кровати и легли рядом. Они целовались и ласкали друг друга в темноте — губы к губам, тело к телу. Происшествие в ресторане только увеличило их пыл. Отчаянное стремление доказать, что это можно преодолеть, что так не может, не должно оставаться, усилило их страсть. В темноте их сердца стучали в такт.

Он вошел в нее в темноте и почувствовал, что она принимает его, раскрывается перед ним, бормоча какие-то ласковые слова. Он погрузился глубже, подался назад и снова погрузился. При каждом толчке их бедра прижимались друг к другу, теплые и мягкие в темноте. Он был сдержанным и осторожным, и она отвечала ему так же осторожно, но потом ритм сделался исступленным. Они почувствовали себя свободнее, нашли мелодию, объединившую их. Волна этой музыки оглушила их, повлекла к далекому берегу и выбросила на него. И в темноте они снова прижались друг к другу, словно дети.

Утром они посмотрели друг на друга.

Он был все таким же белым.

Она была все такой же черной.

— А почему бы нам это не узаконить? — спросила она.