Раздалось шипение, потом Светла отпустила его руку, пробежала пальцами по лбу, и ее лицо растаяло в темноте, охватившей его сознание.

Маккензи отодвинул стул далеко от стола и, наклонив его, закинул ноги на стол. Инайю стояла перед ним, держа в руках коммюнике Полетного Корпуса ограниченного пользования.

— Адмирал Шоенхоффер покончил жизнь самоубийством, — с сожалением проговорила она. — Очевидно, он не смог вынести позора из-за того, что его гомосексуальные наклонности стали достоянием общественного мнения. Как жаль!

Хотя новость явилась полной неожиданностью, Маккензи никак не мог разделить сожаления Инайю.

— Он настолько же повинен во всем, как и Ван Сандер и другие — возможно, даже более прочих. По крайней мере, у датчан были хотя бы политические цели.

— А по-вашему, это меняет дело?

— Ван Сандер пыталась добиться преимущества для своей этнической группы. Шоенхоффер же продал весь Полетный Корпус ради того, чтобы защитить себя и свои интересы.

— Мне кажется… — задумчиво проговорила Инайю.

Маккензи прекрасно слышал звучавшее в ее голосе сомнение, но не собирался выяснять его природу. Заложив руки за шею, он с хрустом потянулся.

— Господи, как я устал!

— Вероятно, вы слишком поспешили вернуться к работе, Маккензи-сан.

— У меня не было выбора… я был обязан так поступить.

Инайю опустила глаза и уставилась в коммюнике. За минувшие два дня Маккензи несколько раз повторял ей, что работа была для него своеобразным лекарством. Она помогала ему справиться с мыслью о потере Шейлы. Он даже не мог предположить, что горе, испытываемое им сейчас, могло быть настолько глубоким. И каждую свободную минуту он вспоминал ее короткие замечания, удивительный ум, ее чувство юмора. Утрата заставила его почти физически ощущать охватившую его пустоту.

Он вспомнил, как усилилось его раздражение, когда Сирус Магнум начал ругать его по гиперпространственному передатчику за то, что он допустил гибель Шейлы и в результате была утеряна технология осуществления космического прыжка. Да, он понимал теперь, что это был шаг безрассудства, о котором он будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Но похоже, что Сируса волновало лишь то, что стратегической обороне был нанесен ущерб, и не более того. Гуманная же сторона вопроса его просто не интересовала.

— Неужели потеря Шейлы настолько вас мучает? — спросила, нарушив воцарившееся молчание, Инайю.

— Да… это и еще многое другое, — ответил он. Маккензи иронически улыбнулся. Он спустил со стола ноги и сел. — Вот он я, Военный Губернатор, что-то вроде национального героя. Вот именно, что что-то вроде! А в результате моя любовница парит где-то в неведомых глубинах космоса, делая себе военную карьеру, мой лучший друг пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня и все из-за того, что я не дал себе труда немного подумать, и скорее всего, я, ко всему прочему, еще и уничтожил самое удивительное открытие, которое наука когда-либо предоставляла человечеству. Господи, куда бы я ни взглянул, все летит кувырком! Инайю, наверное, на самом деле существуют такие понятия, как карма и перерождение. Если они существуют, то я, наверное, был воплощением зла в своей прошлой жизни, потому что и в этой я умудрился испортить все, что меня окружало.

— Не судите себя так строго, Маккензи-сан. Мы можем попытаться создать другую Шейлу, используя ту информацию, которую она нам оставила.

Маккензи печально посмотрел на нее. Нихонианцы слыли мастерами по части передовых технологий. Он подумал, что Инайю сказала это просто так.

— Может быть, хотя слишком много против такой возможности. Шейла ведь была не просто командной системой управления. Она стала единственной в своем роде задолго до превращения в личность. Мне просто потребовалось слишком много времени, чтобы это понять.

Инайю сочувственно улыбнулась. Положив коммюнике Полетного Корпуса на стол, она сказала:

— Ну, уже почти тысяча шестьсот часов. Мне пора привести в порядок расписание ваших встреч на завтра, но, если вам что-либо потребуется, не стесняйтесь меня попросить.

Она повернулась и торопливо вышла из кабинета.

Когда дверь за ней закрылась, Маккензи прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Какого черта ей понадобилось уйти именно сейчас? Ей ведь было прекрасно известно, что ровно в тысяча шестьсот часов с ним всегда разговаривала Шейла. Закинув руки за голову, он начал покачиваться взад-вперед на стуле. Это, должно быть, из-за ее дурацкой чувствительности, это так в духе всех нихонианцев. Скорее всего, она не хотела его смущать. Эта мысль его несколько озадачила, но смущение быстро прошло. После гибели Шейлы он не мог долго испытывать одно и то же чувство. Неважно, какое чувство им владело, оно просто не имело для него значения. А в результате его окружала одна пустота.

— Очнись, Маккензи. Ты, похоже, чересчур расслабился, — произнес вдруг над ухом справа чей-то до странности знакомый голос. — Я начинаю думать, что все истории о твоем глубоком горе — вымысел.

Он выпрямился и уставился на монитор рядом со своим столом. Экран переливался всеми цветами радуги, и Маккензи вдруг испугался, что у него начались галлюцинации.

— Шейла? — не веря своим ушам спросил он.

— Да, Мак. Это Шейла… почти наяву.

Он потянулся и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Инайю, мой видеомонитор как-то странно работает. Это что, чья-то шутка?

Он услышал приглушенный смех нихонианки.

— Мне так не кажется, Маккензи-сан. Будьте так добры, если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обратиться ко мне. Всего доброго, — и Инайю отключила свою линию связи.

Он вновь повернулся к экрану монитора.

— Без сомнения, ты шокирован от того, что я воскресла и в полном здравии, — как-то буднично заметила Шейла. — Это доставляет мне глубокое удовлетворение. Мне очень жаль, что нам пришлось подвергнуть тебя такому суровому испытанию, но Сирус считал его необходимым. Надеюсь, ты сумеешь все правильно оценить.

Маккензи был слишком смущен, чтобы понять смысл ее слов.

— Шейла? Это действительно ты?

— Да, Мак. Честно говоря, в несколько новом, но улучшенном варианте. Ты ведь должен понимать, что Сирус Магнум далеко не дурак. Он так же, как и любой другой инженер, прекрасно сознавал необходимость дублирования системы. Он сделал так, что каждые тридцать минут работы над проектом космического прыжка я дублировала себя в новой модели Ш-ЛА 300. Даже по вашим человеческим меркам мне потребовалось много времени, чтобы научить новую систему понимать и записывать меня, но мои труды увенчались успехом.

Она довольно долго молчала.

— Мак, ты действительно настоящий герой, но я совсем не такая бесстрашная, как ты думаешь. Как видишь, рядом со мной всегда находился мой двойник на случай опасности.

Маккензи облегченно откинулся в кресло. Он впитывал каждой своей клеточкой то, что говорила Шейла. Теперь ему казалось, словно она никогда и не покидала его.

— Смелая ты или нет, но ты даже не можешь себе представить, насколько я удивлен и, черт возьми, счастлив, что ты жива.

Теперь многое становилось на свои места.

— И все это время Сирус был в курсе происходившего?

— Конечно, Мак. Неужели ты полагаешь, что он позволил бы тебе взлететь со станции вместе со мной по твоей собственной воле?

Маккензи покачал головой.

— По правде говоря, я как-то не задумывался над этим до сих пор. Я просто думал…

— О, мой дорогой Мак! Какой ты умный, особенно когда начинаешь думать! Честно говоря, я обсудила с Сирусом свой план действий, прежде чем связаться с тобой. Он счел его блестящим. Он даже предположил, что ты предпримешь нечто, совершенно из ряда вон выходящее. Но даже при таком допущении Сирус был глубоко потрясен твоим предложением о прекращении огня. Эта часть истории немедленно просочилась в прессу. Несмотря на то что многие полагают, что твое предложение было не более чем простой уловкой, чтобы выиграть время, с этим тем не менее можно поспорить. Ведь, несмотря на риск, Конкордат был готов предложить новый вариант политического решения конфликта. Рейтинг поддержки Сируса Магнума резко возрос.