Ворота психоневрологического интерната были открыты. „Москвич“ ворвался на территорию, крутанулся по небольшому дворику и остановился у двухэтажного корпуса.

Выскочив из машины, Нергал стащил с заднего сиденья доктора, встряхнул его, поставил на землю, другой рукой взял журналиста и, сделав пару шагов, втолкнул обоих в двери здания, войдя за ними следом.

Остолбеневшая было при виде странных гостей нянечка, бросилась к ним.

— Вы что это, граждане? Сюда нельзя! Вы к кому?

— Где у вас операционная? Показывай быстрее, старая грымза!

— Я вот тебе покажу операционную! — возмутилась нянечка. — Врываются сюда всякие! У нас здесь интернат для тяжелых…

К нянечке на помощь спешили сестры.

Нергал начал свирепеть.

— Я. кажется, ясно сказал, покажите операционную! Быстро! — Для большей убедительности ОН легко толкнул возмущенную нянечку на стенку. Та ударилась затылком с такой силой, что раздался треск, похожий на звук расколовшегося арбуза. Лицо старухи залилось кровью, она мешком свалилась на пол. Сестрички прыснули врассыпную, но ОН успел схватить одну из них за руку. Она взвизгнула от боли.

— Веди, дура! Ничего тебе не будет! Из палат стали появляться головы любопытствующих стариков и старух.

— На втором этаже, — заикаясь, проговорила сестра. — Вон там лестница.

ОН решительно пошел вперед, придерживая за шиворот доктора.

Любомудров сделал последнюю попытку. Он отстал и хотел уже выскочить за дверь во двор, но ОН мгновенно развернулся и швырнул журналиста вперед сословами:

— Не забывайся, заложничек!

— Они поднялись на второй этаж, здесь быстро нашли операционную. Нергал оставил в ней своих „спутников“, вышел в коридор навстречу двум врачам, которым сообщили о происшествии.

— В чем дело, товарищ?.. — начала дама средних лет. — Я заведующая отделением. У нас большинство больных престарелые, лежачие. Им нельзя волноваться.

Нергап все это выслушал, потом сказал:

— Я — Нергал, может, слышали. Я беру в заложники весь ваш корпус. Здесь, в операционной, буду я с моими… товарищами. Подробности вам расскажут омоновцы и штурмовики, что сейчас подъезжают к интернату. Мне нужен телефон.

— Он в операционной есть, — сказала ошарашенная и напуганная женщина.

— Вот и отлично. Меня никто не должен тревожить. Можете сказать милиции, что я буду рвать на части по очереди ваших стариков и выбрасывать куски тел во двор, если они осмелятся штурмовать и попробуют помешать выполнить всю программу. А сейчас выйдете, спросите генерала Успенского или Тимохина, передадите мои слова. И еще скажите, пусть позвонят в операционную. Мне нужно с ними лично переговорить.

Врач пошла вниз. ОН вошел в операционную. Доктор мешком сидел на стуле. Любомудров стоял у окна. Н. Б. снова вышел в коридор. Напряжение, не покидавшее ЕГО все это время, как будто превратило все тело в единый принимающий чужие волны агрегат. Мозг, как компьютер, просчитывал ситуации. ОН был уверен, что штурмовать они пока не решатся. ОН успеет совершить задуманное. Для этого ЕМУ нужно несколько часов. Уже почти стемнело. Нужно было как можно спокойнее поговорить с начальством по телефону, усыпить их бдительность. Но прежде надо максимально затруднить им прорыв в здание.

ОН стремительно сбежал по лестнице на первый этаж. Старуха нянечка все еще лежала у стены на попу. ОН двумя прыжками подскочил к ней, открутил голову и, как мяч, выкатил во двор, как раз под ноги возвращавшейся врачихи. Та дико закричала. ОН с удовлетворением чувствовал все большие перемены в себе. ОН уже не мог различить человека от хищника, от Бога Нергала. Теперь ОН мог действовать только как Нергал, Лев в оболочке человеческого тела. Стоя чуть сбоку от дверей, ОН ждал, наклонившись вперед, готовый к прыжку.

Дверь распахнулась, в нее осторожно стал входить человек. ОН не стал ждать, не стал разбираться, кто это: врач, служащий или омоновец. ОН прыгнул, втащил человека в коридор и тут же методично и быстро стал разделывать его. Потом выбросил части тела во двор. Одновременно закричал:

— Генерал, ты слышишь меня? Если вы попытаетесь войти сюда до утра, я уничтожу всех здешних хроников! Понял? Во дворе молчали.

ОН закрыл входную дверь на засов, потом открыл дверь ближайшей палаты. Вошел, осмотрелся и, аккуратно подняв с кровати, ближайшей к нему, бабульку, словно невесомый груз, понес ее к входным дверям. Здесь ОН уложил ее на пол вместе с матрацем и одеялом. Потом точно так же принес еще трех старушек, положил их рядом с первой, окончательно заблокировав дверь. Этого ЕМУ показалось мало, и ОН аккуратно положил по старухе на каждый подоконник первого этажа. Ниши окон были широкими, и старухи лежали в них, как в люльках. Сестры, сбившись стайкой, с ужасом взирали на все это. ОН подошел к ним и сказал:

— Не сметь трогать бабулек! А лучше пошли со мной наверх!

Сестры послушно потрусили по лестнице.

Успенский сидел в машине молча. Тимохин ругался. Омоновцы заняли соседние корпуса.

Перед входом в корпус, занятый Выродком, валялись ошметья тела. Уже было почти совсем темно, но на сером асфальте видны были темные лужи крови.

— Надо штурмовать! — сказал наконец Тимохин.

— Надо, — ответил генерал. — Но чего это будет стоить? Ладно, омоновцы. Солдатам сама судьба велит рисковать. А эти бедняги бессловесные, что лежат в палатах, чем виноваты?

— Ну а что ты предлагаешь, что? Оставить этого Выродка хозяйничать здесь? А мы будем смотреть, как он из людей фарш делает?

— Погоди, не кипятись. Я уверен, у НЕГО есть какой-то план и просто так рвать стариков и старух ОН не станет. Только разве что для нашего устрашения или если вынудим. Кстати, пошли людей, пусть вместе с санитарами уберут с асфальта останки. У него огнестрельного оружия нет, так что это безопасно. А пока не грех было бы побеседовать с этой сволочью. Какой там телефон-то, в смысле, какой номер в операционной? Тебе врачиха вроде сказала.

Тимохин продиктовал номер операционной.

Позвонить Успенский не успел. Телефон в машине звякнул.

— Успенский. Слушаю!

Говорил командир отряда. Он доложил, что других подходов к корпусу Выродка нет, но можно легко забросить в окна операционной пару „черемух“ и затем штурмовать.

— Отставить пока. ОН успеет сотню людей изуродовать, пока мы туда попадем.

— Тут мне из ЕГО корпуса сестра-хозяйка звонила, — продолжал командир. Говорит, ОН выносит из палат лежачих и закладывает ими окна. Там стены старые, подоконники широкие. так ОН их штабелями друг на друга кладет. А те только кричат да плачут. Даже двинуться не могут. Дверь внизу уже заложил. Так что если штурмовать, то…

— Ясно, Лепихин. Немного подождем. Жди команды!

— Есть, товарищ подполковник. Успенский с Тимохиным перешли в кабинет главного врача. Здесь генерал набрал номер телефона операционной.

Нергал поднял трубку.

— Внимательно слушай меня, генерал! Сегодня ночью хозяин в здешних местах Я. Можешь называть меня как хочешь. Но Я чувствую и ощущаю себя великим Неведомым людям Богом Нергалом. Сегодня моя ночь! Предчувствие радости и наслаждения своим могуществом наполняет меня. Не смейте мешать мне, что бы ни происходило! Смотри! Ты видишь, генерал, появилась Луна. Я буду купаться в ее лучах и казнить грязных, ничтожных, вырождающихся людишек. Журналист останется со мной! Он будет первой жертвой, если ты осмелишься помешать мне! Я не хочу этого! Мне нужно, чтобы журналист написал обо мне правду. Утром вызовешь сюда газетчиков и телевизионщиков. Они тоже должны знать правду. Сегодня моя ночь, завтра будет утро моего торжества, утро, когда Нергал отпразднует свою окончательную победу! Завтра вы все погибнете, и ты, генерал, будешь в числе моих жертв первым. Ты до сих пор ухитрялся уходить от меня, хотя Нергал давно уже требовал твое тело. Ты не только оскорбил меня, ты оскорбил Великого Бога, осквернил Святилище, отобрал у меня его. Ты ведь знаешь, что должен умереть! Но это все утром. Сейчас готовься к смерти, которая поставит достойную точку в твоей ничтожной жизни.