– А я сказала, вытряхайся отседова! – вновь напустилась на него санитарка, сердито размахивая шваброй.

– Вот язва-баба! – не удержался Силкин от крепкого Словца, поспешно вскакивая со стула и пятясь к двери. – Ну, я пойду, Владимирыч.

– Да, иди, дядя Степан. До завтра. Оказывается, мешаем мы тут, – улыбнулся Максим. – Вы уж простите нас мамаша.

– Я-то прощу. А что врачи скажут...

3

Врач пожурил Максима за то, что тот «долго держал в палате посетителя», затем тщательно осмотрел его, про» слушал, простукал пальцами и сказал:

– Ну, что же, на мой взгляд, вы абсолютно здоровы, молодой человек. Послушаем, что скажет психоневропатолог, – он кивнул сестре, и та, выйдя из палаты, через мbнуту вернулась с высокой седой женщиной, показавшейся Максиму чем-то знакомой.

В самом деле, где он видел это худое, сильно удлиненное лицо с отчетливой тенью усиков над верхней губой. Ну, конечно! Он же лечился у нее много лет назад, после памятного случая на озере. Вот так встреча!

Женщина-невропатолог подошла к его кровати, скольз-нула глазами по температурному листу, внимательно вгляделась в лицо Максима:

– Та-ак... Это и есть наш «Спящий»?

– Да, наш уэллсовский герой, – весело отозвался врач, отходя чуть в сторону.

– Как вы себя чувствуете? – обратилась она к Максиму.

– Спасибо, вполне удовлетворительно.

– У вас есть здесь какие-нибудь родственники?

– Нет, ни здесь, ни в каком другом месте.

– Ас этим старичком Силкиным вы давно знакомы?

– С раннего детства, если это можно считать началом знакомства.

– Закройте глаза. Максим зажмурился.

Потом она просила его вытягивать руки, следить за кончиком ее пальца, била молоточком по коленям. Наконец сказала:

– Состоянию вашей нервной системы можно только позавидовать, – и заглянула ему в глаза. – Скажите, а вы прежде не лечились у меня?

– Лечился.

– Значит, с памятью у вас тоже все в порядке. Максим насторожился: так можно в два счета разру*:

шить всю легенду, которой он решил придерживаться.

– Я помню все, за исключением того, откуда прибыл сюда и как оказался в доме Силкина, – ответил он как можно спокойнее.

– Не помните, откуда прибыли?! А где вы работаете? Где живете? – не отступала невропатолог.

– Я работал в Сибирском филиале Политеха. Там же, естественно, и жил. Потом ушел оттуда. И после этого... – Максим беспомощно развел руками. – Что было после этого, – не помню.

– Но есть же какие-то документы, люди, которые помнят вас...

– Я не знаю даже, где мои личные документы, – не дал ей закончить Максим, – не могу назвать ни одного человека, с кем встречался после ухода из Политеха.

– Однако должны быть какие-то причины, приведшие вас в столь необычное состояние?

– Возможно, были. Они не сохранились в моей памяти.

– Странно... Впрочем, учитывая ваше прошлое заболевание... Да, теперь я вспомнила, с чем вы лежали у меня в психоневрологическом отделении. – Она что-то быстро сказала врачу по латыни. Тот согласно кивнул.

– Спасибо, Софья Львовна, я так и думал. Ну-с, молодой человек, попробуем встать.

Максим рывком поднялся и тут же снова упал на подушку от сильного головокружения.

– Не так, не так, – рассмеялся врач. – Не забывайте; вы слишком долго находились в горизонтальном положении. Ну-ка, давайте вместе, – он подхватил Максима за плечи и медленно приподнял его с подушки. – Вот так- Теперь спустите ноги на пол и выпрямляйтесь.

Максим попытался встать с кровати, но тело не слушалось его, ноги сгибались в коленях, были точно ватные.

– Не отчаивайтесь, молодой человек. Начнем учиться ходить заново. Тетя Клава, помогите ему. Завтра он у нас танцевать начнет.

Созывая это совещание, директор Центрального Разведывательного Управления Майкл Хант не ставил какой-то особо важной цели и уж, во всяком случае, даже предположить не мог, как далеко заведет и какой катастрофой кончится, казалось бы, самая ординарная операция, которую он намерен был обсудить сегодня со своими ближайшими помощниками.

Поводом для нее послужило обычное сообщение одного из экспертов о том, что в научной периодике русских перестали появляться публикации, касающиеся нейтрино и антинейтрино. Это могло означать' одно: работы русских физиков, связанные с нейтрино, отныне засекречены. А раз так, то напрашивался вывод, в России этим неуловимым элементарным частицам отводится важная роль в создании каких-то новых видов оружия.

Каких же? Вот это и нужно было выяснить.

К сожалению, вызванные на совещание эксперты-физики ничего определенного сказать не смогли. Ничего вразумительного не смог доложить и заведующий отделом Центральных районов России, в подчинении которого находилась резидентура, ведущая наблюдение за Институтом ядерной физики в одном из городов Подмосковья.

– Ну, хоть фамилии ученых, работающих с нейтрино, вам известны? – спросил, не скрывая раздражения, Хант.

– Да, это мы знаем, – оживился руководитель отдела. – Вот, к примеру, заведующий лабораторией института профессор Саакян...

– Какой именно лабораторией? – прервал его Хант.

– Лабораторией... – руководитель отдела заглянул в свой блокнот, – лабораторией слабых взаимодействий. Так вот, три года назад вышла его статья о бета-распаде, где главное внимание было уделено именно нейтрино и антинейтрино.

– Три года назад?! – усмехнулся Хант,

– Да. Но в этом году его аспирант, ныне старший научный сотрудник института Дмитрий Зорин защитил диссертацию, в которой значительное место занимает как раз проблема нейтрино. Кстати, мы знаем также, что на днях Зорин уходит в отпуск и едет к себе на родину в Кисловодск. Затем еще один сотрудник лаборатории... – руководитель отдела порылся в своем блокноте. – Кандидат наук Хлопин. В его статьях тоже...

– Стойте. В самом институте, как вы сказали, ваших людей нет?

– Нет, к сожалению...

– Значит, Саакян и этот... Хлопин нам пока недоступны. А вот едущим в Кисловодск Зориным можно будет заняться. Кто там у нас сейчас, на Кавказе? – Хант обернулся к руководителю отдела Юго-Западных районов России.

– Наш резидент по городам минеральных вод обосновался, как вы знаете, в Пятигорске...

– Вы имеете в виду Джона Снайдерса?

– Да, агента номер четыре. Кстати, в Кисловодске у него есть парочка очень опытных людей. Я говорю об «Учительнице» и «Толкаче».

– А-а, это те, что помогли нам установить местоположение Кавказских урановых рудников.

– Так точно.

– Да, ценные работники. – Хант на минуту задумался. – Что же, пусть Снайдерс даст им задания; все о Зорине и о его работе с нейтрино. Его лично и всего института в целом. Главное – конечная цель этих работ. Далее – достигнутый уровень. По возможности – теоретическое обоснование и конкретные практические разработки. Ну и, пожалуй, пока достаточно. Что же касается Саакяна, то дорожку к нему мы проложим позднее. Может быть, через того же Зорина. Кстати, как назовем наших новых подопечных? Для Саакяна подойдет, я думаю, кличка Доктор. Ну, а для Зорина... Кто там еще значится у них в научной иерархии рангом пониже?

– Кандидат наук, доцент... – начали вспоминать эксперты по России.

– Вот-вот, Кандидат. Отлично, пусть будет Кандидатом. Дайте указание Снайдерсу, чтобы он заранее уведомил об этом своих агентов. На сегодня все, господа. Желаю успеха.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Фирменный поезд «Кавказ» миновал кубанские степи словно утомившись, резко сбавил скорость. Вдали показались горы. Молодой кандидат наук, три года не бывавший дома, да к тому же только что получивший два таких подарка судьбы, как назначение на должность старшего научного сотрудника и согласие своей возлюбленной стать *еной, потерял последнее терпение. Он то выскакивал в Коридор и до пояса высовывался в окно, то выхватывал из портфеля карманный атлас железных дорог, стараясь отыскать там только что промелькнувшее в окне название станции, то бежал к расписанию и в пятый или шестой раз сверял по своим часам, не опаздывает ли поезд.