— Кстати, — сказал Смит, — поздравьте тетю Милдред с днем рождения. Ей завтра исполняется пятьдесят пять.

— Это значит, что я должен встретиться с вами в Чикаго у справочного бюро в аэропорту О'Хара в три часа дня? Или утра? Или это аэропорт Логана?

— Утра, в О'Хара, — сказал Смит мрачно и повесил трубку.

Во время перелета из Роля в Чикаго Чиун вдруг стал восхищаться скрытыми талантами американцев. Он признал, что должен был раньше понять, что они на многое способны.

— Всякая нация, способная создать фильмы «Пока Земля вертится» и «Молодой и дерзновенный», должна проявлять себя и в других сферах.

Римо знал, что Чиун считал самолеты весьма искусно сделанными летающими объектами, а потому заметил вслух, что Америка была лидером мирового самолетостроения и что он никогда не слышал о самолете корейской конструкции.

Чиун проигнорировал это замечание.

— Я вот о чем говорю, — заявил он важно, держа в своих изящных пальцах с длинными ногтями два листка белой бумаги. — В Америке это тоже есть. Какой приятный сюрприз соприкоснуться с этим прекрасным искусством в далекой Америке.

Римо посмотрел на листки. С одной стороны каждого из них было что-то напечатано.

— Этому можно доверять. Я послал ему дату, место и время моего рождения с точностью до минуты, я послал и твои данные.

— Ты не знаешь моих точных данных, я сам этого не знаю, — сказал Римо. — В приюте для сирот не велось точных записей.

Чиун нетерпеливо отмахнулся.

— Даже при отсутствии точной даты как все четко расписано.

Римо пригляделся и увидел на обратной стороне листков круги, внутрь которых были вписаны какие-то странные знаки.

— Что это? — спросил он.

— Астрологическая карта, — сказал Чиун. — И это здесь, в Америке. Я приятно удивлен, что великое искусство, в котором преуспели столь немногие, достигло такого уровня, и где — в Америке!

— Я не покупаю такую чепуху, — сказал Римо.

— Конечно, потому что в Америке все делают машины. Но ты забываешь, что еще существуют люди, глубоко постигшие сущность вещей. Ты не веришь в космические силы, потому что ты встречал только дураков и шарлатанов, выступавших от имени этих сил. Но здесь, в Америке, существует, по крайней мере, один человек, способный читать по звездам.

— Совсем свихнулся, — сказал Римо и подмигнул проходившей мимо стюардессе, которая от удовольствия и неожиданности чуть не выронила поднос. Римо знал, что ему не следовало так поступать, потому что теперь она без конца будет предлагать ему то чай, то кофе, то молоко, то подушку под голову, то журналы и вообще все что угодно, лишь бы быть рядом. Два года назад в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке стюардесса авиакомпании «Пан-Америкэн» выбежала за ним из самолета, крича, что он забыл в салоне бумажную салфетку.

— Ты можешь говорить, что хочешь, — заметил Чиун. — Но давай я прочту на понятном тебе языке, что узнал этот астролог о космических силах.

И Чиун стал читать как актер, то повышая голос, то понижая его в соответствующих местах.

— "Вы, — читал Чиун, — несете в себе доброту и красоту мира. Немногие понимают, насколько вы мудры и добры, потому что вы стремитесь быть тихим и кротким. Вам без конца мешают окружающие вас люди, которые не могут открыто признать ваше могущество".

— Здорово, — сказал Римо. — А что написано про тебя?

— Это написано обо мне, — сказал Чиун и стал читать другой текст: — «Вы склонны потакать своим желаниям и имеете обыкновение совершать первое, что приходит вам в голову. Вы ни над чем не задумываетесь по-настоящему и живете одним днем».

— Это, конечно, про меня?

— Да, — подтвердил Чиун. — О, как он хорошо тебя понял! Это еще не все. «Вы не цените свои таланты и растрачиваете их впустую, словно утиный помет».

— Где это написано? — спросил Римо. — Покажи мне, где сказано про утиный помет.

— Там нет этих слов, но он бы написал именно так, если бы лучше знал тебя.

— Понятно, — сказал Римо и попросил оба листка. Там все так и было написано. Но Римо заметил кое-что. На листке Чиуна было написано: «Достоинства». Там, где их перечисление кончалось, оставшаяся часть листка была оторвана. На листке Римо все было наоборот — сохранен только текст под заголовком «Недостатки».

— Ты оставил только мои недостатки и свои достоинства, — сказал Римо.

— Я оставил то, что соответствует действительности. В мире много лжи. Надо ценить, что в такой стране, как эта, мы смогли получить даже наполовину верные сведения.

— Кто этот тип?

— Ки-Ган, житель гор. В горах всегда живут настоящие провидцы. Это здесь, в Америке. Вот почему я сначала написал ему, указав, под какими знаками мы родились.

Римо посмотрел на листок Чиуна, где сохранились данные астролога.

— Ки Ган? — спросил он. — Его зовут Киган, Брайан Киган, город Питтсфилд, штат Массачусетс.

— Беркширские горы, — сказал Чиун.

— Питтсфилд. Ты все еще арендуешь там абонентский ящик? Зачем он нужен тебе, Мастер Синанджу?

Но Чиун сложил руки и замолчал. Почтовый ящик был арендован много лет назад, когда Чиун предлагал свои услуги наемного убийцы-ассасина, чтобы таким образом поддержать существование старых, больных и бедных жителей своей маленькой деревни Синанджу в Северной Корее. Но угроза безработицы миновала, и Чиун продолжал работать на Смита, однако абонемент не ликвидировал, хотя и скрывал от Римо, какую он получает почту.

Стюардесса вернулась. Нет, Римо не хочет ни кофе, ни чая, ни спиртного. Не хочет и почитать журнал «Тайм».

— Сэр, — сказала стюардесса, — я никогда ни одному пассажиру не говорила ничего подобного, но вы, видно, считаете себя кем-то особенным. Наверняка вы считаете, что любая женщина готова броситься к вам в постель, не так ли?

Ее бледные щеки зарделись, короткие светлые волосы сердито взъерошились. Римо уловил тонкий аромат ее духов. Он пожал плечами.

— Я бы не легла с тобой даже на спор, приятель. Даже на пари!

— О, — только и сказал Римо.

Она ушла, унося подушку и журналы, но тут же вернулась. Она хотела извиниться. Она никогда так не разговаривала с пассажирами. Она просит прощения. Римо ответил, что все нормально, у него нет претензий.

— Со мной никогда такого не было.

— Забудьте об этом.

— Хотелось бы. Но не получается. Может, подскажете как, я все сделаю.

— Забудьте об этом, — повторил Римо.

— Пошел ты... — сказала она.

И тогда Чиун, видя удивленные взгляды пассажиров, поднял изящную руку с длинными ногтями на точеных пальцах.

— Драгоценный цветок, не мучь свое нежное сердце. Разве могут полевые мыши знать цену изумруда? Не отдавай свое сокровище тому, кто не достоин его.

— Вы чертовски правы, — сказала стюардесса. — Вы очень мудры, сэр, очень.

— Что я такого сделал? — пожал плечами Римо.

— Грызи свой сыр, мышка, — сказала стюардесса и с торжествующей улыбкой покинула их.

— Что на нее нашло? — спросил Римо.

— Я отдал лучшие годы своей жизни дураку, — заметил Чиун.

— Я не захотел заигрывать с ней, так что же?

— Была задета ее гордость, и она не могла уйти без ответа.

— Я не обязан угождать каждой встречной!

— Ты обязан не обижать тех, кто не причинил тебе никакого вреда.

— С каких это пор Мастер Синанджу стал носителем любви и света?

— Я всегда им был. Но слепцу этого увидеть не дано, он может лишь ощутить тепло, сопутствующее свету. О, как хорошо Ки-Ган раскусил тебя!

— Попробовал бы он хоть раз помешать тебе смотреть телесериалы. Ты бы одарил его любовью и светом...

Смит поглядывал на часы и терпеливо ждал, когда Римо и Чиун появятся у стойки регистрации пассажиров международных линий.

— Вы как раз вовремя, — сказал он Римо, а Чиуну коротко кивнул. Это можно было принять за поклон, если не знать, что Смиту подобные вещи, как и любые проявления обходительности, были совершенно чужды. Для этого требовалась хотя бы минимальная фантазия, что в случае со Смитом было совершенно исключено.