Можно легко себе представить, что в период между 1640 и 1660 годами строилось мало помещичьих домов. Но мирные годы, предшествовавшие гражданской войне, в общем были цветущим периодом для джентри – крупных и мелких, – продолжавших традиции елизаветинского века и застраивавших свою страну все более и более красивыми и удобными жилищами.
Вновь возводимые господские дома заметно отличались по своему типу от старых. Высокий зал со стропилами, представлявший собою, начиная с саксонских и до елизаветинских времен, характерную особенность деревенского дома, вышел из моды. «Столовые» и гостиные строились высотой в один этаж, так как разнообразные назначения старинного «холла» были поделены теперь между целым рядом комнат обычной величины. Двор, находившийся в центре господского дома, где обычно его население проводило так много времени, также уменьшился или совсем исчез из проектов особняков, строившихся при Якове. Двор теперь находился уже не в середине строения, а позади него.
Карнизы и пилястры в классическом стиле украшали снаружи стены дома. Внутри дома лестница и ее площадки были широкими, а перила украшены искусной резьбой. На стенах в большинстве домов панельная обшивка этой эпохи все более и более вытесняла гобелены, драпировки и стенную живопись, хотя все еще в большом количестве вырабатывались и высоко ценились прекрасные гобелены. По примеру любителей искусства Карла I и его могущественного подданного графа Эрандельского стали украшать залы картинами в рамах и мраморными скульптурами. Рубенс, Ван-Дейк и более скромные голландские художники много работали для английских меценатов.
Лепная работа потолков была изысканно декоративна. На полу изделия из камыша уступили место коврам и циновкам. Это означало, в частности, уменьшение количества блох и, следовательно, снижение числа случаев заболевания чумой. Хорошие ковры вырабатывались теперь в Англии или импортировались из Турции и Персии. Однако в 1645 году у семейства Верни в Клейдоне были «кожаные ковры для столовых и гостиных», «обитая зеленым бархатом мебель» и «табуреты с золочеными гвоздями». В большинстве домов сидели еще на табуретах, так как стулья предназначались для старших и более почтенных. Столы на легких подставках уступили место массивным столам на резных ножках. Немало кроватей и буфетов с великолепной резьбой сохранилось до сих пор во всем своем блеске полированного и потемневшего от времени дуба.
В Англии наступила, и все еще продолжается с тех пор, великая эпоха садов. Бэкон, сказав, что «всемогущий Бог сперва насадил сад», добавил, что без него «здание и дворец представляют собою лишь неуклюжее творение рук человеческих». Конец елизаветинского и начало стюартовского периода ознаменовались увеличением размеров собственно цветников в отличие от «садов» с полезными овощами (к которым теперь прибавился завезенный из Америки картофель). Тогда же появился излюбленный фруктовый сад со своими зелеными аллеями и «плетеная беседка».
Собственно цветник разбивался в виде прямоугольников и квадратов, разделенных широкими дорожками прямо перед фасадом дома. Букс и лаванда вплетались в живые изгороди и орнаментальные украшения.
В этот период в Англии стали выращивать много новых видов растений, деревьев и цветов, а именно: царский венец, тюльпан, золотой дождь, настурцию, бессмертник, садовую чернушку, лунник, тюльпановое дерево, красный клен и многие другие. Любовь к садоводству и цветам, ставшая теперь отличительной чертой англичан, была отчасти привита им нидерландскими беженцами-гугенотами, поселившимися в Норидже и в Лондоне. Ткачи-гугеноты из Слитлфилдса положили начало первым обществам садоводства в Англии. В царствование Карла I в английских книгах, в которых восторженно описывались цветы, разъяснялись методы цветоводства и популяризировалась эта мода.
Кроме разведения цветов, многие из которых и сейчас можно встретить на наших цветниках, наши предки питали также пристрастие к травам, которое не сохранилось в та кой же мере до наших дней. Травы в значительной степени применялись для медицинских и кулинарных целей. Солнечные цветы и лабиринты выкладывались из трав и цветов.
Картина идеальной семейной жизни в этот период, закончившийся таким трагическим политическим расколом, увековечена в «Мемуарах семейства Верни». Порядок в их доме в Клейдоне – Бакингемшир – представлял собой все, что было лучшего в образе жизни пуритан и роялистов и поддерживался Эдмундом Верни и его сыном Ральфом, пока упрямство короля и насилия его врагов не заставили даже этих двух умеренных людей примкнуть к противоположным партиям в гражданской войне. При этом их любовь друг к другу не уменьшилась, нисколько не ослабела и их общая заинтересованность в том, чтобы сохранить в неприкосновенности родовой дом и поместье в эти мрачные времена.
На открывающейся нашему взору картине жизни семейства Верни в Клейдоне во время царствования Карла I мы видим английский деревенский дом как центр не только управления имением, но и домашнего производства, в котором членам этой семьи наряду с армией слуг и приживальщиков обоих полов приходилось играть существенную роль.
«Большой дом обеспечивал свои потребности в основном за счет собственного хозяйства, почти без помощи извне [пишет историк семейства Верни]; обитатели такого дома сами варили пиво и пекли хлеб, сбивали масло и мололи себе муку; они выращивали, откармливали и производили убой своих быков и овец, разводили голубей и домашнюю птицу возле своего собственного дома. Своих лошадей они подковывали дома, пилили для себя доски, ковали и чинили свой несложный железный инвентарь. В связи с этим там имелись: мельница, скотобойня, кузница, плотницкая и малярная мастерские, солодовня и пивоварня, лесные склады, заваленные крупным и мелким кругляком, лесопильня и сараи, наполненные всякого рода отходами камня, железа, дерева и напиленными дровами; имелся манеж для верховой езды, прачечная, молочная ферма с маслобойкой, работающей на лошадиной тяге, стойла и хлева для всякого рода крупного рогатого скота и свиней, кладовые для яблок и кореньев, – все это показывает нам, насколько совершенным в то время было представление о самообеспечении».
Голубятни и кишащие рыбой садки, а также пруды, затянутые сеткой для водяной птицы, были не менее важны для хозяйства. Дичь, добытая соколами или с помощью охотничьего ружья, ценилась особенно зимой, потому что обычно единственным видом мяса была солонина, заготавливаемая при осеннем забое. Частым следствием повседневного употребления такой соленой пищи в Клейдоне и во всех других хозяйствах как у знати, так и у простолюдинов были кожные заболевания. Дело в том, что зимние овощи были редки: картофель и салаты только начинали входить в употребление.
Работа с иглой и прялкой составляла весьма необходимую часть женского образования; и поскольку некоторые из беднейших родственниц данной семьи проживали в знатных домах в качестве «помощниц хозяйки дома» (что соответствовало положению пажей для лиц мужского пола), то они были полезными и желанными членами дома для исполнения этих важных хозяйственных обязанностей. Имеются письма от пяти или шести таких связанных с семейством Верни дам благородного происхождения и воспитания, получивших такое же хорошее образование, как и их соседки; к ним относились, по-видимому, с большим уважением.
В число занятий обитателей женской половины дома в Клейдоне входили: прядение шерсти и льна, шитье из тонких и грубых тканей, кулинария, заготовка впрок и консервирование, винокурение, приготовление лекарств из трав по предписанию врача или по семейным традициям и, наконец, – что особенно важно – изготовление фруктовых сиропов и домашних вин из смородины, белой буквицы и бузины, которые играли большую роль в жизни до того, как в годы Реставрации начали входить в обиход чай и кофе.
Леди Верни вырастила десять детей. Это было большое и дружное семейство, в котором не было праздных людей; находилось время и для обширной переписки с отсутствующими членами семьи. В архивах Верни сохранилось до нашего времени четыреста писем только за один год. Сэр Эдмунд и его дети совершали частые поездки по поручениям короля или парламента или по семейным и личным делам. Обычно они ездили верхом на лошади, и притом довольно быстро, по немощеным дорогам того времени. В 1639 году сэр Эдмунд проехал вместе с королем 260 миль (около 400 километров), отделяющие Берик от Лондона, за четыре дня.
