– А вот что, – пробормотал он, крепко целуя ее в губы.

Пошатнувшись, она вцепилась в его плечи, слишком напуганная, чтобы продолжать сопротивление. Сначала губы Холта были жесткими, наказывающими, но потом в них появилась нежная страсть. Эйнджел застонала, и Холт поднял руку, чтобы ласково коснуться ее тела. Его пальцы быстро нашли розовый сосок и стали нежно ласкать его. Дрожь пробежала по телу Эйнджел, и она с трудом перевела дыхание, когда губы Холта переместились к ее затвердевшему от возбуждения соску. Го лова откинулась назад так, что длинные волосы почти касались пола. Холт продолжал языком и губами ласкать грудь, пока Эйнджел не застонала от наслаждения. Тогда его рука коснулась шелковистого треугольника между ее ног. Ее тело выгнулось дугой, одним боком прижатое к его бедрам. Пальцы Холта осторожно раз двинули ее бедра, прикасаясь к самому интимному месту и нежно проникая все глубже. Волна острого возбуждения пробежала по телу Эйнджел, она снова громко застонала, но Холт страстным поцелуем закрыл ей рот.

Она уже не сопротивлялась, когда он внезапным движением поднял ее на руки и понес к постели. Наоборот, она обняла его шею, нежно гладя иссиня-черные волосы.

Холт бережно уложил ее в постель и прикрыл одеялами. Затаив дыхание, Эйнджел ждала, что он снимет свои замшевые штаны и ляжет рядом.

– Пожалуйста, – прошептала Эйнджел, не понимая, хочет ли она, чтобы он продолжил, или прекратил свои ласки.

Казалось, он услышал ее просьбу и отнял свою руку, гладившую ее по щеке. Встав во весь рост и глядя в ее затуманенные страстью глаза, он хрипло произнес:

– Неплохо. Ты была бы хорошей актрисой, Эйнджел. Но если ты действительно хочешь получить свою долю от Прииска везучего дьявола, тебе все же придется поработать киркой и лопатой. Надеюсь, у тебя это получится так же хорошо – просто так эта гора ничего не отдаст.

Ошеломленная и недоумевающая, она взглянула в его жесткие серые глаза.

– Но я твоя законная жена, и я подумала...

– Я знаю, о чем ты подумала, дорогая. Но надо быть полным идиотом, чтобы поддаться на такую уловку. Ты заявляешь о том, что мы с тобой муж и жена, чтобы запустить свои когти в прииск и в конечном счете оттяпать его у меня целиком! Так вот, я не собираюсь подтверждать свои права мужа, тем самым признавая наш так называемый брак законным.

Словно пелена спала с ее глаз. Эйнджел почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Равнодушно отвернувшись от нее, Холт направился к двери.

– Ненавижу! – закричала она ему вслед. Каждая клеточка ее тела все еще трепетала и дрожала, охваченная пламенем страсти. Эйнджел схватила подушку и швырнула ею в Холта, но не попала. Подушка мягко шлепнулась рядом с дверным косяком.

Боже, что она натворила! Эйнджел закрыла лицо руками. Наверняка Холт решил, что она нарочно соблазняла его, чтобы потом иметь полное право утверждать, что брачные отношения были осуществлены до конца, а раз так, то она могла претендовать на все имущество своего мужа. Откровенно говоря, такая мысль пришла однажды ей в голову, но она тут же отбросила ее точно так же, как и мысль о том, что когда-нибудь она будет желать другого мужчину так же сильно, как теперь Холта Мерфи.

Он был ее мужем, но не хотел близости с ней. Всю ночь Эйнджел ждала возвращения Холта, мучаясь не известностью и обидой, но он так и не пришел.

Под утро сильно похолодало, и у Эйнджел, лежав шей под целой кучей одеял, зуб на зуб не попадал, а дыхание превращалось в пар.

Может, Холт хотел, чтобы она до смерти тут замер зла? Такое предположение не было слишком безумным. Накануне, уходя из хижины, Холт был вне себя от ярости. Да и Эйнджел была так огорчена, что даже не прикоснулась к оставленным им бобам.

Котелок с застывшим содержимым стоял на холод ной плите, но теперь Эйнджел чувствовала такой зверский голод, что проворно соскочила с постели, завернулась в одно из одеял и на цыпочках подбежала к котелку.

Проглотив немного клейких бобов, которые показались ей невероятно вкусными, она внимательно оглядела маленькую хижину. Все в ней было приспособлено к чисто практическим целям. Она была квадратной по форме и совсем небольшой по размерам. Бревна стен были так хорошо пригнаны, что внутри хижины не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, бушевавшего снаружи. На маленьком окне не было никаких занавесок. «Надо будет что-нибудь придумать», – пронеслось в голове у Эйнджел. Она прекрасно владела иглой, и если Холт будет так любезен, что съездит в Чистый Ручей за материей, Эйнджел могла бы обустроить их жилище и придать ему уют. При этой мысли она сразу помрачнела. Холту наверняка не понравится ее идея. И куда это он запропастился? Может, он уже работает на при иске? Она бы нисколько не удивилась, если бы выяснилось, что он вообще забыл о ее существовании.

Что ж, Эйнджел вовсе не собиралась просидеть весь день в хижине. Голова у нее еще немного кружилась, но тело уже полностью подчинялось ей. Первым делом ей следовало одеться. Ее платье еще не высохло, и Эйнджел поежилась, представив, как она будет натягивать на себя холодную и влажную одежду. Оглядев хижину, Эйнджел обратила внимание на старый сундук, крест-накрест обвязанный кожаными ремнями, и решила поискать в нем что-нибудь подходящее.

Ей не сразу удалось развязать отсыревшие и туго затянутые ремни. Когда ее пальцы наконец справились с узлами, она со стуком откинула тяжелую крышку, обдав все вокруг облаком пыли.

Чихая, Эйнджел стала рассматривать содержимое фундука. Она осторожно сняла несколько желтых, засыпающихся в прах газетных листов и увидела под что-то мягкое, замшевое, цвета сливок, искусно украшенное иглами дикобраза и бусинами небесно-голубого цвета.

Эйнджел осторожно взяла в руки вещь и слегка приподняла ее. Это было женское платье простого, но очень оригинального покроя. Уронив к ногам одеяло, в которое она была завернута, Эйнджел приложила к себе это необычное платье. Похоже, оно ей вполне подходило по размеру. Прикосновение мягкой замши к телу было очень приятным. Обрадованная своей находкой, она продолжила поиски в старом сундуке и вскоре нашла пару подходящих мокасин и рейтуз.

Интересно, кому принадлежали эти вещи? Сначала она решила, что хозяйкой их была индианка, любовница Холта, которую он на время куда-то отправил. Но потом отбросила эту мысль, поскольку, судя по всему, этот наряд лежал здесь уже давно. Газеты, прикрывавшие содержимое сундука, были двадцатилетней давности, не меньше.

Не желая утруждать себя дальнейшими размышлениями, Эйнджел быстро облачилась в платье. Оно оказалось чуть-чуть коротким для нее, но зато во всем остальном оно было близко к совершенству, выгодно обтягивая полную грудь Эйнджел и подчеркивая ее до вольно пышные формы.

Чувствуя себя намного лучше, Эйнджел частично разбинтовала ступни ног и надела мокасины. Затем она разделила волосы на прямой пробор и заплела в две косички. Теперь она была вполне готова к выходу из хижины, и ей хотелось поблагодарить ту неизвестную ей женщину, которая оставила здесь свой наряд.

Открыв дверь хижины, она увидела окутанный туманом луг, окруженный со всех сторон устремленными ввысь горными вершинами. В молчаливом благоговении она какое-то время любовалась открыв шейся ее взору картиной и только потом сделала не сколько шагов вперед, спугнув пару оленей, пасшихся в десяти футах от хижины. Прежде чем грациозно убежать, олень с важенкой несколько секунд бес страшно разглядывали Эйнджел.

Утренний горный воздух бодрил, и Эйнджел с удовольствием ощутила тепло тяжелого замшевого платья. Она обошла хижину. Вокруг стояли голубовато-зеленые сосны и устремлялись ввысь горные вершины. Небо было удивительно чистым и прозрачным. Казалось, еще немного и можно было увидеть рай. К северу от хижины располагались уборная и загон для скота. Прежде чем продолжить обход, Эйнджел поспешила воспользоваться туалетом. В тридцати ярдах от хижины журчал ручей, питаемый талой водой горных снегов. Склонившись над ним, Эйнджел заметила крошечных мальков форели, сновавших в кристально чистой воде. Русло ручья вело к прииску.