— Как?!. - обернулся к раненому, ожидая, что тот признается в шутке. — У вас разве нужно платить за лечение?
— А у вас не нужно? — спросил Длинный. Гарий замотал головой и поспешил к другим раненым. Пока не завернул за фургоны, спину ему жёг удивлённый взгляд раба.
Он закончил обход раненых и вернулся к своему фургону, перебирал книги, пытаясь отвлечься. Не получалось. Мысли скакали от предмета к предмету. Он думал о Моне, об Алеке, снова о девочке, о Мечте, ожидающей там приёмной семье и родной, от которой он сейчас удалялся. Интересно, а далеко ли страна Длинного, страна, где люди владеют людьми и нужно платить целителям — что же они за целители тогда?.. рассказать Самилле, Рите, пусть посмеются… или ужаснутся.
Гарий понял, что на свободном листе в книге рисует профиль девичьего лица. Тихо посмеялся над собой, и тут крикнули остановку. Мальчишка полез наружу и наткнулся на ту, о которой думал. После того, как брат покинул караван, Гарий ел с семьёй Норика, и сейчас они звали его к себе. Парень взял миску, достал из поясного кошеля ложку. И ещё одну, когда увидел, что Длинный, который оказался рядом, ест с помощью какой-то щепки. Большинство рабов пользовались берестяными ложками, грубо сделанными из щепки, в расколе которой зажат согнутый кусок коры, но однорукий сам соорудить такую не мог, и никого не просил.
— Вот, держи.
Длинный посмотрел удивлённо, что-то невнятно буркнул — кажется, не благодарность, но ложку взял. Гарий, жуя, пересчитал рабов и стал разглядывать припасённые для костра деревяшки, выбирая подходящие.
После обеда и возни с быками он принялся вырезать ложки, сидя около костра, на котором готовилась уже снедь для ужина. Линда же, распоряжаясь караваном наравне с мужем, загнала рабов в реку, мыться и стираться. Тех, кто ворчал и огрызался, окоротили свои же товарищи, которым вовсе не улыбалось шагать и ночевать рядом с грязнулями.
Гарий разглядел в приготовленном для костра хворосте причудливый сук и тут же забыл о ложках. Раздав уже изготовленные тем рабам, которые попали под руку, спросил, кто умеет резать ложки, и вручил нож одному из тех, кто отозвался. На удивлённый вопрос, не страшно ли ему доверять оружие рабу, лишь плечами дёрнул:
— Разве это оружие? — коснулся рукояти собственного меча. Раб оглядел крохотный ножик — целиком железный, без обтяжки на рукояти, и печально покивал. Гарий оставил ему ложечные заготовки и утащил коряжинку на крышу фургона.
Алек не переминул бы осадить раба, подумал мальчишка. Создать в ошейнике слабенькую молнию, чтобы напомнить ему, кто хозяин положения… и вообще — хозяин. А Гарию сказал бы, мол, дело не в оружии, а в человеке, его держащем. Неумеха самым отличным мечом даже и зарезаться толком не сможет, а мастер и крохотным ножичком дел наворотит. Даже если у него металлическая рукоять, что вообще-то для боевого оружия недопустимо. И, чтобы Гарий лучше усвоил урок, предложил бы ему подраться, например, настоящим мечом против шиная. И наставил бы синяков!..
Ну ничего. По возвращении в Мечту он честно передаст Верее просьбу Алека учить брата как следует. И уж тут за воспитательными синяками дело не встанет.
Гарий повертел коряжинку, пару раз примерился ножом, намечая. Улёгся на крышу, упираясь подбородком в доски и положил заготовку перед собой так, чтобы она как бы "стояла" на траве. Свесившись в окно, позвал со своей кровати книгу, перо и чернильницу, быстро набросал привидевшийся образ.
— Что делаешь?
Вздрогнув, Гарий едва не разлил чернила.
— Мона! Ты опять!..
— Что — "опять"? — поинтересовалась по уши довольная девочка. — А чего это у тебя?
Гарий торопливо захлопнул книжку, едва не прищемив любопытный нос.
— Ничего!..
Мона хмурилась. Посмотрела на деревяшку, точно так же, как Гарий — от самой крыши, примеряя её к траве. — У тебя бок зажил?
— Чего? А, те синяки, да я уже думать перестал!..
— Славно, — сказала Мона и сунула ему кулаком в рёбра. Гарий охнул, тут же поняв, что он напрасно перестал думать.
— Ты чего?!. - подскочил он.
— А вот того. Думаешь, не узнала себя в рисунках? Если ты… изваяешь… ещё какую-нибудь фигурину вроде той, кнопкиной, ещё крепче достанется! — сделала вид, что хочет двинуть вторично, Гарий защитился, перехватив руку. Тут же отпустил, прикосновение пробило жаром. Девочка сама удивлённо поглядела на него, разжала кулак.
— Что, ещё болит? Я не нарочно, правда, — покаянно залепетала. — Дай, посмотрю.
— Не надо, — Гарий попятился.
— Заголяйся давай, говорю!..
Гарий позволил девочке изучить свои рёбра.
— Эштановы целители, — бурчала девочка, водя ладонями. — Вечно у них всё ни как у людей…
— Не, всё в порядке.
Девочка с сомнением на него поглядела и тут же предложила помериться силами на шинаях — видимо, в качестве доказательства этого "в порядке". Гарий кивнул, Мона убежала и вернулась с двумя деревянными мечами и доспехами.
— На крыше! — она приплясывала от нетерпения.
Гарий убрал инструменты, заготовку и писчие принадлежности, помог Моне облачиться, стоически вытерпел её прикосновения, когда она помогала ему, взял клинок и принял стойку. Мона засмеялась под маской, зеркально копируя — ну как же, хвастается своей обоерукостью…
Всё-таки Джурай и Алек — взрослые войи, мужчины, а ему и Моне здесь было попросторней. Они обменивались ударами, не испытывая недостатка пространства. Хуже стало, когда Молчун двинул фургон, но скоро дети приноровились к этому.
— Так нечестно!.. — вдруг выкрикнула девочка, сорвав ритм. Гарий едва успел блокировать удар, его чуть не сбросило вниз.
— Что? — Гарий задержал собственный меч, который как будто сам собой метнулся вперёд. Мона стояла, опустив клинок, смотрела на него через прорези маски.
— Алек бы уже орал тебе "на пальцы — сто!", — очень похоже спародировала девочка учителя, так, что Гарий едва не рухнул отжиматься.
— Но за что? — спросил, растерянно опуская меч.
— За "поддавки", — процедила Мона, бросаясь в атаку. Девочка, промахнувшись, с разгону едва не спрыгнула с крыши, её поддержал Молчун. Вой всё это время молча любовался боем, придерживая быков, — те от грохота мечей и азартных выкриков-хаков едва не пустились вскачь.
— Полегче, Огнёвка, — буркнул вой.
— Полегче?!. - девочка дёрнулась. — Да он!.. Как будто… пустите!..
Легче было вырваться из лап тролля.
— Угомонись, тогда отпущу, — сказала Мона.
Юный целитель опустил меч, смотрел на неё через прорези маски. Сам не осознавал, что берёг, нанося удары даже не вполсилы, бил только по прямым очевидным траекториям, без скруглений и кистевых подкруток, блокировал без излишней нежности — но и без срывов и провалов мечей, грозящих сопернику потерей равновесия.
— Гарий? — неуверенно окликнула девочка. — Почему?
Шевельнула плечами, и Молчун отпустил.
— Не обижайся, — сказал Гарий. — Я не нарочно, правда…
— Не нарочно поддавался? — Мона и в самом деле не обижалась. Изо всех сил не обижалась.
— Я больше не буду… — получилось ещё хуже.
— Сэнир Савед, — начала девочка, Молчун удивлённо вскинул брови, она поправилась: — Дядька Молчун, помогите, пожалуйста, снять доспехи.
— А у меня руки заняты, — Молчун предъявил поводья. Мона изучила их.
— Сэнир Гарий, — холодно сказала. — Извольте помочь мне.
Гарий отложил меч и изволил. Мона стащила маску, развела руки, поворачивалась, чтобы ему было удобнее.
— Не обижайся, — попросил Гарий беспомощно.
— Я не обижаюсь, — девочка раздражённо дёрнула плечами. — С чего вы взяли?
— Сэнир Гарий…
Дети и Молчун удивлённо оглянулись в сторону зова. Внизу, под фургоном, шагал раб, тот самый, ложкорезатель. И протягивал ножичек.
— Всё сделал? — Гарий позвал нож. Раб испуганно дёрнулся, когда вещица прыгнула у него из руки. Гарий повертел нож в пальцах, и тут его осенило. — Ступай.
Раб неуклюже поклонился и убежал. Гарий оставил в покое завязки на боку войлочной куртки и взял Мону за руку, крепко взял, так, чтобы между их ладонями оказался этот смешной ножик. Девочка растерялась, попыталась вырваться, он не пускал.
