Жан-Клод попробовал мягко отвести своего друга от ее, казалось, безжизненного тела.

– Слишком поздно, дружище...

– Нет! Не-е-т! – Холт в ярости вырвался из рук Жан-Клода. – Эйнджел, Эйнджел! О Боже, за что? – простонал он, раскачиваясь всем телом из стороны в сторону, и слезы градом покатились по его исхудавшему лицу.

– Прошу тебя, Мерфи...

Жан-Клоду было невыносимо больно смотреть на страдания друга, но он не стал вновь пытаться помешать обезумевшему от горя Холту.

Долгое время он оставался склоненным над телом Эйнджел. Потом с его губ сорвался страшный нечеловеческий вопль, и он, запрокинув назад голову, завыл почти по-волчьи, оплакивая единственную любимую. Волосы встали дыбом на голове у француза, когда он услышал этот страшный вой.

Однако спустя какое-то время Эйнджел, лежавшая в объятиях Холта, чуть шевельнулась, и оба друга замерли, уставившись на неподвижное лицо. Внезапно она едва слышно закашляла, потом еще и еще, теперь уже громче. Дико оглянувшись на Жан-Клода, Холт снова склонился над Эйнджел.

– Эйнджел, любимая, вернись ко мне! – взывал он.

– Свет... – едва слышно пролепетала Эйнджел. – Какой красивый...

– Нет, дорогая, не иди на этот свет, – взмолился Холт. По его щекам катились слезы. – Прислушайся ко мне, к моему голосу. Иди на мой голос, на голос человека, который любит тебя...

Так он продолжал умолять ее, уговаривать и даже бранить, пока она, наконец, не прошептала единственное слово, которое согрело его надеждой.

– Холт?..

– Бог мой! Ты вернулась ко мне! Зарывшись лицом в ее волосы, Холт громко зарыдал, не скрывая слез и не стыдясь их.

Туман перед глазами Эйнджел, наконец, рассеялся, и она увидела склонившегося над ней Холта, на лице которого был написан страх. Все ее тело горело и ныло от боли, но она все же открыла запекшиеся губы и спросила:

– Как?..

Холт сразу понял ее.

– Джек Миллер видел, как ты направлялась в сторону прииска, – объяснил он, – а также и то, что за тобой вслед поскакал какой-то всадник, но Джек не мог разглядеть его как следует. Мы уже почти потеряли надежду найти тебя, когда Джек сообщил нам об этом. Я уже не чаял найти тебя живой, Эйнджел!

Холт закрыл глаза, и, когда снова открыл, Эйнджел увидела в них слезы.

– Холт, – задыхаясь, тихо сказала она. – Мы в безопасности?

– Да, пока мы здесь, никто не станет искать нас в этом доме. Отдохни, дорогая. Скоро придет доктор.

Эйнджел обвела взглядом комнату, в которой она лежала, но в ней было слишком сумрачно, чтобы увидеть всё подробности убранства и обстановки. Несомненно, в доме тетушки Клары она была в полной безопасности. Эта мысль успокоила ее.

– Холт, этот человек... это был... – И она снова потеряла сознание. Последней мыслью было не забыть рассказать Холту о страшном обмане брата.

Заботливо подоткнув одеяло и нежно поцеловав жену в горячий лоб, Холт вышел из комнаты. Черт побери, где же доктор? Пока Эйнджел везли с прииска, она несколько раз теряла сознание и вновь приходила в себя, и если бы не умелое управление Жан-Клода упряжкой, все могло бы оказаться гораздо хуже. Им несказанно повезло, что они нашли и фургон, и лошадей на прежнем месте. Одного Холт не понимал: зачем Эйнджел понадобилось отправиться на прииск, если индейцы уже ушли оттуда?

Вздохнув, он прикрыл дверь маленькой спальни, где лежала его жена, и увидел в гостиной Нила.

– Спасибо, что дал нам приют, – сказал Холт. – Я знаю, для тебя это опасно.

– Здесь есть убежище для всех, кто в нем нуждается, – отозвался Нил, скрывая нервозность за обычным благочестием. Он едва не лишился дара речи от страха, когда увидел на пороге своего дома Холта с Эйнджел на руках. Прошло несколько ужасных минут, прежде чем он понял, что Холту ничего не известно о том, что произошло у шахты... пока не известно.

– Эйнджел сказала тебе хоть что-нибудь? – спросил он, теребя в руках старую Библию.

Холт отрицательно покачал головой:

– Она бредит. Твоя настойка опия сняла боль, но усыпила ее.

– Сон излечивает раны, – пробормотал Нил. Но Холт уже не слышал его. Повернувшись, он подошел к окну, осторожно отодвинул портьеру и нетерпеливо выглянул на зимнюю морозную улицу.

– Куда же подевался Жан-Клод и доктор?

– Возможно, твой друг заблудился, – предположил Нил, довольный тем, что предусмотрительно отправил француза самой дальней и неудобной дорогой в Чистый Ручей, в то время как совсем рядом, на соседней улице, жил отличный доктор.

– Пожалуй, я сам отправлюсь за врачом, – рассеянно проговорил Холт. Он вовсе не хотел покидать Эйнджел в таком состоянии, но его очень тревожило ее здоровье.

– Не стоит этого делать, – быстро сказал Нил. – Я уверен, что Перри и остальные все еще ищут тебя. Не стоит рисковать. Лучше за врачом поеду я.

Он стал быстро одеваться, радуясь тому, что Холт не остановил его.

– Я постараюсь вернуться как можно скорее, – натягивая тяжелую меховую шубу, сказал Нил.

А про себя добавил: «С помощниками шерифа и федеральным представителем, глупый индеец!»

Прежде чем уйти, Нил вручил брату флакон с настойкой опия и сказал, что через полчаса нужно дать Эйнджел еще чайную ложку. Нил удвоил дозу, зная, что наркотическое действие настойки заставит Эйнджел проспать еще долго и не увидеть, как ее мужа снова заберут в тюрьму.

После ухода Нила Холт попытался занять время планом побега из города, но он так волновался за жизнь Эйнджел, что ни о чем другом не мог и думать. Как можно быть таким идиотом?! До того памятного дня, когда он познакомился с этой совершенно необыкновенной девушкой, он даже не осознавал, что постоянно живет на грани риска, не получая от этого ни радости, ни удовлетворения. Слабая улыбка мелькнула на его губах, когда он припомнил день их первой встречи в Чистом Ручье. Какими только оскорблениями не осы пал он ее тогда, а потом еще и заставил работать в шахте!

Что же, Эйнджел все же не дала взять себя на пушку! Она оказалась на редкость упрямой, но именно эта черта была одной из любимых в ней Холтом. Мысль о том, что теперь она может умереть, была для него невыносимой! Он вернулся в спальню с флаконом на стойки опия в руках.

Эйнджел все еще лежала совершенно неподвижно, но, когда Холт присел на краешек постели, она едва заметно пошевелилась и открыла затуманенные наркотиком глаза. Увидев Холта, она улыбнулась, и Холт в порыве нежности и любви склонился над ней.

– Я буду заботиться о тебе, дорогая. Сегодня и всегда, – отведя со лба ее золотистые локоны, тихо сказал он.

Он еще долго говорил ей нежные, успокаивающие слова.

– Это обещание, мистер Мерфи? – собравшись с силами, спросила Эйнджел, и слабая тень лукавой улыбки мелькнула на ее губах.

– Да! Как только ты поправишься, мы с тобой начнем все заново!

Эйнджел покачала головой.

– Не только мы с тобой, Холт... – правой рукой она коснулась живота и улыбнулась ему. – Теперь нас будет, трое.

Какое-то мгновение Холт ошеломленно смотрел на нее со смешанным выражением радости и недоверия на лице.

– Ребенок? Настоящий маленький упрямый Мерфи?

– Разве существуют другие? – сонно пробормотала она, счастливо улыбаясь, и снова потеряла сознание.

Осторожно поднявшись с постели, Холт долгим взглядом посмотрел на свою жену, забыв о флаконе с настойкой, который он все еще держал в руках. Боже милосердный, ребенок! Его собственный сын или дочь! Издав негромкий вопль радости, он несколько раз повернулся на каблуках вокруг себя.

– Вы поступили совершенно правильно, – заверил капитан Рено Нила Мерфи, заряжая свой револьвер и опуская его в кобуру, пристегнутую к поясному ремню. – Ваш брат опасный преступник, и если бы вы не сообщили нам о его местонахождении, могло бы пострадать много людей.

– Я служу Богу, – благочестиво отозвался Нил. – И не мог не сделать это.

Честно говоря, капитану не нравился этот хладнокровный и высокомерный священник, но возразить ему было нечего. Да, Холт Мерфи был ему братом, но правосудие превыше всего!