– О, теперь ты говоришь дело. – Он скрестил свои длинные руки на груди и наклонился над балюстрадой, глядя вниз на сумрачную рябь, окрашенную пожаром заката. – В таком случае я бы сказал: «Сюзан, дорогая… Сюзан… теперь, когда, благодаря милостивому вмешательству Провидения, ты занесена в качестве графини Олтрингемской в книгу пэров Великобритании и в качестве баронессы Денстервильской и д’Эмбле в книгу пэров Ирландии и Шотландии, будь добра, запомни, что ты член одного из самых древних родов Соединенного Королевства – чтобы в этом не усомнились».

Сюзи засмеялась:

– Мы знаем, что означают подобные предостережения! Мне жаль мою тезку.

Он развернулся и быстро взглянул на нее неприятно моргающими глазами:

– Разве есть в мире другая женщина по имени Сюзан?

– Надеюсь, есть, если имя имеет значение. Даже если Ник бросит меня, не рассчитывай на меня в своих планах. Слишком часто я видела, чтó из этого получается на практике.

– Что ж, насколько мне известно, в Олтрингеме все в добром здравии. – Он пошарил в кармане и извлек авторучку, протекавшую и завернутую в носовой платок, и мятую пачку сигарет. Закурив и убрав остальные вещи обратно в карман, он спокойно продолжил: – Скажи мне, как тебе удалось уладить отношения с семейкой Джиллоу? Урсула была в ярости, когда я был в Ньюпорте прошлым летом; как раз тогда пошли разговоры, что ты собираешься замуж за Ника. Я боялся, что она будет вставлять тебе палки в колеса; а услышал, что вместо этого она вручила тебе чек на крупную сумму.

Сюзи молчала. С первого момента появления Стреффорда она знала, что этого вопроса не избежать. Он был страшно любопытен, как обезьяна, и, когда решал выяснить что-нибудь, увиливать было бесполезно. Секунду поколебавшись, она ответила:

– Я флиртовала с Фредом. Это была такая скука, но он вел себя очень пристойно.

– Еще бы! Бедный Фред. И ты основательно напугала Урсулу!

– Да… достаточно. А потом, к счастью, появился молодой Нерон Альтинери из Рима: он приехал в Нью-Йорк в поисках работа инженера, и Урсула заставила Фреда взять его на их железоделательный завод. – Она снова замолчала, потом внезапно добавила: – Стреффи! Если б ты знал, как мне все это осточертело! Я бы предпочла, чтобы Ник вошел сейчас и откровенно сказал мне, как, знаю, он скажет, что уезжает с…

– С Корал Хикс? – предположил Стреффорд.

Она рассмеялась:

– Бедная Корал Хикс! С чего это тебе пришли в голову Хиксы?

– Я их мельком видел на Капри недавно. Они путешествуют здесь: говорят, собираются сюда.

– Что за напасть! Надеюсь, не найдут нас тут. Они были ужасно добры к Нику, когда он ездил с ними в Индию, и они настолько бесхитростны, что уверены: он обрадуется встрече с ними.

Стреффорд прицелился окурком в туриста на узком тротуаре, который поднял голову от путеводителя и разглядывал палаццо.

– Ага! – пробормотал он, удовлетворенный метким попаданием, потом добавил: – Корал Хикс становится довольно хорошенькой.

– Ох, Стрефф, ты грезишь! Эта пухлая девица в очках и с толстыми щиколотками! Бедняжка миссис Хикс говорила Нику: «Когда мистер Хикс и я давали Корал образование, мы полагали, что в Европе культура ценится больше, но, кажется, ошибались».

– Вот увидишь: образование этой девице не помешает, когда она созреет для замужества. Так что: если Ник войдет и скажет, что уезжает?..

– Я была бы так благодарна, если б это оказалась пугало вроде Корал! Но знаешь, – добавила она с улыбкой, – мы договорились, что если это случится, то не раньше чем через год.

Когда Стреффорд перестал наконец нести вздор, Сюзи нашла, что он необычно доброжелателен и отзывчив. Интерес, который он проявил к ее и Ника будущему, казалось, был продиктован не столько присущей ему пытливостью естествоиспытателя, сколько простым дружелюбием. Ему было позволено прочитать первую главу книги Ника, о которой у него сложилось столь благоприятное впечатление, что он принялся строго внушать Сюзи, как важно не нарушать покой мужа, когда тот работает; он простер свою общую благожелательность даже на Клариссу Вандерлин, проявив к ней отеческий интерес. Он всегда бывал очарователен с детьми, но судорожно и осторожно, заботясь о своей независимости на тот случай, если ему вдруг наскучит общение с ними; Сюзи никогда не видела, чтобы он полностью забывал об этих мерах предосторожности, как он забылся с Клариссой.

– Бедный маленький чертенок! Кто присматривает за ней, когда вы с Ником куда-то уходите вместе? Ты хочешь сказать, Элли уволила гувернантку и уехала, не взяв никого на ее место?

– Думаю, она рассчитывала, что я буду вместо гувернантки, – несколько резковато ответила Сюзи.

Бывали моменты, когда чувство долга становилось гнетущим; всякий раз, когда они с Ником уходили, не взяв с собой Клариссу, Сюзи преследовало видение маленькой фигурки, тоскливо машущей им вслед с балкона.

– Это похоже на Элли: ты могла бы догадаться, что она попросит равноценной услуги за возможность попользоваться всем этим. Но едва ли она полагала, что ты так добросовестно отнесешься к ее просьбе.

Сюзи задумалась.

– Пожалуй, да; и возможно, я бы так не отнеслась год назад. Но понимаешь… – Она запнулась, колеблясь. – Ник такой замечательный, это заставило меня на многое взглянуть иначе…

– К черту достоинства Ника! Тому причиной счастье, моя дорогая. Просто ты одна из тех, на чью долю оно выпало.

Сюзи, откинувшись назад, внимательно смотрела сквозь полуприкрытые веки на его крючконосую ироничную физиономию:

– Что это с тобой, Стреффи? Никогда не видела тебя таким человечным. Верно, получил бешеные деньги за виллу.

Стреффорд засмеялся и хлопнул себя по нагрудному карману:

– Я был бы ослом, если бы упустил такую возможность; получил телеграмму: они непременно хотят пожить там еще месяц – за любую цену.

– Какая удача! Очень рада. Между прочим, кто они такие?

Он вылез из лонгшеза, в котором расслабленно развалился, и с улыбкой посмотрел на нее:

– Такие же влюбленные идиоты, как ты с Ником… Послушай, пока я все не растранжирил, пойдем купим Клариссе что-нибудь потрясающее.

Дни пролетали так быстро и ослепительно, что, если бы не беспокойство за Клариссу, Сюзи вряд ли заботило бы затянувшееся отсутствие хозяйки палаццо. Миссис Вандерлин сказала: «Самое позднее через четыре недели», но четыре недели миновали, а она не только не появилась, но и ни слова не написала в объяснение своей задержки. Более того, с самого отъезда от нее не было никаких известий, кроме почтовой открытки, адресованной Клариссе и пришедшей на другой день после прибытия Лэнсингов, в которой миссис Вандерлин давала наставления своему ребенку вести себя очень хорошо и не забывать кормить мангуста. Сюзи заметила, что послание было отправлено из Милана.

Она поделилась своими опасениями со Стреффордом:

– Я не доверяю той зеленоглазой няньке. У нее вечные шашни с молодым гондольером, а Кларисса ужасно наблюдательна. Не понимаю, почему Элли не едет: она должна была появиться в прошлый понедельник.

Тот рассмеялся, и что-то в его смехе подсказало ей, что он, видимо, знает о действиях Элли не меньше ее, если не больше. Отвращение, которое всегда вызывал в ней этот предмет, заставило ее быстро отвести взгляд от его снисходительной улыбки. Сейчас она все бы отдала за то, чтобы быть свободной от обязательства и сказать Нику о том, чтó узнала вечером в день их приезда, и уехать с ним, не важно куда. Но Кларисса!..

Дабы избавиться от искушения, она решительно сосредоточилась на мыслях о муже. В том, что Ник счастлив, не могло быть никаких сомнений. Как обнаружилось в Венеции, он обожал ее, работа над книгой приносила ему радость; а что касается достоинств его труда, тут она была уверена умом и сердцем. Она по-прежнему была в сомнении, что он когда-нибудь сможет зарабатывать пером им на жизнь, но больше не сомневалась, что он напишет нечто выдающееся. Одно то, что он трудится над философским романом, а не над обычной беллетристикой, казалось доказательством его подлинного превосходства. И если она не вполне полагалась на собственную беспристрастность, одобрение Стреффорда ее успокоило. Среди их друзей Стреффорд слыл авторитетом в подобных материях: панегирики в его адрес всегда заканчивались фразой: «Знаете, он еще и пишет». Сказать по правде, покупатели прохладно отнеслись к немногочисленным опубликованным им страничкам; но он жил среди людей, которые путают вкус с талантом и на которых производят впечатление самые неумелые попытки литературного высказывания; и хотя он делал вид, что пренебрежительно относится к их мнению и к собственным литературным опытам, Сюзи знала, что его не огорчало, когда о нем говорили: «О, если бы только Стреффи выбрал эту стезю!..»