Больше говорить с официанткой не о чем. Утонувший Андрес, который так и не стал третьим в их с Альваро детской компании, не слишком-то волнует инспектора, а чутье подсказывает ему: визит в Брюгге оказался напрасным.

Так оно и вышло.

Последующий трехчасовый обход Рыночной площади и окрестностей не принес никаких результатов: ни в одном кафе, ни в одном ресторане никто и не вспомнил об испанце, никто не опознал его по фотографии. Никаких инцидентов с участием приезжих у башни Белфорт не происходило. Вид на город с высоты птичьего полета (именно он открывался с башни) радовал глаз Субисарреты недолго. Стоя наверху и ежась от порывов ветра, он смотрел на остроконечные крыши и думал, что где-то здесь затерялся Альваро.

Вернувшись к концу дня в «Королеву ночи», он уже знал, что Альваро не вылетал из Брюгге самолетом и не уезжал поездом. И ни в одной конторе по прокату машин господин Репольес замечен не был.

И оставшиеся в номере вещи…

Даже если сбросить со счетов весьма скромное содержимое дорожного саквояжа, вряд ли Альваро оставил бы его по собственной воле. Он не расплатился за ночь, проведенную в пансионе, что совсем уж странно: человек, которого Субисаррета знал двадцать пять лет и которого считал своим лучшим другом, всегда был щепетилен в денежных вопросах. Что заставило его поступить совсем не так, как он поступал обычно? Что оказалось важнее, чем щепетильность и дорожный саквояж?.. Разумного или хотя бы утешительного ответа на вопрос не находится, а те, что лезут в голову, нисколько не устраивают Икера. Погружают в скорбную реальность его собственной профессии, где свежевыловленные утопленники без следов насильственной смерти – едва ли не самый щадящий вариант.

Фотографии утопленников были продемонстрированы инспектору местными полицейскими: два мужчины (Андрес и неизвестный блондин) и девочка лет тринадцати (несчастный случай на прогулке по одному из каналов). Кроме утопленников имелся один выпавший из окна пенсионер, три самоубийцы в возрастном промежутке от семнадцати до тридцати. Турист из Словакии, подавившийся бифштексом в ресторане «De Karmeliet», турист из Андорры, не справившийся с управлением на трассе Брюгге – Остенде. Все потерпевшие, за исключением блондина, опознаны, и ни один не является гражданином Испании Альваро Репольесом.

Блондин – тоже не Альваро, к вящей радости Субисарреты и унынию сыщиков из Брюгге: чертов блондин висит на них неподъемным грузом и портит статистику раскрываемости. В отличие от глупых, но вполне объяснимых смертей двух туристов, одного пенсионера и трех самоубийц случившееся с блондином – самое настоящее преступление.

Умышленное убийство.

Блондин был задушен, а уже потом сброшен в воду.

Слава богу, что это произошло не на подведомственной инспектору Субисаррете территории, слава богу, что блондин – не Альваро. Но где в таком случае Альваро? Если самолет, поезд и прокат машин исключаются, остается просто машина. Чья-то машина, на которой Альваро покинул город. Остаются мотоцикл, скутер, лодка с мотором и пешие прогулки по окрестностям. Все это выглядит несколько экзотично. Кого ждал Альваро в «Старой подкове»? С кем он должен был встретиться у башни Белфорт? С тем, с кем впоследствии покинул город? Но почему он забыл забрать вещи из пансиона?

«Забыть – означало бы вернуться», – сказала Икеру официантка. Грустный афоризм, инспектора не покидает ощущение, что он тоже что-то забыл. Это не касается вещей (спортивная сумка при нем), тогда… чего это касается?

Альваро не вернулся, но вопрос «почему» остается открытым. Не захотел или – того хуже – не смог?..

Ночь в номере, который когда-то занимал пропавший друг, не приносит ничего нового, кроме бессонницы. До сих пор Икер не жаловался на плохой сон, он засыпал мгновенно где угодно, как только предоставлялась возможность, и никакой шум не мог этому помешать. Привычка, возникшая еще в Бильбао, где работы было существенно больше, чем в Сан-Себастьяне. В Бильбао он частенько оставался на ночь в управлении, а это не самое спокойное место.

«Королева ночи» – напротив, спокойное место. Очень спокойное, почти безлюдное. Субисаррете так и не удалось увидеть никого из постояльцев, кроме пожилой семейной пары – по виду скандинавов. На лестнице, ведущей на второй этаж, лежит толстая ковровая дорожка, призванная скрадывать звук шагов. Полы в коридоре тоже выстелены коврами, а стены обиты тканевыми обоями. И стоило инспектору захлопнуть за собой массивную дубовую дверь номера, как его тотчас же окружила тишина.

О чем он подумал тогда?

Лучшего места для преступления не сыскать.

Если бы он был убийцей и ему (по каким-то причинам) нужно было бы расправиться с Альваро Репольесом, художником из Сан-Себастьяна, или с кем-нибудь другим, хотя бы и с блондином, чья личность так и не была установлена… он сделал бы это прямо здесь. В комнате с вековыми толстыми стенами и отличной звукоизоляцией. Пустил бы в ход пистолет с глушителем или струну от карниза; сошла бы и подушка, если бы жертва спала и ее не мучила бессонница, как сейчас Икера. Остальное – дело техники: закатать тело в ковер (обилие ковров в пансионе подталкивает именно к такому решению) и вынести через черную лестницу. Есть ли в «Королеве ночи» черная лестница?

Наверняка.

Да нет же, это слишком громоздкий план, неизящный, он зависит от множества случайностей, даже от пары скандинавов. Вдруг им взбредет в голову выйти из номера прямо посреди ночи, по какой-то своей старческой надобности? В поисках стакана воды, в поисках снотворного, которое наверняка найдется на ресепшене; в поисках джукбокса с коллекцией виниловых ретропластинок с записями полузабытой звезды Жюльетт Греко. Да мало ли чего может сгенерировать усыхающий мозг, а Жюльетт Греко всегда нравилась деду Субисарреты. Именно она, ее длинные черные волосы отравляли детство маленького Икера почище воскресных месс. Ее было так много, и она была так вездесуща, со своим вкрадчивым голосом, что вполне могла сойти и за Деву Марию, и за Христа.

И сходила, вот ведь!..

Не факт, что волосы Жюльетт Греко всегда были длинными. Возможно, она иногда носила стрижку, как хрестоматийный Иуда, но Икер запомнил лишь черный водопад, украшающий обложку миньона с заглавной песней «Sans Vous Aimer»[4]. Особо грустной песню не назовешь, и не совсем ясно, страдает ли Жюльетт от чьего-либо отсутствия или относится к этому философски.

Как относиться к отсутствию Альваро, Икер еще не решил. Уж точно не философски: прежде чем исчезнуть, Альваро перестал походить на себя, занимался странными поисками, то и дело напускал туману, и – в течение суток – заменил один важный для себя город на другой, гораздо менее подходящий. Ясность — вот что необходимо Субисаррете. Ясность, а не туман. Хотя бы один точный ответ на любой из вопросов: где? зачем? какого черта? Один точный ответ, за который можно было бы уцепиться, как за толстый черный волос Жюльетт, как за одну из нитей, из которых соткан ковер нынешней тайной жизни Альваро Репольеса.

Как подозревает Икер – гораздо более затейливый, чем вытертые множеством ног и потерявшие цвет ковры в этом странном пансионе: растительный орнамент соседствует с геометрическим и свободно перетекает в него, как… жизнь перетекает в смерть.

Проклятие, ничего подобного здесь, в «Королеве ночи», не случилось и не могло случиться. Тем более с Альваро, взрослым тридцатипятилетним мужчиной. Способным постоять за себя. Впрочем… блондин с фотографии тоже выглядел мужчиной, способным за себя постоять. Что не помешало кому-то захлестнуть удавку на его шее.

Жизнь перетекает в смерть. Уже перетекла, о да!..

Мысль о смерти тут же всплывает, стоит лишь Икеру подумать (не о блондине, что было бы понятно) об Альваро: всплывает и покачивается, как маленькая желтая резиновая уточка для ванной из Икерова детства. Эта мысль не вызывает у инспектора Субисарреты ничего, кроме злости: почему он так легко согласился с тем, что с его лучшим другом произошло непоправимое? Почему не может отвязаться от прошедшего времени и то и дело притягивает его поближе – воображаемой струной от карниза?