– Так, теперь об успеваемости в целом. Татьяна Семеновна, пожалуйста, вам слово, – директор кивнула завучу по учебной работе.

Маленькая полная завуч встала и начала говорить, высоко подняв подбородок, будто кивая каждому своему слову, соглашаясь сама с собой. Она еще учитель биологии. Может, как завуч она выступает, а как учитель-предметник – соглашается с вышесказанным?

– Ну что, коллеги, учеба у нас уже лучше по средним показателям, но еще мало отличников по всей школе. Надо подтянуться восьмым классам, о пятом «В» уже Маргарита Ивановна сказала. Но еще у нас отстает по отличникам пятый «А». Такой сильный класс, одни хорошисты, а отличник всего один! Как это может быть? Нужно стараться.

Я сидела и ничего не понимала. Как это могут учителя стараться, чтобы в классе было больше отличников, чем есть сейчас? У них же не по физкультуре четверки, у этих детей, которые не дотягивают до отличников!

– Это особенно касается Елены Витальевны, преподавателя математики, – продолжала завуч. – У вас что ни контрольная, я посмотрела сводки, – четверки да тройки. Где Елена Витальевна?

Молодая тоненькая учительница математики привстала.

– Елена Витальевна, объясните, пожалуйста, почему у вас дети так плохо пишут контрольные?

– Не тянут, – спокойно ответила Елена Витальевна. – Набрали в гимназический класс всех, кто не поступил в гимназии. Дети слабые, учились по слабым курсам в младшей школе. Комбинаторики не знают, с устным счетом едва знакомы, путают деление и умножение…

– Сейчас в предметную специфику не нужно углубляться! – прервала ее завуч. – Все-таки постарайтесь, чтобы результаты были адекватные!

– Так они как раз адекватные! – удивилась учительница математики. – Кто знает на четверку, тот четверку и получает. Кто на тройку – тот получает тройку. На два – так двойку.

– Так что, Елена Витальевна, у вас никто математику на пятерку не знает? – ухмыльнулась завуч.

– Нет, конечно, – так же спокойно ответила математичка, как будто не слыша ехидства в голосе завуча. – Как только кто-то будет знать и решать на «отлично», он получит пятерку в четверти.

– Очень категорично! – покачала головой завуч. – Надо развернуться лицом к детям, возьмите себе на заметку. Меньше думайте о себе.

Я смотрела на других учителей. Вот эта дорабатывает до пенсии, она точно связываться не будет. А эта – уже пенсионерка, ей просто нельзя выступать против. Отправят на одиннадцать тысяч рублей домой. А остальные? Молодые и относительно молодые, на вид решительные, энергичные? Или они такие зависимые? Место учителя английского, говорят, на драку-собаку, они получают больше остальных. Или же просто это такая игра – все молча согласны с ее условиями или не согласны. Но молчат. Я не верю, что всем все равно. А может, директор и завуч говорят – а караван идет вперед, как идет? И это все пустой звук? Говорят, потому что обязаны говорить? Да нет, мне кажется, они пытаются настоять на своем любыми путями.

– Так что, уважаемые коллеги, стремимся к повышению показателей. Вот у нас есть один класс, там пять отличников. И только два ученика, которые не успевают. Для нашей школы «не успевают», – завуч улыбнулась, – это значит, имеют в четверти тройки! Этот класс – седьмой «А», гимназический класс.

Я знаю и этот класс, там учатся Катя Бельская и Слава, перекатывающийся своим большим торсом по парте. А также Будковский с магической формулой «Чё?» и его приятель Вова Пищалин. Да, теперь в этом классе отличников точно будет меньше. Завуч пока не в курсе, что сегодняшнее сочинение они написали в основном на двойки. Я успела проверить на седьмом уроке, пока ждала педсовет. Даже не пришлось никому ничего снижать по «штрафным баллам». Я не могла себе представить, чтобы дети до такой степени ничего не понимали в прочитанном, не умели анализировать, не находили обычных слов для выражения одной-двух мыслей, не имели этих мыслей вообще. Я подумала и подняла руку.

– Да, Анна Леонидовна? – напряженно спросила меня завуч. – Вы хотите что-то спросить?

Я мельком увидела, что несколько учителей посмотрели на меня, когда я вставала, не то чтобы сочувственно, но… скажем – доброжелательно. Историк Евгений Борисович, например, которому Роза в первый день советовала ко мне не приставать. И другие. Может быть, они тоже хотели бы это сказать? Или говорили когда-то, а потом – замолчали?

– Я должна предупредить, что в этом классе вряд ли будет пять отличников. По русскому и особенно литературе там только одна девочка, от силы две, знают на пятерку. Остальные списывают, не знают ничего, не могут выразить своих мыслей, не читали Чехова…

– Анна Леонидовна! – прервала меня завуч. – Мы с вами отдельно побеседуем, хорошо? Вы у нас человек новый, многого не понимаете…

– А что я не понимаю? – пожала я плечами. – Я вижу, что дети не читают программных произведений. Скачивают рефераты с Интернета, играют в телефоне на уроках, общаются с товарищами он-лайн все сорок пять минут, а пишут при этом с грубейшими, невозможными ошибками. Я не поставлю пятерок за такие знания. И четверок не поставлю.

– А вот вы и научите их и читать классику, и писать без ошибок! – натужно засмеялась завуч. – Вы же не хотите, Анна Леонидовна, да, да, я скажу при всех, вы же не хотите, чтобы труд всех остальных учителей пропал даром из-за вашего упрямства? Чтобы школа скатилась в рейтингах на последнее место, из-за того, что вы, видишь ли, не хотите поставить пятерки… – она осеклась, прокашлялась. Посмотрела на директора.

Та, благожелательно улыбаясь, несколько раз помахала рукой, усаживая меня жестом. И встала сама.

– Итак, коллеги, я очень рада, что у нас в нашем коллективе появился еще один демократически мыслящий педагог. Очень рада! – Директор оглядела всех, на секунду задержавшись взглядом на мне.

Мне показалось или я увидела в ее взгляде… жалость, снисхождение? Почему? За что меня жалеть? Или это было просто удивление? Она удивлялась, что я не понимаю очевидных вещей, не понимаю, как работает система? Но ведь работает же! Наша школа – действительно лучшая в районе, я поэтому сюда своих детей и отдала…

– Наш коллектив, – спокойно и уверенно продолжила директор, – отличается высоким гуманизмом и демократичностью. Все мнения выслушиваются, принимаются к сведению. Если учитель не справляется с классом, не может дать ему нужных знаний, мы ему поможем, не оставим в беде. Следующий вопрос – об отстающих учениках. Попрошу методическое объединение доложить о плане работы на оставшиеся полгода.

Полная учительница с медно-рыжими волосами стала докладывать о том, как предполагается подтягивать отстающих. Прозвучали фамилии. Некоторые я уже знала. К каждому ученику прикрепляется сильный ученик и учитель. Дело берется на контроль завучем.

В конце короткого доклада директор спросила:

– Вопросы есть?

– Да, – сказала я и, не дожидаясь разрешения, встала. – Я хочу спросить вот о чем: а есть программа по работе с яркими учениками, с отличниками, индивидуальный план обучения, что-то еще? С теми учениками, которые потом будут развивать экономику, науку, политику, культуру страны? Это первое. И второе. А зачем подтягивать отстающих? Зачем тратить на них время?

– Отвечаю по пунктам. Анна Леонидовна, повернитесь, пожалуйста, чтобы вас все видели! Разрешите представить вам, коллеги, Анну Леонидовну, нашего нового учителя русского языка и литературы. Человек в школе новый, но очень грамотный, и мы постараемся, чтобы Анна Леонидовна вписалась в наш дружный коллектив. Итак, ваши вопросы. Первое. С яркими учениками работать легче, для них есть специальная программа департамента образования, включающая олимпиады, конкурсы и так далее. Они участвуют, побеждают, развиваются. Второе. Подтягивать отстающих нужно, чтобы в стране не было безграмотных. Считайте, что это просто программа всеобуч. Все должны читать, писать, считать, знать физику, историю и так далее. Мне кажется, что даже обсуждать это странно. Но вы у нас человек со стороны, и я с удовольствием и пониманием отношусь к вашим сомнениям. Приходите, разберемся, если будут еще вопросы.