Фредди.

Утром мы, молча, собирались в Мюнхен. Мое ледяное молчание убивало ее, в самолете молчали, когда приехали домой никто не проронил ни слова. Бетти села у окна с бокалом виски, она смотрела на ночной город, сейчас ее муж пойдет к своей любовнице, а она, молча, его будет провожать. А, что ей оставалось делать? Лондон не вылечил нас. Ее мир рушился, осталось только ждать и с честью принять свою судьбы. Я остановился в нескольких шагах от своей жены. Она стала совсем другой: похудела, побледнела, исчез румянец, а под глазами пролегли темные тени. Только сейчас понял, что ее красота на праздниках, это умелый макияж. На ее обнаженные ноги бросали ночные огни города, был виден кружевной бюстгальтер, халат открывал моему взору почти все. У нее был жалкий вид. Сейчас я скажу ей, что хочу быть только с ней. Этот порыв возник во мне на несколько секунд.

- Бетти, - она даже не обернулась, слишком глубоко она была в своих мыслях, - ты пьешь?

- Да, пью, тебе-то какое дело, - прошипела она.

- Большое, потому что ты моя жена, - во мне вспыхнул гнев, да как она смеет так разговаривать. Бетти истерично засмеялась, и я одним прыжком оказался рядом с ней, рывком поднимая на ноги, и заглядывая ей в глаза.

- Жена?! ты наконец-то вспомнил кто я, Менори, - она продолжала смеяться.

- Дрянь! – я вырвал бокал из ее рук, бросая на пол.

- И ты меня сделал такой, - крикнула она.

- Веди себя, как моя жена! – орал я ей в лицо.

- Нет! – резко ответила она.

- Ведьма! – Я резко повернул ее к себе спиной. Во мне все просто клокотало, мне хотелось придушить ее за все, что она сделала или не сделала. Я больно сжал ей руки и бок.

Бетти.

- Пусти, мне больно, мне больно! – кричала я. Я пыталась сопротивляться, биться ногами и руками. Фредди подвел меня к столу, и тут поняла, что происходит. Он нажал мне на затылок, и я грудью легла на стол, - нет, нет, только не это! Только не это! Нет, я буду ненавидеть тебя. Нет, нет… прошу тебя, не надо…

Фредди ударил меня пару раз для покорности, я взвизгнула, пытаясь освободиться. Он уже стягивал мои трусики, наваливаясь на меня всем телом, и я ощутила в себе резкие толчки. Все это напомнило тот день, тот день на концерте. Эти мерзкие руки Майкла, настойчивые движения, его дыхание над щекой, и то, что ее ногти до боли впивались ей в ладони. И вот опять и кто… Мужчина, которого я люблю, мужчина, который делает со мной это. Внутри болезненно все сжалось в один холодный комок, а по щекам бежали жгучие слезы. Я не могла плакать ни в первый, ни во второй раз, только сейчас, потому что, это был мужчина всей моей жизни, а теперь враг. Фредди отошел от меня, приглаживая усы. Я медленно сползла на пол, и разрыдалась, так горько, что казалось сердце, лопнет в груди. Внутри все горело и саднилось от этого вторжения.

Я поднялась с пола, рванув на второй этаж, он за мной. Я оказалась у себя в спальне, но он успел меня поймать. Он повалил меня на кровать. Я видела его непроницаемое лицо, с жестким выражением лица, на котором не дрогнул ни один мускул. Я крикнула:

- Давай, унижай, это все на что ты способен, трус! - и это распалило его еще больше, он был еще грубее, еще более жестоким по отношению ко мне, он брал меня так, словно я была дешевая шлюха из борделя, без всякой нежности и чувств. Мне было больно, больно потому что я не была готова к этому. Я ждала, когда все закончится, но это не кончалось, не выдержав, зло сказала, - давай же заканчивай уже, или ты и на это не способен! - его большая ладонь сомкнулась на тонкой шее, я жадно хватала воздух. Пред глазами прошла вся моя жизнь.

Все закончилось, он ушел в душ, оставив меня одну рыдать. Но я не стала рыдать. Я села, и как теперь смотреть ему в глаза? Теперь у меня было немного времени. Я стала лихорадочно одеваться, хорошо, что чемоданы стоят внизу. Руки дрожали, я даже не могла натянуть на себя кофту, что-то внутри ужасно болело. Я, подхватив чемоданы и натянув на себя шубку, громко хлопнув дверью, ушла. Я оказалась на улице, поймала такси.

- В аэропорт, - крикнула я, увидев Фредди высунувшегося в окно.

Фредди.

Только когда, хлопнула дверь, я понял, что произошло, и что я натворил. Я унизил ее, вмазал в грязь. Сделал больно, напомнив о прошлом. «Я была девочкой», - сказала она тогда, когда я впервые спас ее от беды, а потом я три дня просидел рядом с ее постелью, ожидая, что ей станет лучше. А что если с ней произойдет то же самое? Но совесть мучила меня не долго, я набрал номер Беатрис:

- Да, дорогой, - прохрипела я.

- Приходи в мою квартиру, мне очень плохо.

- А как же твоя Бетти? – сердце сжалось при упоминание ее имени. Мне нужно все это забыть, как можно скорее забыть все. Все, что здесь произошло. Все, что я сделал с Бетти.

- Ее нет, она убежала в Лондон, я поступил с ней очень плохо.

- Я приду, - ответила она.

Что я натворил? Как я мог так с ней поступить? Я чуть не убил ее от ревности, хотя уже давно не испытывал к ней ничего. Я изменял ей, я унижал ее. Что я сделал с ней? Что с ней будет? Она никогда меня не простит. Хотя мне плевать на это, я ничего к ней не чувствую, я не люблю ее больше. Я столько жил ею, что проступил многое в жизни. Теперь со мной рядом будет Беатрис, она станет моей спутницей. Больше не будет лжи. Я устал ото лжи Бетти, от ее изворотливости, устал слышать о ее романах, с кем еще она трахалась? С кем еще она мне изменяла? С кем? Чертова сука! Ненавижу ее.

Беатрис приехала через час. Я отворил ей дверь, загребая в свои объятья, от нее пахло ее дорогими сладкими духами. Я поцеловал ее в шею, она обвила меня руками, что-то шепча по-немецки. Я стянул с ее шарф, целуя в губы, таща в спальню. Мне нужно было забыться. Сейчас. Прямо сейчас. Беатрис села на кровать, до моей спальни мы так и не дошли, оказавшись в комнате Бетти. Она расстегнула свое пальто, отбрасывая его в сторону. Она притянула меня к себе, целуя в губы. Беатрис сняла платье, соблазняя меня. Мне необходимо было забыть все, ничего не помнить, ничего не чувствовать. Беатрис утолила мою жажду, заглушила боль. Я гладил ее спину, ощущая, как громко стучит мое сердце. Мне нужно было это. Я разбивался, я знал это, я был на грани краха. Я был на пределе чувств. Если бы не Беатрис, я бы упал из-за Бетти.

Бетти.

Я ехала в машине, и тихо плакала. Как так мог поступить любимый мужчина? Как вообще такое могло произойти с нами? И что теперь делать? Больше так не может продолжаться. Сейчас я поеду обратно и все ему скажу, все, что о нем думаю, пусть продолжает эти игры, но только без меня. У меня, черт возьми, еще есть гордость.

- Поедем обратно, - приказала я.

Я тихо поставила чемоданы, тихо поднялась наверх. Фредди не было в своей спальне. В наших комнатах была некая особенность: с его спальни можно было видеть все, что происходит в соседней, а с моей спальни нельзя было видеть комнату Фредди. Я заглянула, и чуть не упала. Там был он и она, в моей постели. Он обнимал другую, после того, как совершил преступление со мной. Он целовал эту девчонку Беатрис, они в страстном ритме двигались, как два противника.

Я не помнила, как вышла из квартиры, как шла до своей. Всю дорогу пред глазами всплывала эта сцена. Беатрис сидит на нем, на моем мужчине. Он принадлежит только мне, а сейчас эта девчонка спит с ним. Внутри меня что-то оборвалось. Я шла по ночным улицам, мне опять сделали больно, опять втоптали в грязь, унизили, и растоптали сердце. Что теперь делать? Что же? Я прошла в свою квартиру, в свою спальню, устало опускаясь на постель. Взгляд упал на прикроватную тумбочку, на ней лежало кольцо Фредди, то самое, что подарила на его тридцати пятилетие: винтажное с гравировкой на французском языке. Что оно здесь делает? И поэтому он врал, что оно осталось в Мюнхене, в его квартире. Я легла на кровать, почувствовав какой-то сверток, развернула его, там была великолепная комбинация, но не моего размера. Выпала карточка, где не ровным почерком Фредди было написано: «Моей несравненной. Моей Беатрис. Твой Фредди». Значит, они встречались здесь! Значит, он водил свою шлюху сюда! На столе блеснули ножницы, Я схватила их, и искромсала этот подарок Фредди.