- Все еще впереди, - покачал я головой.

   - А вот и нет, не восстанет никто. Мы вчера узкоглазых давили, и никто за них не встал, ни один. Даже твои друзья сидели по норам. И за тебя никто ни слова не скажет, вот увидишь.

   - Думаешь, все так спокойно схавают твою версию? - разозлился я.

   - Схавают, и облизнутся! Думаешь, у нас дураки сидят? Нет, мы вас просчитали, давно просчитали. Посмотри, как технично мы вас обыграли. Жаль, что ты убил Профессора, он был очень полезен. Именно он составил твой психологический портрет, а наши аналитики просчитали все возможные варианты твоих реакций. Все, что ты делал, было просчитано.

   - Все равно вам никто не поверит.

   - Поверят! У нас есть свидетель, который уже рассказал всем о деталях вашего заговора.

   На следующий допрос Эран привел Мишку. Насчет Мишки я все понял, еще когда увидел удивленные глаза Стаса, так что сюрпризом его появление это не стало.

   - Михаэль - подающий надежды молодой человек. Он сделает у нас большую карьеру, - улыбаясь, поведал Эран. Мишка заметно нервничал, ему было неловко, он переминался с ноги на ногу, и не хотел смотреть мне в глаза.

   - Ну как, тридцать серебряников еще не прожгли карман? - спросил я, приподымаясь. На меня тут же навалились стражи. Ну, да что я мог сделать? Сковали по рукам и ногам, и к полу пристегнули.

   - Михаэль настоящий патриот, он понимает, что у вашего образа жизни нет будущего. Будущее есть только у государств, а у вас не государство, у вас анархия, бардак. В вашем обществе у талантливых молодых людей не было никакой возможности сделать карьеру, - откинулся в кресле Эран, - или копаться в земле, или с железками возиться. Никаких управленческих должностей, как так можно жить? Никакой возможности разбогатеть, никакой возможности жить по-человечески. А у нас - широкие карьерные перспективы.

   - Это вряд ли, - я посмотрел на Мишку, и повторил, - вряд ли ты карьеру сделаешь, сучонок. Предателей нигде не любят, так что быть тебе вечным "подай-принеси". И поделом тебе.

   Мишкины глаза забегали, бледное лицо пошло пятнами, он переводил растерянный взгляд с меня на Эрана.

   - Не обращай внимания, Михаэль, это он от бессилия, зубами щелкает, как пойманная крыса, - со смехом прокомментировал Эран мои слова. Смех его прозвучал натянуто, вымученно, и я понял, что попал в десятку, никакой карьеры у Мишки не будет.

   - А ведь тебе с этим жить, Мишка, живи долго, со временем ты поймешь, что совершил, еще локти себе сгрызешь. Тебе с этим жить, слышишь! - кричал я уже в спину выскочившему из комнаты багровому Мишке.

   Лежа на кровати в своей камере, я много думал. Рассматривал отдельные факты и фактики, крутил их таки этак, потом укладывал в общую головоломку. Понемногу, картина происшедшего прояснялась, часть прояснили слова Эрана, часть я домыслил сам.

   Нас действительно обыграли, обыграли вчистую, как взрослый дядька обыгрывает сопляков. Не знаю, как они нашли подходы к Мишке, что ему пообещали, но это было неважно, главное, что нашли, соблазнили, и превратили в своего агента. Остальное уже было делом техники: Мишка все время крутился рядом, его никто не замечал, и ничего от него не секретил. О каждом нашем шаге тут же узнавали враги, это тут же свело к нулю нашу операцию с узкоглазыми, зная, что те работают на нас, Эран мог сливать нам дезу. Плюс Профессор, которого и вербовать-то не надо было, до того он нас ненавидел. В результате, мы видели и слышали то, что хотел Эран. Не знаю, кому из них пришла в голову идея подложить бомбу, но решение пощадить меня было простым, как все гениальное. Я, поневоле, восхищался изяществом этого хода. Они нашли единственно возможный вариант. Взорви они нас всех, и вставшее на дыбы население Республики тут же выбрало бы новый Комитет, не хуже нашего. Пойди они на нас войной, результат был бы тем же - сплоченный единый фронт. Они подложили бомбу, пощадили меня, а затем свалили на меня и взрыв, и убийство несчастного Стаса со всеми его домочадцами. Зная о моей репутации безбашенного отморозка, в это легко было поверить. В результате, дезориентированный народ сидит по домам, не зная, кому верить, а они преспокойно захватывают власть, укрепляя свои позиции не по дням, а по часам. И все это без кровопролития и усилий. Оставалась только одна неясность: что произошло с Вайнштейном. Эран молчал, обходил эту тему, а я не спрашивал. Во мне теплилась надежда, что Вайнштейн, умная голова, понял все, и сумел сбежать.

   Допросы прекратились на целую неделю, видимо, Эран был занят, потом пришел ко мне в подвал, пододвинул себе стул, сел.

   - У меня к тебе есть предложение, Коцюба, - начал он, - сделай две вещи, и я тебя отпущу.

   - Не отпустишь, - покачал я головой, - ты же знаешь, что я за тобой приду.

   - Две вещи, - Эран сделал вид, что не слышал, - первое: ты объяснишь мне, как пройти к индиго. И второе: сделаешь признание по всем правилам, на камеру. Я тебя отпущу, дам машину с полным баком, оружие. Могу яхту дать, если хочешь. Дай слово, что не вернешься, ведь ты всегда свое слово держишь, и можешь ехать...

   - Что, не получается взять индиго под контроль? - усмехнулся я. - Что вы за народ, не можете жить спокойно, до всего вам есть дело, все хотите своими жадными лапами загрести...

   - Так поможешь, или нет?

   - Нет, - растянул я губы в глумливой ухмылке, - сами решайте свои проблемы. Вы же такие всемогущие, всезнающие.

   - Ладно, решим, тебе же хуже. Сдохнешь, как крыса, - Эран встал, и пошел к двери подвала, его подручные за ним.

   - Погоди, - бросил я ему, когда он уже переступал порог. Он остановился, повернул голову, я продолжил: - Знаешь, почему тебе не достать индиго? Тебе нечего им предложить, Эран. Нечего! - я раскатисто захохотал. Эран с перекошенным лицом вышел из подвала, с грохотом захлопнув дверь. Это был последний допрос, больше он не приходил.

   Первым, что я услышал, когда проснулся, было поскрипывание переборок и негромкий плеск волн. Просыпался я медленно и тяжело, страшно болела голова, слипшиеся веки никак не хотели подыматься. Наконец, я с трудом продрал глаза, оказалось, что я лежу на койке, надо мной так близко, что можно дотянуться рукой, еще одна койка. Мерное раскачивание не оставляло сомнений в том, что я нахожусь на судне, а повернув голову, я узнал обстановку. Это была моторная яхта Вишневецкого, он ее нашел после Песца, восстановил, и мы даже пару раз выходили на ней в море, отдыхали. Когда Эран предложил мне яхту, я сразу понял, о какой яхте он говорит.

   Я попытался приподняться, но головокружение тут же бросило меня назад на подушки. В пересохшем горле першило. Заметив в сетке на стене бутылку воды, я схватил ее, и жадым глотками выпил. Когда мне немного полегчало, я все-таки сумел встать, шатаясь, подошел к двери, и вышел на корму, по лесенке взобрался наверх надстройки, к штурвалу. Осмотрев горизонт в бинокль, я не обнаружил ни следа берега, вокруг расстилалось открытое море. Подергав штурвал, я понял, что он намертво заклинен, экран навигационного компьютера был разбит, компас в гнезде отсутствовал. К штурвалу липкой был примотан какой-то конверт, я содрал его, обламывая ногти, открыл, и прочел. Отпечатанный на бумажке текст гласил: