«Дорогая Элен, — подумала Диана, — нет ничего удивительного в том, что она была так избалована! Ее никто в жизни не наказывал».

Она открыла дверь и, к своему удивлению, увидела, что за занавесками горел свет. Она раздвинула их и остановилась как вкопанная, вырисовываясь в своем белом с серебром платье на фоне двери, щеки мило зарделись внезапным румянцем — в комнате стоял Ян.

— Я не ожидала, что здесь кто-нибудь будет, — произнесла Диана смущенно, а он протянул трубку с улыбкой:

— А я подумал, что это единственное безопасное место, где можно совершить подобное возмутительное действо, — проговорил он.

В его манере не было никакой натянутости, и она постаралась ответить ему так же легко, пытаясь преодолеть желание быстро исчезнуть.

Казалось, он изменился, был спокойнее, даже казался старше. Он вполне оправился после несчастного случая, но Диана чувствовала, будто он потерял то, чем обладал прежде. Возможно, жизненную энергию, невероятный магнетизм, которым он обладал; она всегда ощущала его, даже когда он читал или спал.

Он был не настолько бодр, как раньше, и его мужественность была не так очевидна. Было ли это вызвано болезнью? Или она сыграла роль Далилы, убив его силу, или это естественная реакция на нее?

— Я так любила эту комнату, когда была ребенком, — произнесла она, — и всегда заходила сюда перед отъездом.

Она пересекла комнату и открыла пошире одно из больших окон. Ночь была не очень темной, но с реки поднялся туман, нежно обволакивая деревья, кусты и цветы в саду.

Было ощущение, что они находились высоко над морем, и почти непроизвольно Диана заметила:

— Мы как будто на Ронсе!

Воцарилась тишина, затем Ян выбил трубку о подоконник и положил ее в карман.

— Почему вы вернулись обратно? — спросил он.

Диана заколебалась.

— Я услышала о несчастном случае, — проговорила она. — Это произошло на юге Франции, когда я прочитала об этом.

— Да, но почему вы приехали? — настаивал он.

Опять Диана заколебалась. Казалось, на этот вопрос был только один честный ответ.

— Я не знаю, — наконец ответила она, все еще вглядываясь в окно.

Внезапно он крепко взял ее за плечо и повернул лицом к себе.

— Но я хочу знать, — сказал он.

Она старалась избежать его взгляда, опустив глаза, которые видели только жемчужную запонку в его белой рубашке. Поскольку она молчала, он спросил:

— Это разве честная игра? Чувствуя, что я искалечен и не смогу захватить тебя снова? Или это произошло потому, что ты захотела вернуться?

Она все еще не могла ответить, хотя теперь, когда настал этот момент, она вдруг испугалась. Он не сказал ни одного слова о любви даже на Ронсе, когда держал ее в своих объятиях каждую ночь. Как она могла сказать ему, что любила его и готова была согласиться на все, что бы он ни предложил, поэтому она вернулась на Ронсу?

Теперь она не могла уйти от ответа. Она лихорадочно думала, как вдруг он взял ее за подбородок и откинул ее голову назад таким образом, что, хотела она того или нет, она должна была смотреть ему в глаза.

— О, Диана! — произнес он глухо. — Неужели ты не можешь действительно сказать мне, или совсем не было причины?

— Ты выгнал меня, — ответила она вызывающе, — когда я хотела сказать тебе, почему приехала.

— Я боялся, — заметил он. — Я знал, что болен, но не знал, насколько серьезно. И даже если бы я умирал, я не хотел твоей жалости.

Он внезапно отпустил ее и отвернулся, его подбородок решительно вздернулся так, как она знала и любила.

— Я прошу прощения, — проговорил он, — глупо, что побеспокоил тебя. Будем надеяться, что никогда снова не встретимся. Нет никакого смысла, Диана — я не могу притворяться. Я люблю тебя… И всегда любил… И я не могу не получить того, чего так хочу!

Диана протянула руку, чтобы удержаться. Не может быть, чтобы он говорил это — должно быть, это сон! Но, прежде чем она смогла что-то сказать, Ян продолжил:

— В любом случае, я уеду за границу и буду там, пока ты не выйдешь замуж и не забудешь меня. Я поеду в Африку и буду молить Бога, чтобы быстро состариться, и тогда мне будет все равно…

Он не мог больше выдержать, быстро отвернулся и пошел к двери, и Диана окликнула его.

Обернувшись, он увидел ее дрожащую, с сияющим лицом, протянутыми к нему руками… и вот она уже рядом с ним, говоря быстро, неразборчиво, слова и дыхание срываются.

— Я люблю тебя! — говорила она. — Я люблю тебя! О, мой дорогой, разве ты не видишь? Я так сильно тебя люблю…

Слезы лились по ее щекам, но она не обращала на них внимания.

— Для этого я и вернулась, чтобы сказать тебе, просить тебя на коленях, если бы ты захотел, принять меня обратно… как любовницу… как угодно… мне все равно… я так люблю тебя…

Больше ничто не сдерживало Яна, он схватил ее в объятия, держа так близко, что ей было трудно дышать.

— Повтори это снова! Моя Диана, моя жена, моя дорогая, повтори, что ты сказала!

И со счастливым блаженством в сердце, прижимаясь щекой к его щеке, крепко обнимая и целуя, Диана прошептала:

— Я люблю тебя, Ян.