Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Чего он хочет? — похолодело внутри Царицы Цариц. — Почему не убьет сам?»

— Еврейка? — неуверенно подошел к ней самый молодой из солдат.

— Да, — кивнула Елена.

В ее генеалогическом древе на прямой материнской линии стояли все, абсолютно все народы Ойкумены.

— Лучше не связывайся, — подошел к молодому солдату второй, постарше, — я говорю тебе, она из варваров.

Молодой испугался. То, что варвары люто мстят каждому, пролившему кровь их рода, знали все.

— Она сама призналась, что еврейка.

Старый солдат пригляделся к грубоватым чертам Царицы Цариц.

— Да, какая она, к черту, еврейка? Или из черкесов или, не приведи Господь, из гуннов. Тут людей Кубратоса, как мух.

Солдат наклонился пониже.

— Или все-таки ты из черкесов?

— Да, — признала Елена; черкесского рода была ее прапрабабушка.

— А может, амхарка? — подошел третий солдат.

— Да, амхарка, — кивнула Царица Цариц; это тоже было истиной, — смотря с какого поколения считать.

Их становилось все больше и больше: три, затем пять, затем подошли еще… но начать делать то, зачем их послал кастрат, никто не решался. И лишь когда мечущийся по краю площади Кифа послал вторую группу еще более пьяных и уже пахнущих чужой кровью погромщиков, в небесах что-то стронулось.

— Лежать! — бросили ее на утоптанную землю казнилища и решительно, со знанием дела сорвали платье, — смотрите, сопляки, как надо с ними…

Елена прикусила губу. Она чувствовала, что кричать бесполезно.

— Ноги… ноги ей разведите…

Ее прижали к земле, начали разводить в стороны руки и ноги…

— Не надо, мальчики… я же всем вам — праматерь.

Елену ударили в ухо.

— Заткнись, сука жидовская!

— Грех ведь какой… неискупимый…

Ее снова ударили.

— Вот тварь! У меня на нее не стоит!

«Симон?!»

Она почуяла, что муж рядом, всем сердцем.

— Симон!!! — заорала она и нечеловеческим усилием сбросила с себя насильника. — Я здесь, Симон!!!

И тогда ее начали топтать.

* * *

Мартина, понимая, что Валентин и Теодор все равно пройдут во дворец, приказала своим эфиопам оружия не применять. Но ответного благородства не увидела.

— Ну, вот, Мартина, я и пришел, — по-хозяйски обвел глазами тронный зал Теодор.

— Зачем?

— Судить тебя буду, — ухмыльнулся полководец.

Императрица подняла брови.

— За что Теодор? За то, что ты погубил половину войска, послав его переходить Нил, когда сам Господь был против тебя?

Полководец опешил.

— Или за то, что ты, как всегда струсил, и отдал Никею без боя? А может быть, ты будешь судить меня за то, что отправил флот в Аравию до срока, а затем бездарно потерял весь Траянский канал?

Теодор густо покраснел…

— Нет, подожди, — упреждающе подняла руку Мартина, — я все поняла. Ты хочешь осудить меня за то, что каждый раз доверял оборонять города Египта неопытным мальчишкам, а сам предпочитал укрываться в Александрии! Так?

— Я… я… действовал по согласованию с Сенатом… — выдавил багровый от ярости полководец.

— И в этом тоже виновата я? — наклонила голову Мартина.

Теодор яростно выдохнул и с усилием взял себя в руки.

— Ты виновата в отравлении своего мужа императора Ираклия и его сына императора Константина, — внятно проговорил он и вытащил помятый листок. — Твое письмо ясно доказывает это! Хочешь почитать?

Мартина покачала головой.

— Я прочла вариантов двадцать этого письма, Теодор. Думаю, тот вариант, что ты держишь в руке, ничем не лучше остальных.

В двери послышались тяжелые шаги, и в проеме появился Аршакуни. Стараясь не глядеть на Мартину, он сдержанно кивнул Теодору и отошел в сторону.

— А почему ты не приветствуешь меня, Валентин? — поинтересовалась императрица. — Или ты уже видел указ о моем смещении?

— Мы тебе приготовили кое-что получше… — усмехнулся Теодор и махнул в дверь рукой. — Затаскивайте!

В коридоре послышался такой шорох, словно что-то волокли, и Мартина привстала. Прямо по каменному полу тронного зала протащили и бросили у ее ног два ярко-красных тела — с только что снятой кожей. И они еще жили.

— Кто это? — глотнула императрица.

— Сама посмотри.

Мартина собралась с силами, сделала несколько шагов и склонилась над тем, что был ближе. В уголку бессильно сипящего рта виднелся крохотный кусочек черной кожи.

— Захария?! — Мартина осела на колени. — Господи Боже… Захария.

Ее преданный гвардеец-эфиоп уже отходил. А едва он содрогнулся и замер, от настежь распахнутых дверей послышался тоненький детский голос.

— Мама…

Мартина подняла голову.

В дверях, под охраной рослых гвардейцев Теодора стояли все ее дети.

* * *

Симон рванулся к Царице Цариц всем существом, и наемники разлетались в стороны, словно мальчишки под ударами никем не опоенного медведя.

— Елена!!! Не-ет!!!

Он уже чувствовал, что не успевает. И ровно в тот миг, когда все, кто хищно шевелился вокруг Нее, отвалились и остались где-то за спиной, он увидел, что опоздал.

— Елена… — упал он на колени.

Его жена, его Царица Цариц, перепачканная кровью, как в тот день, когда он развернул еще теплую, пахнущую свежениной шкуру красного быка, теперь, с так и не выношенным сыном внутри, уже отходила.

— Елена… — приподнял и уложил ее голову на свои колени Симон.

Ее сияние задрожало, а затем, словно зарница, вспыхнуло, на мгновение озарив площадь, и погасло.

Симон поднял голову и обвел мир вокруг непонимающим взглядом. Здесь же, в трех-четырех шагах от него армяне спиной к спине с аравитянами рубили заморских убийц, и мелкие брызги крови летели ему в лицо. Чуть дальше тянулись залитые оранжевым светом пожаров улицы, и он чуял и запах сгорающего домашнего скарба, и запах горелой человечины. В сиреневом утреннем небе, прямо над горизонтом в очередной раз восходила похожая на лампаду звезда. Но чувства реальности не было — так, словно все это было неживым.

— Вы убили мать всего человечества… — внятно обвинил Симон.

Человечество молчало.

— Вы убили — внутри Нее — вашего Спасителя…

Спасаемые рубились — каждый за то, во что верил.

— Бог так и не родился. Пророчества не сбылись. Это конец.

И в тот же миг небеса озарились пронзительно ярким оранжевым светом, и горизонт на севере вспыхнул.

Симон поднял голову и за мгновение до того, как далекий удар дошел да Кархедона, увидел, что все небо вокруг звезды-лампады покрыто огненными нитями «божьих стрел».

* * *

Сыновей Мартины начали кастрировать здесь же, при ней.

— Валентин! — билась она в руках гвардейцев, — ты же Аршакуни! Где ты потерял свою честь?!

Полководец резко развернулся и выбежал, а Ираклонаса, императора Византии и любимого сына первого правителя всей Ойкумены Ираклия уже схватили со всех сторон четверо или пятеро человек. Теодор не собирался оставлять законных наследников на их законном месте.

— Не-ет!

И почти сразу же пришла очередь совсем еще маленьких Давида и Маринуса.

— Будь ты проклят, Теодор! — прорыдала Мартина, — будь проклята…

— Язык!!! — заорал Теодор, — язык режьте!..

Он хорошо понимал силу и неотвратимость материнского проклятия. И Мартину тут же повалили на каменный пол и кинжалом разжали зубы.

— Будь проклята… — задергала она головой, — вся эта… Визан… ти… я…

И в тот же миг в окнах полыхнуло оранжевым, а цветные дворцовые витражи ухнули и осыпали пол сверкающей крошкой.

* * *

Гонцов от халифа было двое, и Амр уже видел, как трудно им сказать хоть что-нибудь.

— Давайте документы, — протянул руку Амр, — я знаю, что там…

Вид у посланников был крайне смущенный.

— Ты больше не правитель Египта, Амр, — отважился один из них и протянул бумаги.

— Тоже мне — владыки судеб… — недобро хохотнул Зубайр в адрес тех, кто выслал этот указ. — Уж если кто и правитель, так это Амр!

70
{"b":"184564","o":1}