Но это совсем не значит, что до окончания конфликта рукой подать. Одной из нерешенных проблем, кардинально влияющих на завершение борьбы с сепаратизмом и бандитизмом, по-прежнему остается правовое обеспечение военных действий на Северном Кавказе. Эта проблема не рассматривается в данной работе. Ей следует посвятить специальное исследование, и тем не менее не коснуться ее нельзя.

На наш взгляд, следуя нормам международного права, необходимо было называть вещи своими именами. Безусловно, хватало политических резонов, чтобы назвать эту акцию «контртеррористической операцией», но тем не менее следовало признать, что события в Чечне в 1994 – 1996 гг. и в 1999 – 2000 гг. должны были квалифицироваться как внутренний вооруженный конфликт. Общее понятие вооруженного конфликта немеждународного характера (внутренний вооруженный конфликт) дано в пункте 1 статьи 1 Дополнительного протокола 11 от 8 июня 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г.: это такой «конфликт, который происходит на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им... осуществлять непрерывные действия и применять настоящий Протокол».

Однако федеральные власти России официально не считали события на территории Чеченской Республики внутренним вооруженным конфликтом и не вводили соответствующего правового режима, непосредственно вытекающего из требований вышеназванных Женевских конвенций и Дополнительного протокола к ним. Именно такое отношение федеральных властей привело к возникновению правового вакуума в зоне вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики, что существенно затруднило выполнение федеральными войсками и правоохранительными органами задач, возложенных на них Президентом и Правительством РФ.

Многие специалисты полагают, что если бы это было сделано, то у федерального правительства и у всех участников воюющих сторон не было бы многих проблем с розыском и освобождением пленных и заложников; обеспечением прав граждан России, оказавшихся в зоне вооруженного конфликта; своевременным и полным финансированием деятельности войск; введением исключительных режимов в зоне вооруженного конфликта; неоправданной тратой финансов и материально-технических средств; выплатой компенсаций вынужденным переселенцам и беженцам; взаимоотношениями с сепаратистами территориальными и др.

Необходимо напомнить и о том, что в соответствии со статьей 3 Дополнительного протокола 11 (1977 г.) к Женевским конвенциям 1949 г. при возникновении внутреннего вооруженного конфликта не допускается какое-либо вмешательство других государств в процесс его разрешения.

Другой возможностью, которую предоставляет международное право государству, локализующему на своей территории возникший внутренний вооруженный конфликт, является то, что современное международное право не защищает лиц, относящихся к так называемым «городским» и «сельским» партизанам, или, как их еще называют «подпольщикам».

В силу своих «подпольных» подрывных действий (обычно это террор, диверсии, шпионаж, вредительство, саботаж, подрывная пропаганда и т.п.) против федеральных войск на контролируемой ими территории данная категория лиц не может открыто носить оружие, иметь отличительный знак противоборствующей стороны и т.п. Это исключает применение к ним требований статьи 1 Дополнительного протокола 11 1997 г. и статьи 3, общей для всех Женевских конвенций 1949 г. Данные статьи требуют, чтобы противоборствующая сторона (повстанцы, мятежники и т.п.) предоставляла возможность законным (в нашем случае федеральным) властям достаточно четко идентифицировать их от местного населения, что для подпольщиков и иных диверсантов, террористов и шпионов, действующих тайно и под видом местного населения, практически невозможно.

Поэтому в случае задержания таких лиц они относятся к категории обычных уголовных преступников, совершающих особо опасные и иные государственные преступления по своей воле или по чьему-то заданию. На основании вышеизложенного они не пользуются защитой международного права (за исключением общих прав, не подлежащих ограничению даже в чрезвычайной обстановке).

Это требует немедленного принятия мер по совершенствованию национального законодательства. В противном случае процесс урегулирования внутреннего вооруженного конфликта может затянуться на десятилетия. Примеры тому – события в Прибалтике и Украине в послевоенные годы. Отсутствие правового поля при их разрешении лишь заглушало болезнь, позволяя при соответствующих условиях вспыхивать вновь и вновь.

Содержание военной истории прошлого составляют не только фронтальные сражения крупных регулярных армий, но и различные по масштабу и интенсивности вооруженные конфликты между странами в ходе колониальной экспансии, политического или силового передела мира, когда в качестве противников развитых стран представали народы, значительно отставшие в темпах и уровне развития, чаще всего даже не имевшие вооруженных сил. Вспомним, как велись и чем завершились войны с индейцами в XVI в. на территории нынешних США, когда коренное население вытеснялось и самым жестоким образом истреблялось. Сильным армиям во все времена не составляло труда сминать организованное сопротивление туземцев в открытых столкновениях. Но стоило последним употребить тактику затягивания войны, распыления своих сил и уклонения от сосредоточенных ударов, перейти к партизанским действиям, как интервенция приобретала непредсказуемый характер, а война превращалась в истребительную.

В большинстве регионов сопротивление, по сути, никогда не прекращалось, переходя от пассивной в активную фазу и обратно. Фактически в течение десятков и сотен лет на огромных пространствах Азии, Африки и Америки шла малая мировая война, в которой каждая из сторон последовательно придерживалась сугубо своего способа ведения военных действий.

Как писали авторы исследования «Армия и внутренние войска в противоповстанческой и противопартизанской борьбе», этот способ всегда оставался неизменным, приобретая разве что черты, обусловленные физико-географическими особенностями местности и национальными традициями, менталитетом народа. Да и сами конфликты, как перманентные очаги, возникали по одним и тем же причинам, сохраняли формы протекания, проходили одни и те же стадии развития, отличаясь лишь характером применяемого оружия, которое, однако, не становилось определяющим фактором влияния на основные параметры вооруженной борьбы. В этом убеждает однотипное развитие конфликтов современности в регионах, где они неоднократно возгорались 100 и более лет назад, – Юго-Восточная Азия, Северо-Западная Африка, противостояние афганцев английским колонизаторам, масштабные партизанские действия крестьянских армий в Мексике, повстанческое движение на Кубе и в Южной Америке и, наконец, Кавказ.

Характерным и объединяющим для конфликтов в этих регионах стало то, что конечный успех освободительной борьбы постепенно вырастал из фактической оккупации территории и ответной эскалации малой войны. И чем полнее осуществлялась оккупация, тем полнокровнее и масштабнее был ответ повстанцев, тем с большей жестокостью действовали завоеватели.