Джордж работал медленнее, но тщательнее, казалось, он готов перевернуть каждый кусочек, чтобы удостовериться, что под ним ничего не спрятано.

Они начали копать с двух противоположных концов 25-ярдовой полосы. Через пять минут оба прошли по четверти расстояния до середины, и звуки ударов вил и движения работающих были поразительно ритмичными.

Снелл взмок, он уже жалел, что начал в таком бешеном темпе, но ничто не смогло бы заставить его теперь замедлить скорость.

Он уже пришел к заключению, что молодой Джордж слишком не заинтересован и безразличен, он и правда совершенно не волнуется, а лишь негодует на потерю времени, поэтому Снелл не надеялся что-нибудь отыскать.

Но вот его вилы вошли в несколько иной материал, а когда он попробовал их повернуть, это оказалось нелегко сделать. Он повторил, и снова столкнулся с сопротивлением.

Джордж переворачивал землю дальше, он смотрел только на нее, очевидно, совершенно забыв о Снелле, своем отце и черных тучах, которые начали заволакивать горизонт.

Снелл потянул вилы наверх. Они не выходили. Он судорожно глотнул. Теперь он вонзал вилы более осторожно, чуть правее трудного места, и нащупал уплотнение с одной стороны. Тогда он начал проворачивать дыру, приближаясь с каждым поворотом к своей находке.

Кроваво-красная окраска кончиков зубцов сказала ему, что это было за уплотнение.

Известие о находке тела Сида быстро разнеслось по всему местечку, и когда Роджер ехал по частной дороге, ведущей к Фолей-Холлу, с десяток местных жителей пробирались парком к огороду.

Начало темнеть. Двое велосипедистов поспешно соскочили со своих машин, когда мимо проехали два автомобиля. Снелл теперь сидел подле Роджера. Он почти ничего не говорил с тех пор, как Роджер встретил его в полицейском управлении.

Хупер, ехавший в первой машине, вроде бы задался целью пустить на воздух двигатель. Было страшно смотреть, с какой яростью он крутит баранку на поворотах. А когда он нажал на тормоза, потому что из-за угла появилась женщина с детьми, на лице несчастной матери был написан такой ужас, что Роджеру ее стало жаль от всей души.

Женщина направлялась к дому.

Хупер остановил машину. Роджер разглядел женщину. Она была средних лет, довольно миловидная, пухленькая. Одного ребенка, лет восьми, она вела за руку, а второго, помладше, держал его, по-видимому, братишка.

— Куда вы идете? — громко спросил Хупер.

— Домой, — ответила женщина, успевшая немного отойти. — Правда ли, что нашли Сида Картрайта в огороде Фолей-Холла?

— Правда.

Женщина закрыла глаза, и на минуту показалось, что сейчас она потеряет сознание. Один из мальчиков смотрел во все глаза на Хупера, второму никто не был нужен, кроме матери, и он вцепился в ее черную юбку.

— О чем это вы подумали, миссис Мэй? — требовательно спросил Хупер. — Вам что-нибудь известно об этом деле?

— Конечно, я ничего не знаю, — ответила женщина, и в ее глазах внезапно мелькнули сердитые огоньки, — но я уверена, что вы, полиция, вскоре начнете приставать к Джорджу, не знает ли он чего-нибудь.

— Где был ваш брат вчера вечером?

Значит, это была вдова, которая работала в Фолей-Холле и вела хозяйство в доме садовников.

— Он был дома в своей постели, где и положено быть хорошему человеку, — ответила миссис Мэй.

— С восьми часов?

В голосе Хупера слышалось недоверие. Роджер поспешно выключил мотор, а Снелл высунулся из машины, потрясенный и заинтересованный столь странно проводимым допросом. Резкость Хупера была лишь наполовину искренняя, на детей он смотрел добрыми глазами. Оба мальчишки теперь уставились на него. Они были толстенькие, чистенькие, ухоженные и обласканные.

— Выкладывайте, миссис Мэй, где же был Джордж вчера вечером?

— Дома. Я вам уже сказала.

— А что вы скажете о своем отце?

— Он был тоже в постели. Он всегда ложится сразу же после ужина. Не спит, а слушает радио или читает газеты. И, пожалуйста, не уверяйте меня, что это сделал Джордж или папа, они совершенно ничего не знают!

— Своей ложью вы не поможете ни брату, ни кому-либо другому. Был ли он дома весь вечер?

— Да, говорю вам, он был дома!

— Надеюсь, что вы правы. Садитесь-ка на заднее сидение, я собираюсь повидать его.

Он наклонился и открыл дверцу, мальчишки пришли в неистовый восторг от перспективы прокатиться. Сестра Джорджа Энзелла уселась первой, но не без колебания. Хупер дождался, когда дети устроятся, и сразу же рванул с места, махнув рукой Роджеру. Роджер снова подумал, как великолепно Хупер знает здешний народ. Подумал он также и о том, в каком напряжении находилась сейчас миссис Мэй.

Ей ли не знать о давнишней вражде между ее семейством и Картрайтами!

Возле дома собрались люди. Двери были заперты. Окна тоже. Несмотря на наступившие сумерки, внутри не было видно огня. Тут же стояли две машины. Возле каждой было по человеку.

Роджер узнал фоторепортеров. Вспышка его не удивила.

— Что вы нам приготовили, Красавчик? — крикнул один из приезжих.

— Увидимся на станции, примерно в семь, — ответил Роджер.

— Побойтесь бога! Или пожалейте нас… Правда ли, что найден труп младшего Картрайта?

— Позднее! — отрезал Роджер.

Хупер поехал дальше.

Возле огорода стояла санитарная машина, еще какие-то машины, включая автомобиль врача. Ну и конечно же, пять репортеров с фотоаппаратами. На Роджера и Хупера посыпались вопросы, как только они вышли из машин, а один человек пытался оттащить в сторону Снелла.

— Если вы хотите покрасоваться с разбитым носом, повторите ваш маневр! — заявил совершенно серьезно детектив-инспектор.

Газетчики повздыхали, поохали и отпустили детектива, понимая бесплодность своих приставаний.

Внутри огорода кольцо полицейских окружило участок земли, так тщательно подготовленный под ранние овощи. Инструменты оставались на месте, точно в таком же положении, как их бросили, когда работа была приостановлена. Трогательно маленькое тело лежало на носилках, прикрытое простыней.

Официальные полицейские фотографы закончили свое дело, теперь они делали снимки траншеи посреди огорода, а другие работники технического отдела заливали парижской пастой глубокие следы в мягкой почве. У дальней стены находились отец и сын Энзеллы, их охраняли двое полицейских. Тут же с убитым видом стоял полковник Мэдден.

Мэдден выглядел опустившимся, обрюзгшим бывшим военным. Это было видно по огрубевшей коже, по толстому носу, сплошь покрытому красными прожилками, по бесформенному рту с отвислыми губами. И все же в нем чувствовалась «порода». Одетый в бриджи для верховой езды, зеленый норфольский жакет и такого же цвета тирольскую шляпу, он несомненно принадлежал к аристократии.

Сестра выставила его из Фолей-Холла из-за его бесконечных интрижек с женщинами.

От центральной группы отделился какой-то человек и торопливо пошел навстречу Роджеру Весту и Хуперу. На первого он посмотрел почти просительно.

— Вы помогали его откапывать? — спросил Роджер.

— Да, сэр.

— Его опознали?

— Я сам это сделал, сэр. Лицо повреждено, сэр.

— От чего он умер, как вы думаете?

— Ножевая рана в сонную артерию, было сильное кровотечение. Это все, что я могу сказать, сэр. Точнее, так это внешне выглядит, сэр.

Человек изо всех сил старался показать, будто он не знает, что скажет патологоанатом.

Ранение сонной артерии? Этим объяснялись пятна крови на обшивке «Остина».

— С кем-нибудь говорили? — спросил Роджер, пока Хупер осматривался. Его внимание привлек Энзелл старший, стоявший на некотором расстоянии от них между двумя сотрудниками в гражданской одежде. Старый Джек выглядел твердым, как скала, глубокие борозды пролегли на его лице, седые волосы торчали непослушным ежиком. Его сын, менее кряжистый, не казался таким невозмутимым. Он то и дело подносил ко рту сигарету, делая небольшую затяжку и сразу же опускал руку вниз, как будто боялся, что его застанут за этим занятием. К нему подошла сестра с племянниками. Он посмотрел на них, потом перевел глаза на Хупера. Очевидно, Хупер его тревожил гораздо сильнее Роджера.