Я насторожился. Коля Львович вел себя подозрительно вежливо и корректно, словно хотел произвести на женщину хорошее впечатление.

– Майя Владимировна Войцеховская, – почтительно произнес он, показывая на нее взглядом.

– Очень приятно. Так, а в чем дело?

– Сейчас вам по состоянию здоровья еще рано принимать некоторые решения.

– Что ты имеешь в виду?

– Если позволите, я объясню вам все завтра или послезавтра. До свидания.

Женщина приветливо улыбнулась и, прежде чем выйти из палаты, кивнула на прощанье. Коля Львович последовал за ней.

– Узнай – кто это и в чем дело! – приказал я помощнику.

Москва. Январь 2013 года.

Большущий открытый бассейн – точная копия бассейна, на месте которого восстановили Храм Христа Спасителя, – был построен на Воробьевых горах.

С утра Москва, укутанная в снежный пух, белела, как волшебное сказочное царство. По распоряжению мэра города Лужкова-младшего выезд на дороги частных машин был запрещен до 10 утра. В это время над Москвой совершили экскурсионный облет пять десятков больших вертолетов. Непривычно добрым показался огромный город с высоты в тысячу метров. Белые, покрытые нетронутым снегом улицы и проспекты казались замерзшими каналами. С этой высоты не влюбиться в Москву было невозможно.

Рядом с бассейном стояли временные деревянные домики-избушки. По сути – всего лишь комнатки для переодевания, но на входной и выходной дверях у каждой – государственный флаг. Чтобы гостям понятно было.

Я уже переоделся в церемониальные плавки, надел и халат, и тапочки, когда возникло в моей душе некоторое замешательство. Почувствовал я себя мелким, слабым, незаметным. Видимо, давал о себе знать полет над Москвой. Государственные российские политпсихологи все рассчитали четко. Даже момент воздействия этого полета. И вот теперь я стою перед дверью. За ней – ковровая дорожка по снегу к лесенке, спускающейся в замерзший бассейн, превращенный в уютную с виду прорубь с ровными краями, украшенными еловыми и сосновыми ветками. Вот тебе Русь с высоты полета, а вот она тут же, внизу, у проруби. Исконная, суровая, холодная, навязчивая, торжествующая.

Кто-то стукнул по двери, перед которой я задержался. Это мой верный помощник. Я не знаю его имени. Да и знать не хочу. После неприятностей с предыдущим помощником я решил держать дистанцию. А лучшая дистанция – это когда ты ничего о человеке не знаешь. Ни имени, ни фамилии, ни места рождения. Зато и он не может к тебе обратиться. Никаких просьб, никаких жалоб. От кого? От человека без имени?!

Снег под ковровой дорожкой хрустит в такт моим шагам. Приятный морозец забирается под халат. Справа от меня по такой же дорожке в халате из британского флага идет молоденький премьер-министр Объединенного Королевства, лидер Консервативной партии. Слева осторожной походкой приближается к праздничной проруби здорово постаревший за последний год Ким Чен Ир.

А где же сам президент Путин? Я рыскаю глазами по сторонам, но вижу лишь сотни неразличимых лиц, объективы кино-и телекамер. А! По другую сторону проруби стоит самая большая избушка-купальня, на крыше которой развевается российский флаг.

Вода приятно обжигает холодом. Эта часть проруби-бассейна – только для глав государств. Для членов официальных делегаций определен основной бассейн, который отсюда едва виден. Зато видно, что в основном бассейне-проруби через каждые три-четыре метра – плавучий столик с шампанским и закусками.

А здесь, в бассейне для глав, никаких столов. Мне на мгновение становится грустно. Это потому, что возникает естественное желание борьбы с холодом. Не помешало бы пятьдесят граммов хорошей украинской водки. Но я уже приучен должностью противостоять своим желаниям. Хочется постоянно. Хочется повысить пенсии и зарплаты, вернуть долги шахтерам, хочется сделать страну счастливой и процветающей. Но обычно в такие моменты появляется Коля Львович или еще кто-нибудь и четко объясняет: богатая страна – это бедное правительство. Бедное правительство – бедный президент, дешевые машины эскорта, плохая отделка президентского авиалайнера и, в конце концов, потеря уважения коллег по политической карте мира.

Главы делегаций уже все в проруби и ждут. И вот звучит российский гимн и двери главной купальни открываются. На ковровую дорожку выходит хозяин российских просторов. Он не изменился. Все так же невысок, худощав. Год назад он вернулся к власти после четырехлетнего перерыва. Украина его поздравила по-царски. Подарила километр крымского берега под летнюю виллу. Только так смогли избавиться от совершенно бандитского Центра по охране крымской природы, с которым сама симферопольская власть справиться не могла. А тут всего одна группа российских спецов приехала принимать и оформлять дар, и сразу все руководство Центра пропало без вести.

В проруби Путин первым делом направился к новому президенту США.

Потом он переговорит с президентом Казахстана и, наконец, подплывет ко мне.

Киев. Март 2015 года. Вторник. 02.45 ночи.

– Проснитесь, проснитесь! – Кто-то вытормошил меня из сна, как поросенка из мешка на пол.

Сразу закололо в груди, и пальцы потянулись к пульту с красной кнопкой для экстренного вызова, лежавшему тут же, на кровати.

– Новости, срочные! – Голос Коли Львовича дрожал.

– Что такое? – спросил я, пытаясь всмотреться еще сонными глазами в его круглое лицо.

«А щеки-то свежевыбритые! – заметил я мысленно. – Раз успел побриться, значит, не война».

– Надо срочно снимать одесского губернатора, – выпалил он на выдохе. – Вчера в Кишиневе он обсуждал с молдаванами линию границы. Пообещал отдать им три километра автодороги.

– В обмен на что?

– Пока не ясно.

– А откуда ты все это знаешь? У нас что, в Молдавии свои люди есть?

– У наших друзей есть, – ответил Коля Львович.

– А кто у нас сегодня друзья?

– Господин президент, это очень серьезно! Я уже указ подготовил – только подписать надо.

– И кого на его место?

– Брудина.

– Так ты же с ним, кажется, в одноклассниках ходил!

– Поэтому и рекомендую. Я же только тех советую, кого не меньше двадцати лет знаю… Как я могу человека с улицы рекомендовать.

– Да, с улицы опасно. Ладно. Оставь указ. Утром посмотрю.

Коля Львович ушел. Я бросил недовольный взгляд на помощника, спавшего на своем стуле возле телефона. Он проспал весь разговор, и мне захотелось наорать на него. Но имени я его не знал, а ругать его просто так, как безымянную скотину, не хотелось.

Снова заснуть не получалось. Зато вспомнилась эта женщина. Как ее? Майя Владимировна? Кто она? Нет ли и тут какой-нибудь опасной интриги дорогого главы администрации? Майя… А сейчас март. Рановато она появилась…

Я усмехнулся. Волна неожиданной веселой бодрости наполнила тело. Я запустил в помощника подушкой. Он подпрыгнул. Оглянулся на меня испуганно.

– Не спать! – крикнул я ему.

Киев. Июль 1983 года. Пятница.

В ресторане «Дубки» на Сырце празднуется одновременно четыре свадьбы. Три – по беременности. Четвертая – тихая и немолодая. Не невеста, конечно. Сама свадьба. Жениху – лет пятьдесят, невесте – около тридцати. Гостей у них мало – человек восемь. Они негромко сидят за составленными в один прямоугольник тремя столиками. Я бы подумал, что просто встретились старые друзья, если б один из них, краснолицый в полосатом костюме-троечке с ослабленным узлом серебристого галстука, не провозглашал время от времени: «Горько!»

Моя свадьба – «по беременности». Поэтому за столом только мы со Светкой да родственники. «Ничего, – думаю я, – через пару дней отмечу ее по-настоящему. С друзьями и без жены!»

В Киеве от жары закипает асфальт. Его запах витает даже здесь, в ресторане. И исчезает он, только когда подносишь к самому носу стопку водки. Если подносишь бокал с шампанским – запах асфальта остается.