Бош кивнул:

— Самый правильный способ действий. Отгородиться от всего, в том числе и от неприятных последствий. А если в итоге капитан полиции потеряет работу и пенсию, так это его беда.

Вот уж не знал, что источник Киско занимает столь высокий пост.

Официант принес нам питье, корзиночку с хлебом. Я пил воду, обдумывая свой следующий выпад. Брови Боша были приподняты, он словно ждал чего-то.

— Как вы выяснили время, когда я сегодня уходил из офиса?

Он выглядел озадаченно:

— И что это значит?

— Скорее всего, по потушенному мной свету. Вы сидели на Бродвее и, когда я выключил свет, послали ко мне своего человека.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Еще как понимаете. Фотография того малого с пистолетом. Это же фальшивка. Вы изготовили ее, чтобы выяснить, через кого происходит утечка информации, а потом попробовали припугнуть ею меня.

Бош покачал головой и отвел взгляд в сторону.

— Знаете, в чем состояла ваша ошибка? Вы не вернулись, как обещали, в офис и не показали фотографию секретарше Винсента.

Теперь Бош вглядывался в висевший над стойкой бара телевизор. Телевизор показывал спортивные новости. Я склонился над столом к Бошу:

— Так кто он, этот тип с пистолетом? Какой-то клоун из полиции нравов? Вам что, заняться больше нечем, как только шутки со мной шутить?

Он наконец взглянул на меня:

— Ладно, Хэллер, вы доказали, что вы — проницательный адвокат. Такой же, как ваш старик. Непонятно только, почему вы тратите свои таланты на защиту всяких подонков.

Я улыбнулся:

— Вот, значит, как? Вас поймали за руку, и вы, чтобы защититься, пытаетесь обвинить кого-то другого?

Бош усмехнулся, покраснел и снова отвел взгляд. Его слова о моем отце напомнили мне, как и тот неловко усмехался и отводил взгляд, когда мама обвиняла его в чем-то, чего я по малости лет не понимал.

Бош положил обе ладони на стол.

— Вы ведь слышали о первых сорока восьми часах? Если преступление не раскрывается в первые двое суток, шансы раскрыть его уменьшаются в два раза с каждым следующим днем. Я потратил семьдесят два часа и ничего не добился. Вот и решил, что, если я вас напугаю, вы, глядишь, что-нибудь мне и скажете.

Я внимательно вглядывался в его лицо.

— Вы действительно думаете, что я знаю, кто убил Джерри, а вам не говорю?

— Я обязан рассматривать и такую возможность.

— Идите вы к черту, Бош.

Тут-то официант и принес наши бифштексы. Пока он расставлял по столу тарелки, Бош смотрел на меня с улыбкой все понимающего человека.

— Вы просто высокомерный сукин сын, — сказал я.

Бош, взяв нож в левую руку, разрезал свой бифштекс, отправил кусочек мяса в рот и, жуя, уложил оба кулака — один с ножом, другой с вилкой — по сторонам от тарелки, словно охраняя еду от кого-то, способного позариться на нее. Многие из моих побывавших в тюрьме клиентов ели точно таким же образом.

— Не принимайте все так близко к сердцу, адвокат, — сказал он. — Я не привык работать на вашей стороне, понимаете? Судебные защитники столько раз пытались изобразить меня тупым, продажным, фанатичным — выбирайте любой эпитет, и я, да, признаюсь, попытался разыграть вас, чтобы раскрыть преступление. Я извиняюсь. Если хотите, я попрошу официанта завернуть мой бифштекс и удалюсь с ним вместе.

Я покачал головой. Бош определенно обладал даром внушать мне чувство вины за его же собственные прегрешения.

— Может быть, теперь и вам стоит принять кое-что близко к сердцу? — поинтересовался я. — Я вел себя с вами открыто и честно. И вам дьявольски повезло, что я не всадил вашему человеку пулю в голову, когда он торчал за дверью офиса.

— Предполагалось, что у вас нет оружия. Я проверял. — Бош, не поднимая головы, возился с бифштексом. — Хорошо, раз мы решили забыть об этом, не согласитесь ли вы все же помочь мне?

Я фыркнул:

— Вы шутите? Вы хоть слово из того, что я сказал, слышали?

— Да, слышал. Однако в конечном счете ваша помощь мне не помешала бы.

Я тоже начал разрезать бифштекс и делал это без спешки. Потом положил в рот первый кусочек, посмаковал его.

— Какого рода помощь?

— Мы с вами вытянем убийцу из его укрытия.

— Отлично. И насколько это будет опасно?

— Не знаю. Опасность не исключена. Мне нужно, чтобы вы сунули палку в осиное гнездо, заставили этих людей решить, что представляете для них опасность.

— И как же мы это сделаем?

— Я подумывал о газетной статье. Вам же, наверное, звонят журналисты. Мы выберем одного из них, дадим ему эксклюзивную информацию и вставим в нее нечто такое, что заставит убийцу задуматься.

— В «Таймс» есть один малый, — сказал я. — Он не давал мне прохода, и я заключил с ним что-то вроде сделки: я обращаюсь к нему, когда буду готов к разговору, и говорю только с ним.

— И отлично. Им мы и воспользуемся. Так вы готовы на это?

Я снова вонзил нож в бифштекс. На тарелку вытекло немного крови.

— Да, — сказал я. — Готов.

Врут все.

Врут копы. Врут адвокаты. Врут клиенты. Даже присяжные и те врут.

В юриспруденции имеется научная школа, утверждающая, что именно выбор присяжных определяет, будет ли процесс выигран или проигран. Да я и сам знаю, что в процессе по делу об убийстве нет фазы более важной, чем выбор двенадцати граждан, которые определят участь твоего клиента. К тому же эта фаза в наибольшей мере зависит от капризов судьбы, от удачи и от твоей способности правильно выбрать время для того, чтобы задать правильный вопрос правильному человеку.

Подбор присяжных для слушания дела «Калифорния против Эллиота» начался, как и постановил судья Джеймс Стэнтон, в четверг, в десять утра. Зал суда был набит битком, половину присутствующих составляли восемьдесят потенциальных присяжных, набранных случайным образом из числа желающих, которые явились, чтобы зарегистрироваться, на третий этаж здания уголовных судов, другую — журналисты, доброжелатели Эллиота и просто зеваки.

Я сидел вместе со своим клиентом за столом защиты. На столе передо мной были разложены три цветных маркера, стопка желтых клейких листочков и обычная канцелярская папка, пустая. Еще в офисе я начертил в ней что-то вроде решетки — двенадцать прямоугольников, размером с желтый листок. Каждый прямоугольник отводился для одного из присяжных. Некоторые адвокаты используют для отбора присяжных компьютер. Существует даже программа, которая фильтрует информацию о кандидате в присяжные с помощью процедуры распознавания его социополитических характеристик и выдает рекомендации. Я же еще со времен своей молодости, проведенной в роли государственного защитника, использую систему старой школы — вот эту самую решетку. Компьютер не может услышать, как именно отвечает человек на вопросы. И не может увидеть выражение лица, когда он врет.

Организовано это дело так: у судьи имеется составленный компьютером список кандидатов, по которому он вызывает из восьмидесяти человек двенадцать, и они занимают отведенные для присяжных места. Однако сохраняют они эти места, лишь если им удается выдержать voir dire — расспросы об их образовании, взглядах и понимании закона. Судья задает им ряд основных вопросов, а затем за них берутся защитник и обвинитель.

Отвод кандидатов в присяжные может производиться двумя способами. Основанием для отвода может быть то обстоятельство, что во время опроса кандидата выясняется — по его ответам, манере поведения и даже жизненным обстоятельствам, — что он не сможет вести себя честно и отнестись к делу непредвзято. Количество таких имеющихся в распоряжении юриста оснований ничем не ограничено. Второй способ состоит в том, что каждой из сторон предоставляется право на отвод без каких-либо объяснений, и, поскольку здесь слушалось дело об убийстве, и обвинение, и защита могли проделать это по двадцать раз. Этот способ позволяет юристу отводить присяжного просто потому, что тот ему инстинктивно не нравится.