— Как же это так получается? Рабочий может ходить в вечернюю школу, может подготовиться в институт, а трактористу невозможно. Где она у нас, школа? Нету. Да и как пойдешь? То ночная смена, то дневная. Что ж я должен одичать в степи? Одичать без высшего образования? Не написать ли нам с тобой министру какому-нибудь? Так, мол, и так: что же, тракторист должен одними месячными курсами пробавляться? Вы, мол, что же, не понимаете того, что я от снега до снега в степи, один со своей совестью? Я хлеб делаю, товарищ министр! — Кондрат уже воображал беседу с министром. — Хочу — хорошо пашу, хочу — плохо. Только плохого не будет. Нас и так уже почти никто не контролирует и не проверяет. А где у Кондрата брак? Нету у Кондрата брака. Где у Алеши брак? Нету. Кто вкруговую собрал по девятнадцать центнеров с гектара? Бригада Туманова. Вы понимаете, товарищ министр, что совесть хлебопашца не позволит мне, Кондрату, сделать плохо. И я хочу учиться в вечерней школе. Зимой, конечно. Мы с Алешкой горы свернем, только не забывайте, что мы в степи. Мы и земля! Больше не надо ничего — и хлеб будет. Мы пашем, мы сеем, мы косим и молотим. — Кондрат замолчал. Подумал. Потом спросил: — Правильно я говорю, Алеша?
— И правильно и чуть-чуть неправильно.
— А что?
— Как это так «больше не надо ничего»?
— А что еще надо? Все у нас есть. Что еще надо? — повторил он вопрос.
— Трактор-автомат, — ответил Алеша. — Управлять трактором через кнопочное устройство! Или управлять трактором на расстоянии по радио! Вот будущее!
— Не загибай, Алеша, через край. Как это — по радио? Сказал!
— Не загибаю. На сессии заочников нам рассказали об Иване Логинове. Он уже управляет трактором при помощи копира. А недавно в Красноярском крае испытывали трактор, управляемый по радио.
— И пашет? — удивленно спросил Кондрат, привстав.
— И пашет.
— Порядок! — воскликнул Кондрат. И снова размечтался, но совсем-совсем в другом тоне: — Сижу, скажем, я вот в этой самой будке. Я, Кондрат. Передо мной рычаги такие. А я читаю «Войну и мир» Льва Николаевича и жму на них, на рычаги. Жму! Ни тебе дождь, ни тебе жара — трактор пашет и косит и… муку мелет… С одной стороны — вальцовую выдает, с другой — простого размола, а позади отруби высыпает. Три сорта!
— Шутишь, Кондрат, а зря. Будка будет не такой. Ветер не будет выть в щели, и левый угол не будет протекать. А будет будка-горенка, с линолеумом на полу.
И пёред тобой — не «рычаги» какие-то, а радиопередатчик. Он будет посылать сигналы радиосистеме в кабину трактора. И все! Ты будешь управлять не одним трактором, а несколькими. Это не мечта. Есть такое учреждение, называется «Крас-пром-автоматика». Там уже изобрели и гидравлическую систему, и электрическую, и радиосистему для управления трактором по радио. Уже все испытывали.
— И пыль не буду глотать по полведра в день?
— Не будешь, Кондрат, глотать пыль по полведра в день… Но… не годишься ты для этого… пока.
— Как это «пока»? — спросил Кондрат.
Алеша помнит, что эти слова Кондрат произнес и настороженно и в то же время угрюмо, с ноткой обиды. Тогда Алеша не нашел ничего сказать, кроме книжных фраз:
— Учиться надо. Будущий тракторист должен быть образованным человеком.
— Рад стараться! — рявкнул Кондрат. И нельзя было понять, шутит он или от души воскликнул. Но неожиданно он хитренько улыбнулся и сказал:
— Кондрат-то будет пахать по радио. Будет. А ты вот, как кончишь институт, удерешь. «Прощай, мать моя — кабина! Поклон тебе, будка-ветродуйка! Алеша, инженер-механизатор, приказал кланяться». Так скажешь. А может, забежишь на собственном автомобильчике и продекламируешь перед той самой будкой: «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет!» А Кондрат будет так же в бригаде Туманова.
И Алеша тогда спросил:
— Кондрат! Ты правду сказал — не уйдешь из бригады?
— Железно!
— Тогда давай руку.
— На!
— Вот тебе мое слово, Кондрат: не уйду я от тракторов, пока не буду управлять по радио. Мы будем управлять.
— Давай, Алеша. Делай! Кондрат за тобой — в огонь и в воду, в пыль и в грязь.
Этот разговор произошел не очень-то давно, месяца два назад. Тогда, на следующий день, Кондрат возил комбайн на уборке, Алеша был в будке и занимался, готовясь к сессии. Подъехала «Победа». Из нее вышли агроном и председатель колхоза. Они подошли к дверце будки, спросили, на каком участке Туманов, и уехали. За всю неделю это первые люди с «большой земли». Они ни о чем не поговорили с Алешей, ни о чем не спросили русоволосого плотного паренька. И так всегда: почти никакого контроля, но и никакого внимания. Вечером на пересмене Кондрат узнал, что были здесь люди, которые отвечают перед народом за хлеб и землю, но не подошли к трактору, не удостоили вниманием Алешу, его друга и будущего инженера-механика. Кондрат ударил картузом о землю, несмотря на ясную и теплую погоду, и выпалил:
— Где же у них совесть, едрена мышь?!
Вот что вспомнил Алеша в кабине трактора.
…Сентябрьские ночи длинные. Борозда тоже длинная. Пролегла она через всю ночь. Алеша не отнимает ладони от рукоятки и вспоминает. И много думает. И мечтает. Он даже видит будущее, этот милый чумазый парень. А Кондрат теперь спит. Он лежит всегда навзничь, раскинув руки, по-богатырски.
Но вот занялась заря. На востоке сначала появилась легкая пленка над горизонтом, и там же звезды стали проваливаться в небо, удаляясь и растаивая, как снежинки первозимья. Свет фар смешался с рассветом, и все стало неясно — и вблизи и вдали. В такие часы надо быть очень осторожным и внимательным: при плохой видимости недолго и огрех сделать и в яр завалиться (было такое с Алешей на первых порах). Чем темнее ночь, тем лучше работать «под фары». С рассветом же нужен глаз да глаз. А спать хочется.
Как хочется спать!.. Трактор урчит и урчит где-то уже под Алешей и чуть позади. Повизгивает все тот же ленивец-«работяга» под погромыхивание гусениц, ритмично рокочет выхлопная — «мадам». Хочется спать: борозда уже почти не ползет под трактор — она то вздрагивает, то, кажется, уходит в сторону. Алеша останавливает трактор, выскакивает из кабины, раздевается до пояса и в сентябрьском предутреннем холоде делает гимнастику. Так лучше всего отогнать сон. И снова пашет, уже с выключенными фарами.
Сбоку трактора, откуда ни возьмись, сел на задние лапки заяц и спокойно умывается, косой, не обращая внимания на машину. Он привык к ней, она его не беспокоит. Даже волк иной раз проходит около трактора, не проявляя никаких признаков беспокойства. Звери считают трактор самым мирным, хотя и могучим существом.
Солнце взошло по-осеннему холодное и желтое. Не поют жаворонки — их уже нет. Не слышно и не видно людей в степи. И вдруг запел бархатный баритон: «Ой, ты, степь, ты, степь! Степь широкая…» То Кондрат отметил начало нового дня.
Агрономы
Новый человек — редкий гость в тракторном отряде. Любого приезжего трактористы видят слету и с одного взгляда решают, получится ли польза от этого человека или он зря приехал. Потом, конечно, несколько дней будут обсуждать посетителя: какой у него плащ, как он говорит, как ходит. Всего по косточкам разберут.
В один из летних дней агроном Федор Иванович и тракторист Степа сидели на краю глубокой борозды. Федор Иванович слушал, а Степа рассказывал. Степа был человек веселого нрава и на язык острый.
«Года два прошло с тех пор, — рассказывал Степа. — Работал я тогда на „ХТЗ“. Известно, трактор дряхлый. Вот он и стал, по старости, метров за тридцать от дороги так, что ко мне надо идти через пашню. Стою — мозгую: какую внутреннюю или наружную боль лечить у старца? Смотрю, остановилась на дороге легковичка. Вылезает из нее женщина с портфельчиком. Средних лет женщина, канцелярской закваски. Ну, шляпка на ней, конечно. — Тут Степа ухмыльнулся, прищурил глаз и надвинул на него уголок козырька, чтобы не терять серьезности. — Да. Подошла к пашне и кричит:
