— Теперь мне гораздо лучше, — ответила она. — Как мило с твоей стороны, что ты навестил меня, и благодарю за эти прекрасные цветы.

— Я вернулся вчера вечером, — ответил он. — И как только услышал о твоей болезни, сразу бросился сюда.

— Ты просто прелесть.

— Значит, ты не возражаешь, если мы опять будем видеться? — спросил Рональд.

— Конечно, нет, — произнесла Диана. — Мы всегда были друзьями, Рональд, и так хорошо проводили время. Это полностью моя вина, что… — она заколебалась, — все так произошло. Ты меня уже простил?

— Послушай, Диана. — Рональд наклонился вперед и произнес очень искренне: — Я не буду говорить о том, о чем тебе бы не хотелось говорить. Я знаю, что и ты, и многие другие считают меня недостойным тебя, и я вполне признаю, что я для тебя недостаточно хорош и умен. Но мне ужасно хотелось бы помочь тебе, если это возможно. Ты не будешь возражать, если я скажу кое-что?

— Нет, — ответила Диана.

— Так вот, после того, как ты уехала, — проговорил Рональд, — я долго ломал голову над тем, что же могло все расстроить подобным образом. Потом я нашел газету, которую ты читала наверху, в своей комнате, в тот вечер, когда были танцы, и я подумал, что это каким-то образом связано с Кастэрсом. Прости меня, если я не прав.

— Ты совершенно прав, — произнесла Диана очень тихо, и вдруг что-то заставило ее добавить: — Я люблю его, Рональд.

— Я так и думал, — ответил хмуро Рональд. — Но разве это не то, что нужно?

Диана покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Я не могу никому рассказать об этом, даже тебе, Рональд. Когда-то он действительно любил меня, но сейчас, и я всему виной, он ненавидит меня.

— Ненавидит тебя! — повторил Рональд удивленно. — Как может мужчина…

Но Диана подняла руку.

— Нет, пожалуйста, Рональд, не надо! Ты не понимаешь. Это не его вина, а полностью моя. Я вела себя неумно, а теперь слишком поздно.

Они немного помолчали, потом Рональд взял ее руку в свои.

— Послушай, Диана, дорогая, — проговорил он. — Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Это просто ужасное недоразумение, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива. Я люблю тебя и думаю, что всегда буду любить, но у меня нет никакой надежды. Но если тебе понадобится, чтобы кто-то был рядом, как бы ты ко мне не относилась, позвони, хорошо?

— Рональд… — произнесла Диана, не в силах сказать что-либо.

От его доброты на глазах у нее навернулись слезы.

— А теперь давай прекратим говорить об этом, — проговорил Рональд с присущей ему веселой манерой. — Не унывай! Рано или поздно все будет хорошо — и к черту хандру!

Он был веселым, как всегда, оживленным, она не смогла не засмеяться, глядя на него, и целый час в его компании прошел незамеченным. Когда наконец он ушел, она почувствовала себя лучше и гораздо уверенней.

По крайней мере, она нашла настоящего друга, и за эти несколько последних недель Диана поняла, что мало кто из ее знакомых мог бы разделить ее неприятности.

Милый Рональд, он был настолько славным, но выходить за него замуж было настолько нелепо, что при одной мысли об этом она рассмеялась.

Существовал только один человек, брак с которым мог бы сделать ее счастливой, при этой мысли улыбка исчезла и она снова стала перечитывать письмо сестры Вильямс.

Было начало ноября, когда леди Стэнлиэр обратилась к дочери с просьбой, с которой никогда бы не осмелилась обратиться раньше, если бы не удивительное внимание Дианы, которое она проявляла все время после их возвращения из Америки.

Оказалось, что лорд Стэнлиэр принял предложение своего кузена, герцога Монтдерри, поехать на охоту. Леди Стэнлиэр должна была сопровождать его, но доктор настаивал на том, что ей следует начать курс электролечения против неврита, который у нее всегда начинался с наступлением холодов. Она готова была подчиниться его советам, но, как она объяснила Диане, лорд Стэнлиэр не любил уезжать куда-либо один. Леди Стэнлиэр была настолько обеспокоена, что попросила Диану поехать на неделю с отцом вместо нее.

— Я понимаю, что тебе будет неинтересно в Тауэрли, дорогая, — произнесла она, как бы извиняясь. — У Гая всегда бывают одни и те же люди, год за годом, для выездов на охоту, но папа так любит это, и я была бы счастлива, если бы ты с ним поехала.

К ее великому удивлению, Диана согласилась, и неделю спустя они отправились, сопровождаемые, как обычно, огромным количеством багажа, который совсем не соответствовал продолжительности отдыха за городом.

Тауэрли было одним из тех поместий, где сочетались разные стили, по количеству поколений, которые здесь жили. Фасад — эпоха королевы Анны, два грегорианских крыла были пристроены позже, а та часть, где находилась кухня, была в викторианском стиле.

Ансамбль был увенчан стеклянным куполом, возведенным последним герцогом в восьмидесятых годах, который был астрономом. Он придавал дому странный вид, возвышаясь над каменными парапетами и трубами, как лихо сдвинутый котелок на пожилом джентльмене.

Многие изменения в особняке сделали его обожаемым и неоценимым местом для детей. Он был превосходен для игры в прятки, со множеством лестниц и комнат странной конфигурации, что однажды, поиграв в нем, дети стремились приезжать только сюда.

Диана любила бывать в нем, когда была ребенком, но уже многие годы не приезжала. Герцог постарел, появились странности, интересовался только охотой на фазанов, хотя полжизни провел, занимаясь курами, перечитывал свои многочисленные книги. Герцогиня занималась благотворительностью, произносила одни и те же речи на концертах, праздниках Британского Легиона, слетах бойскаутов. Она принимала многочисленные букеты от маленьких девочек в муслиновых платьях в оборочку, не забывала спрашивать о болезнях викария, детях доктора и матерях многочисленных посетителей из округа.

Наследник герцогства, маркиз Виман, был для них большой радостью. Он был их вторым сыном, война унесла их лучшего, как и у многих других, Ги Виман обладал слабым умом и еще более слабым телосложением, женился, потому что не мог противостоять напору ее матери, на дочери соседнего арендатора, которая после замужества причислила себя к высшему обществу, к тому же пристрастилась к бриджу.

Бриджит Виман была первой, кого увидела Диана, когда они с отцом въехали в главные ворота Тауэрли.

— Я так боялась, — произнесла она, — что Бриджит здесь будет.

Лорд Стэнлиэр поддержал ее, он любил бридж, но манера игры леди Виман с последующей неприятной критикой портила удовольствие, и не раз после своего ежегодного посещения Тауэрли он обещал себе больше никогда не играть с ней за одним столом.

Когда они подъехали к парадной двери, Бриджит, прогуливающаяся с собаками, приветствовала лорда Стэнлиэра и Диану, как она полагала, достойно, по-дружески намекая ей на предполагаемое веселье в Лондоне.

— О, ты оторвала себя от мира, — сказала она, — для того, чтобы посетить своих бедных деревенских кузенов! Мы должны попозже поговорить с тобой, Диана, ты мне расскажешь обо всех самых скандальных историях.

Она все продолжала держать их на лестнице, разговаривая, и лорд Стэнлиэр вздохнул с облегчением, когда смог войти в дом, где нашел герцога, ожидающего его в холле. Диана сняла пальто, отдала свои перчатки и сумку горничной и сказала, что готова пить чай прямо сейчас.

Герцог повел их в гостиную, где их ожидала герцогиня. Диана увидела большую группу людей, собравшихся у камина: пожилые мужчины в твидовых пиджаках с громкими голосами и выдающимися вперед животами, женщины, одетые в одежды из тяжелых тканей, с обветренными лицами, одни вели беседу, время от времени охая и восклицая, другие были воплощением чопорности.

Вдруг Диана увидела человека, выделявшегося среди них — одного-единственного, кого не могла не заметить, окруженного множеством других, — Яна.

Вдруг все поплыло перед глазами, она не поняла, о чем говорит, с кем здоровается, пока не очнулась от слов герцогини: