Вновь основанные колонии – как на материке, так и на островах, как под контролем лондонских компаний, так и непосредственно под властью короны – сразу получили широкую независимость. Они избирали [административные] собрания в каждой колонии и сделали каждый городской округ самоуправляющейся единицей. В Новой Англии церковная конгрегация укрепляла связи и руководила политикой городского округа. Инстинктивное стремление устранить власть метрополии, безразлично, в лице короля или компании, существовало уже в первых поселениях, особенно в Массачусетсе, но общеконтинентальные масштабы оно приобрело лишь при Джордже Вашингтоне.
Стремление первых английских поселенцев к самостоятельному управлению своими делами не может быть приписано исключительно их отдаленности от Европы. Испанские, французские и голландские колонии в Америке и Южной Африке были не менее удалены, но они, однако, долго оставались не демократическими по форме правления, а подчиненными власти метрополии. Независимый характер английских поселений отчасти был вызван обстоятельствами их возникновения: они не были основаны каким-либо государственным актом, а возникли по частной инициативе. Многие колонисты покинули Англию с мятежным настроением, в поисках спасения от ее церковных порядков. А король Франции, наоборот, обычно не допускал гугенотов в Канаду.
Кроме того, в старом английском обществе существовали привычки к самоуправлению, которые были легко перенесены за океан. Так, традиции сквайрархии, принесенные с родины – местное управление английским графством мировыми судьями, которые были местными землевладельцами, – привели вскоре в Виргинии к установлению господства аристократов-плантаторов, целыми днями разъезжавших верхом по своим владениям; жизнь их отличалась от жизни английского сельского дворянства главным образом тем, что они владели неграми-рабами. Аристократический строй развивался наряду с развитием плантаций табака, который вскоре стал основным богатством колонии.
В Новой Англии установилась пуританская демократия фермеров и торговцев, также коренившаяся в привычках, привезенных из Старого Света. В начале XVII века английское графство и деревня, находившиеся под властью сквайров и мировых судей, все еще сохраняли элементы общинного самоуправления. Фригольдеры принимали участие в суде графств. Манориальная курия все еще обслуживалась крестьянами, которые номинально, и в известной степени фактически, являлись судьями в разбиравшихся там делах. В каждой английской деревне были различные мелкие должности – констебля, надзирателя за бедными, старосты, рабочих для починки дорог, церковного старосты, пивовара, помощника церковного старосты – и бесчисленное множество других мелких общественных должностей, которые замещались простым людом путем избрания или по преемственности. Эти привычки к местному самоуправлению на родине помогали созданию городских организаций и судов Новой Англии.
Эмигранты перенесли сюда также суд присяжных и обычное английское право – закон свободы. Наконец, немалую роль сыграла доктрина о праве парламента как представителя народа соглашаться или не соглашаться на введение налогов; эта доктрина была широко распространена в Англии Якова I и Карла I, особенно среди лидеров оппозиции, подобных Эдвину Сендису, который так много сделал для колонизации Виргинии, и среди пуританского дворянства и йоменов Восточной Англии, сыгравших главную роль в заселении Новой Англии. Для этих людей являлось непреложной необходимостью немедленное создание колониальных собраний.
Дух независимости стимулировался также религией Библии, которую колонисты принесли с собой с родины. Даже в Массачусетсе, где священники и пуритане сначала получили тираническую власть над остальными, не существовало никаких правовых норм для их духовного и социального господства, помимо молчаливого согласия их сограждан. Духовенство Новой Англии не могло, подобно англиканскому духовенству Лода, претендовать на авторитет, исходящий от короля. Еще менее могло оно, подобно католическим священникам, руководившим всей жизнью Французской Канады, опираться на незапамятную древность своей духовной власти, берущей начало в Древнем Риме. Единственным основанием для власти церкви в Новой Англии или в Виргинии было общественное мнение. Поэтому и религия американцев, говорящих на английском языке, стала скорее конгрегациональной, чем церковной, и в дальнейшем служила укреплению демократического духа заатлантического общества.
Таким образом, частным предпринимательством, а именно финансовым, коммерческим, сельскохозяйственным и политико-религиозным, были основаны американские колонии. Первым применением государственной политики и военной силы в целях развития колониальной империи был захват Кромвелем Ямайки у Испании (1655) и последовавшее затем при Карле II приобретение у голландцев территории Нью-Йорка, Нью-Джерси и Пенсильвании (1667). В это время государство было уже невластно изменить независимый характер английского колониального общества. Но растущая потребность в защите колониальной торговли королевским флотом в Атлантике от иностранных врагов делала возможной политику государственного вмешательства в эту торговлю, осуществляемого с помощью Навигационных законов. Со времен Кромвеля эти законы, если не полностью, то по крайней мере частично, проводились в жизнь. Их целью, успешно достигавшейся, являлся рост доли английских товаров, перевозимых на английских судах, и сохранение за Англией доминирующей роли в торговле колониальных стран.
В то же самое время на другой стороне земного шара корабли другой лондонской торговой компании начали новую главу в истории Англии. Ост-Индская компания, основанная хартией Елизаветы в 1600 году, получила по этой хартии монополию торговли ее членов с «Ост-Индией», включая право издавать законы и право суда над своими служащими за океаном и – что также подразумевалось – право вести войну и заключать мир в странах, находящихся за мысом Доброй Надежды. В течение многих последующих поколений ни один корабль английского военно-морского флота не огибал мыса Доброй Надежды. Корона не считала себя в силах предпринимать на Востоке каких-либо действий в защиту национальной торговли в этих областях, подобно тому, как это делалось в защиту атлантической торговли с американскими колониями. Поэтому компании приходилось своими силами защищать свои фактории с помощью сипаев; на морях крупные корабли Ост-Индской компании, построенные, снаряженные и укомплектованные людьми для торговли, так и для войны, отражали своими бортовыми батареями нападение португальских и голландских конкурентов и пиратов всех наций. Но компания мудро заботилась о том, чтобы избегать столкновений с индийскими правителями, и не проявляла никаких территориальных или политических вожделений.
Первый великий англо-индийский государственный деятель Томас Ро, посол Якова I и агент компании при дворе Великого Могола, заложил основы политики, которой в дальнейшем больше столетия руководствовались его соотечественники на Востоке. «Война и торговля несовместимы. Примем за правило; если вы хотите прибыли, ищите ее на море и в мирной торговле; бесспорно, было бы ошибкой содержать гарнизоны и вести в Индии войны на суше».
Пока империя Моголов сохраняла свой авторитет, что продолжалось в течение всего периода Стюартов, компания была в состоянии следовать осторожному совету Ро. Лишь когда огромный полуостров оказался во власти анархии, английские купцы времен Клайва невольно были втянуты в войну и стали на путь завоеваний, чтобы спасти свою торговлю от индийской и французской агрессии.
При первых Стюартах компания основала небольшие торговые пункты в Мадрасе, в Сурате, севернее Бомбея [38] и около 1640 года – в Бенгалии. Права и привилегии компании в стенах городов и «факторий», предоставленных им, основывались на договорах с местными правителями. Врагами компании были португальцы, которые скоро перестали быть опасными, а также растущая мощь голландцев, которые силой вытеснили англичан на Восток из наиболее прибыльной торговли на островах пряностей (1623) и принудили их вместо этого укреплять свое положение на самом полуострове Индостан. Базируясь на своих факториях в Мадрасе и Бомбее, англичане стали вести торговлю с Кантоном; незнакомство с обстановкой на Дальнем Востоке не давало возможности лондонским купцам вести непосредственно торговлю с Китаем, но служащие Ост-Индской компании на месте ознакомились с обстановкой настолько, что сумели сами вести эту торговлю и использовать громадные ресурсы Китая. Лондонская компания также посылала корабли непосредственно в Персидский залив (первый раз в 1628 году) – к неудовольствию Левантской компании, которая стремилась торговать с владениями шаха, пользуясь сухопутными путями.
