Хрипящий охранник выдавил из себя, что генерала два дня тому назад выписали. ОН еще удостоверился, точно ли фамилия генерала Успенский? Охранник усердно покивал головой.
Разочарованье и бешенство охватили ЕГО. И на этот раз Успенскому удалось на время ускользнуть. ОН одним ударом размозжил сержанту череп, разбил аппаратуру, стоящую на столе, и снова спустился в подвал. Уходить явно не хотелось. Ярость Нергала требовала выхода. Но поскольку основная жертва ушла от НЕГО, ОН решил приберечь всю силу ненависти для скорой встречи, в неизбежности которой был уверен. Поэтому что-то в глубине ЕГО памяти шевельнулось, и ОН практически бессознательно пошел по подземному коридору вперед и вскоре оказался перед массивной дверью в морг. Как ни странно, она оказалась незапертой, и ОН вошел.
Ярость и напряжение все еще бушевали в НЕМ. Но глухая, отрешенная от жизни тишина, которая царствовала здесь, постепенно стала окутывать ЕГО мозг, начинала действовать все более умиротворяюще.
„Смерть совершенна и имеет в себе все те признаки абсолюта, к которому так стремится и не может достичь жалкий разум человека“.
Эта мысль еще больше успокоила ЕГО. ОН стал открывать холодильные камеры, выдвигать носилки с трупами. Часть тел ОН перенес на столы, часть так и осталась лежать у черных пустых дыр камер, будто камеры эти были зияющими провалами в „ничто“, ожидавшее их. ОН обходил столы и носилки, откидывал погребальные покрывала, вглядывался в лица покойников, гладил их тела, юные и старые, с гладкой, атласной кожей и с кожей шероховатой; тела, все еще сохранившие упругость молодости, и дряблые, с многочисленными складками и морщинами, одновременно меланхолично размышляя о том, что жизнь, даже зародившись, вовсе не обязательно должна развиться. Зародыш может погибнуть сразу же после зачатия, мать может сделать аборт, утроба, не пожелав вынашивать плод, может сама отторгнуть его. Но смерть безусловное и единственное, что с необходимостью рано или поздно свершится.
Жизнь жалка, чудовищна, грязна, лжива… Эти жалкие красные сморщенные комочки плоти, появляющиеся на свет, и несут в себе начала той подлости и мерзости, которая сопровождала ЕГО на протяжении первой половины жизни. Мерзости… и бессмысленности, потому что появляются на свет все эти жал-. кие существа, называемые людьми, только для того, чтобы уничтожать себе подобных… а в перерывах между этим основным занятием — жрать, гадить и совокупляться, чтобы продолжить эту бесконечную цепочку. Может быть, потом, когда он станет настоящим Богом, он сумеет прервать эту порочную, неправильную бесконечную нить… и создаст Новую Расу… А пока Уничтожение — единственный и абсолютный путь к созданию Совершенства! И этот путь немыслим без наслаждения красотой смерти…
Это был ЕГО мир, совершенный и упорядоченный, который казался ему прекрасным и единственно правильным.
Потом внезапно ЕМУ на глаза попался шкафчик с хирургическими инструментами. ОН подошел к нему, вынул скальпель и долго рассматривал его. Неодолимая ностальгическая тоска по давно ушедшим годам юности охватила ЕГО и, подойдя к ближайшему трупу, ОН, как в те далекие времена, точным и резким движением вонзил скальпель в ямочку на шее между ключицами, затем рванул скальпель вниз и распорол безвестный труп до живота. Отойдя в сторону, ОН полюбовался линией разреза, как любуется художник мазком, наложенным на картину, одновременно оценивая его. Здесь ЕГО лирическое настроение вдруг прервал шорох. ОН оглянулся. Это всего-навсего с песчаным шепотом упала на пол простыня, укрывавшая один из трупов.
ЕМУ вдруг остро захотелось оживить все эти тела, воссоздать здесь, в морге, картину бурной жизни, которую все эти мертвецы вели совсем еще недавно. ОН рьяно принялся за дело.
Через некоторое время на одном столе сидел сухой старик с желтыми запавшими щеками, а в объятиях его трепетала юная дева с нарумяненными щеками и подкрашенными глазами. Костистые ноги старика цепко обхватывали бедра не успевшей еще насладиться жизнью, но зато сейчас страстно прильнувшей к партнеру девицы.
Неподалеку ОН соорудил скульптурную группу из нескольких трупов. Они по замыслу должны были весело хохотать, усевшись в кружок и обхватив друг друга застывшими скрюченными руками. ОН нарисовал им широкие ухмылки скальпелем, разрезав щеки и продлив линию губ от уголков рта чуть ли не до ушей. Рядом с ними на соседнем столе сидел толстый старый брюзга, свесив ноги с синими вздувшимися венами, которого ОН заставил оставаться в „положении сидя“ с помощью доски, оторванной от гроба. Этому „мерзкому“ старику, вечно всем недовольному, ОН, напротив, сделал тем же скальпелем ухмылку, опустив уголки рта вниз.
Потом ЕМУ вдруг стало скучно. Ни жизнь, ни подобие жизни явно не могли сравниться с тем яростным праздником, который ОН временами устраивал себе сам, правда, по повелению Нергала. На том празднике жизнь переплеталась со смертью, и обе формы буйствовали, давая ЕМУ представление об истинном значении смерти.
Царство смерти успокоило ЕГО, позволило вспомнить лучшие мгновения юности, когда Нергал только зарождался в НЕМ. Все остальное было просто проказами художника, шутившего с жизнью, но с истинным уважением относящегося к смерти.
ОН собирался было уже покинуть морг, как вдруг из боковой двери, очевидно, ведущей в комнату служителей или сторожей, появился человек. Он был в темном халате, молодой. Глаза его смотрели на НЕГО с восхищением. Некоторое время они молча рассматривали друг друга. Молодой человек был худ, ему очень легко можно было сломать хребет и после еще развернуть голову к спине.
Но он заговорил почему-то шепотом, и пришлось его выслушать.
— Вы Нергал, правда же? Я никогда не видел вас. И теперь вот…
ОН ничего не понимал, Кто этот человек? Может, просто тянет время, чтобы дождаться, когда подоспеет подмога? ОН молчал, выжидая внутреннего импульса для убийства.
А молодой человек продолжал:
— Мы давно восхищаемся вами! Нас много, и мы хотели бы как можно больше знать о вас. Но наши газеты так мало пишут!
— Кто это мы? — сварливо спросил ОН и сам удивился своему тону.
— Мы — „Общество поклонников Нергала“, ваших поклонников. Мы на вашей стороне и верим, что для того, чтобы наступило торжество Новой Расы, нужно очиститься от скверны. Мир переполнен подлостью, лживостью, нечистотами, он утонул в них… захлебнулся… Он уничтожает сам себя, и даль-. нейшая жизнь в нем невозможна. Только уничтожение большинства… только самоочищение мирового организма… Вы указали нам Великий Путь… и единственно возможный…
ОН помолчал, обдумывая совершенно неожиданный оборот, потом сказал, взвешивая каждое слово:
— Нергал, как вам должно быть известно, не считает себя сверхчеловеком. ОН полагает, что лишь НОВЫЙ человек, такой, каким ОН себя считает, может основать Новую цивилизацию.
— Да, да, мы это знаем. Я… я так доволен, что увидел вас. Но не могли бы вы как-нибудь прийти к нам, в наше общество.
— Не знаю, не думаю, что у Нергала найдется время для партийных собраний. ОН все еще говорил о себе в третьем лице и одновременно иронизировал, для того, чтобы выиграть время и решить, что же с этим юношей делать.
ОН интуитивно чувствовал, что перед НИМ не явный враг, а просто придурок из тех, которые подхватывают все, что им кажется романтичным и в то же время отвечает сиюминутным запросам. Это общество, конечно, было абсолютно не нужно ЕМУ. ОН не собирался вставать во главе секты собственного имени… ОН глубоко не уважал всех этих жалких людишек со всеми их низменными страстями и поклонениями. Но… умом ОН понимал, что без них не обойтись тоже… хотя бы на первое время. Все его планы создания Новой Расы невозможны без захвата власти, а для. этого требуются сектанты… фанатики…
— Ну, хорошо, — наконец сказал ОН. — Вы скажете, куда прийти и где вас найти. Если что-нибудь окажется не так… — ОН многозначительно посмотрел на юношу. — А теперь мне пора!
— Лучше выйти здесь, — сказал парнишка. — Тут никто не увидит вас. Я провожу.
