С начала войны обе стороны стремились захватить в свои руки стратегическую инициативу, которая могла в дальнейшем предопределить весь ход войны на Кавказе. Начались ожесточенные встречные бои на главном — эрзурумском — направлении. Овладение Эрзурумом позволяло русским войскам нанести удар в направлении Анатолии — центральной части Турции, где было довольно много дорог и можно было использовать крупные силы пехоты и кавалерии.
Войска Османской империи, наступая от Эрзурума, попытались фланговым ударом захватить железнодорожную станцию Сарыкамыш — главную тыловую базу российской армии. Так началась Сарыкамышская операция, которая продолжалась с 22 декабря 1914 года по 7 января 1915 года. Турки, уверенные в победе и шедшие налегке, по пути в заснеженных горах потеряли большое число людей обмороженными и замерзшими, но все же вышли к Сарыкамышу. Однако российское командование пошло на риск, сняв с фронта большое число войск и перебросив их в тыл, к конечной железнодорожной станции Сарыкамыш. Атаки турецкой пехоты с заснеженных гор оказались безуспешными. Контрудары российских войск были удачными, и атакующих турок постиг полный разгром.
Сарыкамышская операция окончилась жестоким поражением 3-й турецкой армии, которая оказалась фактически уничтоженной — к началу января 1915 года в ней насчитывалось всего 12,4 тыс. человек. Армия потеряла 90 тыс. человек и свыше 60 орудий и до самого конца войны она так и не смогла восстановить свою боеготовность[81]. Но большие потери понесла и русская Кавказская армия, лишившись более 20 тыс. человек убитыми, ранеными и обмороженными. Особенно ощутимыми оказались потери в командном составе.
Что же касается союзниц России по Антанте, то Великобритания в 1914 году на ближневосточном театре войны только разворачивала боевые действия против Турции, а в Месопотамии англичане оккупировали порт Басру и город Эль-Курна. Турки, в свою очередь, захватили пустынный Синайский полуостров и начали продвижение к Суэцкому каналу, угрожая вторжением в Египет.
Безоговорочный успех союзников имели боевые действия в Африке против германских колоний — Того, Камеруна, Восточной Африки и Юго-Западной Африки. В большинстве случаев после незначительного сопротивления немцы складывали оружие.
Война 1914-1918 годов названа мировой в том числе и потому, что она велась в самых отдаленных точках земного шара, и не только на суше, но и на просторах Мирового океана. Это стало возможным благодаря наличию у противостоявших коалиций мощного военно-морского флота.
В мировых столицах заговорили о необходимости обладания сильным флотом в конце XIX века, после издания в 1890 году книги американского контр-адмирала А. Мэхэна «Влияние морской силы на историю». Тогда впервые прозвучала мысль о том, что современное государство не может достигнуть исторических целей, если не будет иметь превосходства на море, которое можно завоевать только в генеральном сражении линейных флотов. Согласно новой теории, военно-морскому флоту принадлежала решающая роль в любой войне, а завоевание господства на море рассматривалось как единственная цель, достижение которой означало не только победу над противником, но и приобретение мирового лидерства. Из этого делался практический вывод: дабы не допустить разрыва связей по линии метрополия — колонии, нужны большие линейные, т.е. артиллерийские корабли. Чуть позднее эту точку зрения подтвердил и опыт ведения боевых действий на море. Например, потерпев поражение при Цусиме в 1905 году и потеряв там практически весь флот, Россия проиграла и войну с Японией в целом. То же самое можно сказать об испано-американской войне 1898 года, в ходе которой американцы имели подавляющее преимущество на море.
Позднее идеи Мэхэна развил британский вице-адмирал Ф. Коломб. Увлечение маринизмом с тех пор приняло повальный характер. Теория «морской силы», этих адмиралов стала чрезвычайно популярной и в кабинетах руководителей многих стран, ранее мало задумывавшихся о необходимости для их стран господства на море. Столь резко возросшей популярности во многом способствовали объективные обстоятельства. Одним из них была усиливающаяся зависимость экономики развитых стран от внешней торговли. Однако рост интереса к военно-морскому флоту имел не только экономический, но и политический подтекст. Гонка морских вооружений была, по сути, призвана не столько обеспечить обороноспособность страны, сколько поддержать национальный престиж. Особенно это хорошо видно на примере такой в промышленном отношении не самой развитой страны, как Россия, которая с 1907 по 1914 год на 173,9% увеличила свои расходы на строительство флота[82].
Большим поклонником флота был и германский кайзер Вильгельм II. Германия приложила титанические усилия, чтобы в начале XX века сократить преимущество «владычицы морей» Великобритании в военно-морских силах. Однако к 1914 году достигнуть паритета с Лондоном Берлину так и не удалось. Накануне Первой мировой войны англичане располагали 20 дредноутами, причем еще 12 находилось в постройке, 9 линейными крейсерами (в постройке был 1), 40 линкорами додредноутного типа, 98 эскадренными миноносцами, в то время как Германия имела 14 дредноутов (5 строилось), 4 линейных крейсера (строилось 3), 20 старых линкоров и 97 эскадренных миноносцев. ВМС России, Франции, Италии, Австро-Венгрии и Японии значительно уступали силам этих двух стран[83]. В целом же соотношение численных составов флотов противоборствующих группировок было явно в пользу Антанты.
Война на море развивалась в соответствии с намеченными противоборствующими сторонами планами. Англичане установили дальнюю блокаду побережья рейха на акватории от Южной Норвегии до Северной Франции и 5 ноября объявили все Северное море зоной боевых действий. Наиболее значительным событием тех дней стало сражение британского и немецкого флотов у острова Гельголанд 28 августа 1914 года. В этом бою немцы потеряли три легких крейсера «Кельн», «Майнц» и «Ариадна», 1 эскадренный миноносец и 1 тральщик, а также 1093 человека личного состава[84]. Англичане понесли меньшие потери: 32 моряка погибшими и 55 ранеными. Поражение у Гельголанда озадачило высшее командование Германии, и кайзер 4 сентября запретил впредь до особого распоряжения выход крупным кораблям, включая легкие крейсеры, за пределы бухты у базы в Вильгельмсхафене. Фактически имперскому флоту отводилась теперь весьма скромная задача охраны побережья рейха. Так впервые наглядно проявила себя порочность идеи морского командования рейха о том, что битва на море будет решена в ходе генерального сражения немецкого и британского линейных флотов.
Не наблюдалось в 1914 году крупных морских сражений как на Балтийском, так и Черных морях. На Балтике основные силы нашего флота развернулись в устье Финского залива в ожидании попытки прорыва немцев к Петрограду. Но немецкий флот не имел подобного намерения, более того, он сам ожидал наступательных действий русских на Балтике и готовился здесь к обороне. Активность немцев ограничилась лишь постановкой минных заграждений в районе Либавы и у входа в Финский залив. Еще больше охладила пыл немцев неудача нападения 13 (26) августа 1914 года на русский дозор двух легких немецких крейсеров «Аугсбург» и «Магдебург» под прикрытием трех эскадренных миноносцев.
В течение августа 1914 года главные силы русского флота держались сосредоточенно на минно-артиллерийской позиции в ожидании боя с германским флотом в случае прорыва его в восточную часть Финского залива, и одновременно велась разведка. В первый день войны неприятель не показывался у входа в Финский залив. Только с маяка Дагерорт на острове Даго (Хийумаа) видели на горизонте какие-то подозрительные дымы. 2 августа 1914 г. в 19 час. перед Либавой (Лиепаей) появились два германских крейсера: «Аугсбург» и «Магдебург» получили задание поставить минное заграждение и обстрелять город. После постановки мин «Аугсбург» и «Магдебург» обстреляли порт и районы, прилегающие к вокзалу, а затем ушли.
