Одних профессоров беспокоило то, что лесхоз много занимается дорогами, можно бы поменьше. Другие утверждали, что надо поменьше заниматься мелиорацией.

Профессор Елпатьевский, начальник отдела лесоосушительной мелиорации, патетически воскликнул:

— Вы мне весь лес осушите! Где же я буду проводить опыты?

Анатолий Анатольевич усмехнулся:

— Всех болот не осушу, даже при всем своем желании.

И опять встал вопрос о кураторстве. Каждый профессор хотел бы быть по своей специальности полным господином лесхоза, чтобы распоряжения его считались законом.

— Лесхоз — это лаборатория, а не хозяйство!

Фраза прозвучала внушительно, и говорящий не менее внушительно посмотрел на старшего лесничего.

— Что ж, — заговорил Анатолий Анатольевич, — сделаем по-вашему. Скажем, приезжает в лесничество всеми нами уважаемый профессор Елпатьевский и командует лесничему: «Все силы на мелиорацию, это у меня сейчас важнейшая тема». На следующий день приезжает Евгений Иванович: «Все силы на рубки ухода… Это для меня сейчас важнейшая тема». Что делать? Лесничий должен повиноваться куратору, снимать работников с мелиорации и бросать на рубки ухода. Не успел он еще это проделать, мчится третий и требует все силы бросить на семенные участки. А пожелай вмешаться я, пожелай навести порядок, лесничий мне скажет: «Товарищ старший лесничий, я подчинен не вам, а профессорам-кураторам». Ведь это, многоуважаемые товарищи, будет не опытный лесхоз, а бог знает что! Опытный лесхоз! Давайте оценим эти слова с точки зрения грамматики. «Лесхоз» — существительное, к нему определение «опытный». Не может же определяющее слово быть важнее того, что оно определяет. Значит, лесхоз все-таки — основное. Пусть лаборатория, но в самом высоком и очень хозяйственном смысле… — Анатолий Анатольевич говорил спокойно, но по глазам его было видно, что он взволнован. — Лесхоз должен быть целостным хозяйством, только тогда он будет служить своему назначению.

— В самом деле, — проговорил директор института, — в лесхозе мы ставим опыты, проверяем свои положения, но лесхоз — живой организм, а не собрание разнообразных опытных делянок. — Спасибо, Федор Ильич, за поддержку!

Это сказал Книзе.

Домой он вернулся успокоенный. Прошла неделя, занятая подготовкой к очередному семинару, который должен был проводиться для ряда областей. Собирались лесничие, принимали участие в разработке тем, приехал и Жеймо. Улучив минуту, он сказал Анатолию Анатольевичу:

— А с теми карьерами накладка.

— То есть?

— Тяжелые фракции оседают на дно и вытесняют воду. Вода в карьерах вышла из берегов и потекла в озеро.

— Вот об этом как раз я и думал. Помните мои сомнения?

— Помню, что вы их не высказали.

— И это тоже верно.

— Так что же делать, Анатолий Анатольевич?

— А ваш изобретательский ум что́ подсказывает?

— Пока ровным счетом ничего.

Теперь, чем бы ни занимался Анатолий Анатольевич, он все думал об этих отходах моторного масла. В месяц сливают до двухсот тонн! Говоря языком молодежи — сила! А куда эту силу направить, как ее использовать?

Анатолий Анатольевич привез бочку отходов и поставил во дворе… Вязкое вещество… весьма вязкое… А горит?

Попробовали… Нет, не горит.

Стояла группа работников и смотрела, как пламя в тех местах, куда наливали отходы, загасало.

— …А если смешать с опилками? Опилки будут давать постоянный стимул…

Тут же приготовили брикет.

Он занялся огнем, вначале слабеньким, но уже через несколько минут пламя было жаркое и устойчивое.

— Виват! — воскликнул Жеймо. — Задача решена!

Но старший лесничий отрицательно покачал головой:

— В мировом масштабе, может быть, да! А в местном — нет. Викентий Викентьевич, сколько десятков тысяч кубометров ежегодно должна давать наша оздоровительная рубка?

— Не мало.

— А главный наш потребитель, Ленинград, перестает потреблять дрова, он перешел на уголь и газ. Куда же нам еще отопительные брикеты?

Мысль продолжала работать, и однажды, когда Анатолий Анатольевич стоял на полотне строящейся дороги и смотрел, как под колесами грузовика веером разлетался гравий… вспомнил: вязкие тяжелые отходы!.. А если как уплотнители, стабилизаторы дорог?

В Дорожный научно-исследовательский институт отправили на анализ отходы моторного масла. Обратились и на кафедру сухопутного транспорта в Лесотехническую академию.

Ответы получили положительные: можно использовать для уплотнения дорог.

— В огне не горят, — говорил Анатолий Анатольевич, — значит, и в жаркое лето дороги будут устойчивы. Викентий Викентьевич, намечайте место для котлована, куда дружногорковцы будут сбрасывать наше новое сырье.

…— А я верю, — говорил Анатолий Анатольевич, — что, несмотря на все страхи любителей природы, леса в нашей стране не иссякнут никогда. У леса огромная восстановительная сила. Правда, не везде. Нельзя трогать горных лесов… вернее, можно, но осторожно и непременно с умом.

Лет шесть назад было повальное увлечение сплошной рубкой… После электропилы и лебедок оставалась пустыня. Обычно лесозаготовитель прежде всего уничтожал прирост, который мешал кабелю, технике и вообще всему на свете у лесозаготовителя. Тонкий гумусный слой, особенно в северных областях, начисто сдирался тракторами и волочением хлыстов. После такого обращения с лесом даже аэросев не мог дать результатов, потому что семечко, если и приживалось, погибало без пищи на следующий год. Теперь лебедка, недавняя царица лесосек, с производства снята, она техника вчерашнего дня. Ее сменяет трелевочный дизельный трактор ТД‑40 и трелевочно-навалочный ТД‑60. Эта техника дает возможность производить постепенную рубку, сохраняя подлесок и гумус.

Я убежден, что наука с каждым днем все более властно будет управлять производством. Она уничтожит торопливость, неорганизованность, бесшабашность. И тогда любители природы не будут тревожиться за силу и красоту родной земли.

Очень часто мы негодуем и называем варварством и вопиющей бесхозяйственностью тот факт, что на лесосеках остаются ветви, вершины, сучья. Ведь из этого материала после соответствующей переработки можно города построить. Совершенно верно, и конечно у нас скоро будут заводы для переработки отходов в предметы, нужные человеку. Но если даже и останется на почве какое-то количество вершин и сучьев, то, честное слово, не пугайтесь: ведь таким образом мы возвращаем земле ее плодородие.

Газета «Литература и жизнь» в номере от восьмого февраля шестьдесят первого года напечатала статью «Лес под угрозой». В статье идет речь об уничтожении лесов на водоразделах Волги, Днепра и Западной Двины. Важнейшие леса у колыбели великих рек, создающих мощь и плодородие России, Украины и Белоруссии! Я не знаю состояния Калининских лесов, но должен сказать всем, кого могут устрашить эти рубки: старые леса теряют свое водоохранное значение. Почему? Как правило, у них на гектар пятьсот—шестьсот стволов, ибо густая крона не позволяет расти подлеску, незначительное же количество деревьев не в силах задержать снеготаяние. А ведь в этом весь смысл сохранения лесов в истоках, на водоразделах и по берегам рек. Иной раз и на водоразделах нужна сплошная рубка. Это я говорю тем защитникам природы, которые могут прийти в негодование при одном известии о рубке леса на водоразделе. Но хорошо, если в основе ее лежит умное знание вещей, а не голая необходимость где угодно добыть древесину.

Я уверен, что умное знание природы восторжествует. За свою жизнь мы, люди, много набедокурили, но именно сейчас и именно у нас есть все данные для того, чтобы человек стал заботливейшим другом природы.

Настроение у меня очень хорошее. Трудились в лесу и будем трудиться. Партия и правительство нас поддерживают. Должен сообщить: двадцать девятого декабря шестидесятого года Верховный Совет утвердил звание «Заслуженный лесовод республики». Вот так!