Итак – на календаре осень. Делла – вся в заботах о муфельной печке – совершенно позабыла о своих сердечных делах. Нет, Степан к ней не охладел, но что-то давненько не домогался телесной близости. Или свыкся уже с платоническими отношениями? А ведь она давно решила, что обязательно пойдет ему навстречу, буде начнет приставать. Вот незадача! Не пристает. Может быть, все же его отношение к ней изменилось? Или, пока тут детвора крутилась, он стеснялся к ней клинья подбивать? Надо срочно проверить.

Встретила его не в рабочем комбинезоне, а в платье – том самом, что шили ей арбузоводки для смотрин. В лиричном. И не с лопатой в руках или паяльником, а накрытым к завтраку столом. Вот так. Она с утра успела свежайших булочек испечь из теста, заквашенного с вечера, и даже полежать им дала под полотенцем. И все остальное тоже не из привозного, а своей выделки. То есть из привозного, конечно, – своего она тут ничего не добывала, – но все равно ко всему приложила руку – салат с мясом и нежнейше пожаренное мясо тунца.

Степка еще не отошел от событий, произошедших с ним на работе. Все дирижировал бортами и туманами на горных перевалах, так что тарахтел он без умолку. Наконец, в последний раз глотнув из чашки, удрученно замолчал.

– Все еще меня боишься? – Делла и сама не поняла, почему напомнила парню о старом признании, что сделал он ей в предпоследний день перед тем, как в жизни стали происходить перемены.

– Нет, пожалуй. Знаешь, за время работы я стал совсем иначе относиться к тому, что происходит вокруг. Уже сейчас я зарабатываю достаточно для того, чтобы поселиться отдельно от родителей и жить с той, кого хочу всегда видеть рядом.

Степа встал из-за стола и подошел вплотную. Делла тоже встала и оказалась в кольце его рук.

– Ты дома, милый. И я рядом. – Ну вот не сумела она притвориться, что не поняла, о чем речь. – Так что не будем расходовать время понапрасну. Пошли в спальню, я покажу тебе, какие крепкие ножки я приварила к кровати, – чуть не сказала: «к нашей кровати», но вовремя спохватилась. Подумает еще, что она на него вешается.

Из платья этот неумеха доставал ее долго да и потом действовал без особой сноровки. Осторожничал, словно с хрустальной. Все-таки мало они друг друга знали. Но обязательно будут совершенствоваться.

С Деллой Степану никогда не бывало скучно. Вот думал ли он, что непредсказуемость – то женское качество, на которое он клюнет? А поди ж ты. Эта малявка ни разу не поступила так, как он предполагал. Более того, самого его она вынуждала действовать, причем всегда. То есть не отталкивала, не останавливала, а куда-то вела. И при этом он не чувствовал, будто им помыкают или с ним нянчатся.

Жила его девушка отшельницей. Одна на острове, поперечник которого составлял около тридцати километров, рельеф был горист, а очертания настолько вычурны, что в качестве аналогии ничего, кроме амебы, в голову не приходило. У нее не было ни постоянной связи с внешним миром, ни собственного хозяйства, за счет которого она могла бы кормиться. Тем не менее чувства заброшенности и позабытости этого места не возникало в Степкиной голове, когда он туда наведывался. Оказывается, местные рыбаки заезжали от двух до четырех раз в месяц и привозили продукты. Еще эти дюжие парни заволакивали в убежище десяток мешков цемента или другие материалы, потребные для обустройства. Вакуумные насосы и трубы для магистралей, точило и сверлильный станок – да все, чего душа пожелает, только заказывай.

Поэтому у парня образовалось предположение, что это не только Ярн с Ягой пекутся о комфорте его избранницы, а происходит нечто широкомасштабное, частью чего она являлась. И непонятно, знала ли она сама об этом.

На Полигоне было мало площадок, годных для посадки аппаратов с вертикальным взлетом. А мест, на которые способен приземлиться самолет, всего три. Одно из них – самый большой пляж, что на востоке, затопляло при приливе. Второе – равнина в серединной части – тоже находилось далеко от жилища Деллы. Третья же полоса была создана человеческими руками поблизости – это военные строили то ли плац, то ли что-то иное. На южной оконечности этого ровного участка Степка сажал свой коптер – отсюда открывался отличный вид на отмель, через которую гуляли волны.

А вот сейчас, привычно заходя на посадку, парень здешней хозяйки разглядел крошечный биплан, похожий на игрушку. Толстенький бочонок фюзеляжа, тонкие плоскости связанных стойками крыльев – это сооружение приткнулось заметно дальше от берега, примерно на середине покрытого бетоном вытянутого пространства – как раз длина пробега для легкомоторного самолета. Делла здесь установила шест с полосатым чулком, по которому удобно оценивать силу и направление ветра, что одинаково полезно для любых приземляющихся летательных аппаратов.

С рыбаками Степан никогда не встречался – у него с ними разные «графики» посещения Полигона. Промысловикам требуется спокойное море над отмелью, а ему – высокая приливная волна. «Немеченые» бандиты, просидевшие тут безвылазно полтора месяца, под ногами больше не путались – каникулы закончились, и они вернулись за парты. Кстати, пока эти малолетки тут торчали, Делла его к себе не подпускала, а едва они исчезли – сама, считай, затребовала. Ну, он-то, конечно, был не против. Интересно, кто еще пожаловал в их уютное семейное гнездышко?

Человеку на вид было слегка за пятьдесят. Рукопожатие без попытки показать силу, обстоятельное такое, выверенное, можно сказать.

– Привет, я Ляпа.

– Добрый день. Степан.

Вот так мужчины и познакомились. Делла этого человека звала дядей Ляпой, ну и Степка стал к нему так же обращаться.

За завтраком выяснилось, что гость привез долгожданные манометры и вакуумметры, блоки питания, вентили и шиберы – те самые приспособления, без которых ни установки для напыления, ни дуговые, ни лазерные, ни индукционные печки толком не получались. Несколько отличных анализаторов, прекрасный оптический спектрометр – полный восторг в глазах подружки. Все оборудование, без которого она не могла запустить работы в ростовой, прибыло наконец. Явно ведь, что на Земле заказывали.

Ляпа мало говорил, много ел и непрерывно помогал хозяйке – подавал инструменты, бегал за тестером, тянул провода. Прикольное ощущение, когда на побегушках у девчонки муж сугубый и нарочитый. Работы продвигались быстро. Степка, когда прилетал, подключался к ним, в эти дни работали еще шустрее, он был рукастым юношей, и голова у него варила хорошо. У Деллы в распоряжении в такие дни просто оказывалось больше рук и ног, ну и короткие торопливые супружеские контакты сильно повышали ей настроение – видно это было по ней.

Мужчины поначалу между собой, кроме как о болтах и фланцах, ни о чем не толковали – Степа присматривался к новому человеку с некоторой даже настороженностью. Потом оба оттаяли и изредка обменивались мнениями. Дядя Ляпа в основном расспрашивал, о чем толкуют в городе и какие слухи циркулируют среди начальства. Долго фыркал, когда узнал, как называется должность «парня» его «племянницы»: стажер – начальник смены с испытательным сроком и выплатой разницы в зарплате. Это потому, что ни по стажу, ни по возрасту, ни по образованию данный работник никаким руководящим документам в кадровой области категорически не соответствовал, а дело делать кому-то надо. Вот и соорудили канцеляристы формулировку в обход инструкций и правил. Важно то, что, вращаясь среди руководства, слышал он иной раз, о чем толкуют «наверху».

Не прошло и двух недель, как основные установки заработали. Дальше оставалась уже конкретика, подвластная только специалисту. Делла засела за настройку и наладку, а дядя Ляпа принялся разгуливать по острову, изучая «наследство», сохранившееся здесь со старых времен. Степа просматривал наставления по производству полетов, составленные в старые времена для различных аэродромов, ландшафтов и типов климата с учетом всех этапов развития летательной техники. До приезда банды «немеченых» оставалось мало времени – потом здесь будет суетно, – а к профессии, которую начал осваивать, он относился с полной серьезностью. Она для него постепенно становилась смыслом жизни, его вторым «я».