– Точно! – расхохотался Хок. – Можно и так сказать. Сегодня утром первое, что он выкрикнул, было: «Просыпайтесь, люди! Просыпайтесь! Открывайте глаза! Станьте детьми дня – сильными, деятельными и счастливыми». Потом он перешел к другим сообщениям.

– Как здорово!

– Хопи очень благочестивый народ. У них вся жизнь строится вокруг церемоний служения божествам и молений. У них день начинается с молитвы и молитвой заканчивается.

– Я совсем ничего не знала об этом.

– Большинство людей ничего об этом не знает. Но ты голодна, а Несиэнгнум уже приготовила завтрак. Опять каша, но сейчас это самая лучшая для тебя еда.

– И очень хорошо! С каждым разом она становится лишь вкуснее.

Хок снова хотел было ее кормить, но Анастасия почувствовала себя настолько окрепшей, что взяла миску и принялась есть сама. Кашу она закусила маисовой лепешкой, обтерла тыльной стороной ладони губы и одарила всех присутствующих счастливой улыбкой.

Несиэнгнум и Девушка-Кукуруза с довольным видом заулыбались ей в ответ. Хок принес питье и подсел к обеим женщинам, в свою очередь, позавтракать. Анастасия потихоньку потягивала горячий настой, с наслаждением вдыхая терпкий травяной аромат и наблюдая за остальными.

Во время еды все молчали. Анастасия не могла не заметить сходства и различий между Хоком и обеими индианками. Женщины были небольшого роста, что сразу бросалось в глаза рядом с высокорослым Хоком. Хотя он и был загоревшим чуть ли не дочерна, но по сравнению со своими родственницами выглядел светлокожим. А вот их лица сразу выдавали родственную близость. Анастасии вдруг до боли стало обидно, что ей уже никогда не доведется познакомиться с родителями Хока, как он познакомился с ее отцом и матерью.

Когда все поели, Хок обратился к Анастасии:

– Давай я перенесу тебя на крышу. Полюбуешься восходом – он здесь просто потрясающий! – и погреешься немного на утреннем солнышке.

Анастасия начала было вставать сама, но он ей не позволил:

– Нет, не надо. Тебе еще нельзя ходить. Я тебя отнесу.

С этими словами он легко подхватил ее на руки со всеми одеялами и понес к двери.

– До свидания, – шутливо попрощалась Анастасия со своими новыми знакомыми, и те весело помахали ей вслед.

Хок быстро поднялся по каменным ступеням лестницы, которая шла по наружной стене дома до самой крыши. Оказавшись наверху, Хок поднес любимую поближе к краю, чтобы ей было лучше видно. Над горизонтом как раз показался узкий золотистый ободок восходящего солнца. По простиравшейся перед ними пустыне побежали золотисто-желтые волны света. От этой невероятной красоты у Анастасии перехватило дыхание.

Она опустила глаза и вздрогнула. Оказалось, что дом был построен на самом краю столовой горы и его стена как бы переходила в обрывистый склон, уходивший на головокружительную глубину.

– Хок, – дрогнувшим голосом спросила Анастасия, – почему дом построили в таком месте?

– Чтобы легче было обороняться, – объяснил он. – В свое время хопи жили внизу, неподалеку от родников, пока не пришли испанцы. После этого племя перебралось сюда да так тут и осталось. Прижились. Здесь спокойнее, безопаснее, и вокруг редкая красота.

– В самом деле, глаз не оторвать, – с благоговением в голосе согласилась Анастасия, продолжая смотреть по сторонам и любуясь полосами розового, желтого и оранжевого цветов, что бежали по небу от горизонта к зениту.

– Видишь, вон там, вдали, горы? Они еще светятся пурпурным.

– Ты о Вершинах Святого Франциска? О тех, мимо которых мы проезжали?

– Да, о них.

– Вижу. Очень красиво, хотя и ужасно далеко.

– А вон та извивающаяся темная ниточка – это Колорадо Чикито. Посмотри вот туда, – показал рукой Хок.

– Вижу! Литл-Колорадо. Потрясающе!

– Согласен, – шепнул Хок, обдав ей ухо горячим дыханием.

– А воздух, Хок, какой здесь воздух! Чистый, свежий, даже голова кружится. Теперь я понимаю, почему у тебя в северной Аризоне прибавляется сил. У меня их теперь тоже прибавится.

– Я так рад за тебя, – сказал он и серьезным взглядом посмотрел Анастасии в глаза.

Она улыбнулась ему несмелой улыбкой и легонько прикоснулась кончиками пальцев к шраму на щеке.

– А у меня на кисти тоже останется шрам?

Хок нахмурился, сразу вспомнив в мельчайших подробностях шипение змеи, ее молниеносный бросок и весь последующий кошмар.

– Думаю, что останется. Хочешь посмотреть на рану? Мы ее перевязали, чтобы заживала побыстрее.

– Нет, не сейчас, – покачала головой Анастасия. – Как вспомню о происшедшем, меня начинает трясти. Все произошло так неожиданно! Откуда только она взялась? Мне и в голову не пришло как следует оглядеться.

– Прости меня, Стейси. Я бесконечно виноват перед тобой.

– Но, Хок, ты же спас меня! Честное слово, я была уверена, что умру, до сих пор не понимаю, как вам удалось меня спасти.

– Видишь ли, ты сама себя спасла. Все время с тех пор, как я отсосал яд из раны, и до того момента, когда тебе дали лекарство, ты жила только за счет своего крепкого здоровья и воли к жизни.

Анастасия с нежностью погладила его по щеке.

– Основное сделал все-таки именно ты, Хок. Но давай больше не будем об этом. Отнеси меня к другому краю крыши, я хочу посмотреть на селение, а ты мне про него расскажешь.

– Хорошо, – согласился Хок и понес Анастасию к противоположному краю крыши. – А рассказывать особенно и нечего.

– Сделай мне приятное. Я хочу узнать про твой народ все.

– Уговорила, – хмыкнул Хок и остановился у края крыши.

С высоты здания они смотрели на главную улицу селения, которая одновременно была и внутренним двором для всего пуэбло. По обе ее стороны тянулись отстроенные стенка к стенке приземистые трехэтажные дома. Выглядели они довольно необычно, как трехступенчатая лестница. Второй этаж строился прямо на крыше первого, причем был отодвинут довольно далеко от края. Точно так же надстраивался и третий. Вход на каждый этаж выходил на крышу нижнего. Получалось так, что все этажи, кроме первого, имели в качестве довольно просторной террасы часть крыши нижнего этажа. На некоторых домах Анастасия заметила простые лестницы, сделанные из толстых, аккуратно обтесанных деревянных жердей, которые были приставлены к наружным стенам, чтобы по ним можно было взобраться на крышу следующего этажа. В нескольких местах пуэбло прямо из земли торчали каменные лестницы. Они никуда не вели и были украшены причудливым орнаментом и птичьими перьями.

– А почему из земли торчат лестницы? – спросила Анастасия.

– Это кивас, – объяснил Хок. Голос его исполнился благоговейного уважения. – Их целиком вытесали из скалы. Это места поклонения богам разных кланов народа хопи. Мужчины, собираясь здесь, отправляют торжественные церемонии, ткут или обсуждают, как проводить следующую церемонию.

– А женщины чем занимаются?

– Мужчины выделывают ткани для всего пуэбло, – продолжил, кивнув, Хок. – Любая одежда здесь сделана из материи, которую соткали мужчины. Делают они это великолепно, и все ценят их работу. Если готовится свадьба, мужчина уже за много месяцев начинает ткать очень тонкую белоснежную ткань для брачных одежд.

– Выходит, что женщины не ткут?

– Они плетут корзины. Корзины, которые ты видела в доме, сплетены женщинами. В них хранится кукуруза.

– А у женщин есть свои кивас?

– Нет, кивас – это привилегия мужчин. Женщины поклоняются своим божествам, и у них разные с мужчинами обязанности. Женщины занимаются домом. Внутреннее убранство, огород и семена – это безраздельное царство женщин, причем секреты мастерства передаются от матери к дочери.

– Получается, что работа и собственность честно и поровну поделены между мужчинами и женщинами?

– Ты права. Утром мужчины уходят на целый день работать на поля. Они выращивают кукурузу, другие зерновые, фрукты, дыни. Женщины в это время работают или здесь, в пуэбло, или внизу, на огородах. Чтобы заполнить кладовые запасами еды, нужно долго и тяжко трудиться. Одну только воду для поливки замучаешься таскать. Все источники внизу, в долине, и женщинам приходится идти чуть ли не милю, наливать воду в глиняные кувшины и возвращаться ту же самую милю обратно, да еще в гору.