Солнце уже садилось, когда Элис поймала кролика и освежевала его. Охота ее в конце концов оказалась успешной, но поймать добычу ей удалось не так быстро, как хотелось бы. Элис ругала себя за то, что слишком увлеклась охотой и не заметила, как промчалось время. «Гиббон скоро проснется, если уже не проснулся, — думала она. — И наверняка встревожится».

Завернув тушку кролика в тряпку, Элис сунула ее в колчан и поспешила обратно к часовне. Через некоторое время она услышала шорох среди листвы, но было слишком поздно — она едва успела выхватить из ножен кинжал, как кто-то тяжелый навалился на нее со спины. Элис рухнула на землю, и в тот же миг оружие вырвали из ее рук и отбросили в сторону, чтобы она не смогла до него дотянуться.

— Вот я и поймал тебя, дьявольское отродье, — раздался над ее ухом зловещий голос, от которого по спине ее пробежали мурашки. — Где твой ублюдок и тот дьявол, которого ты сделала своим любовником?

Задыхаясь, Элис ответила:

— Я не понимаю, о ком ты говоришь.

Каллум перевернул ее на спину, уселся на нее верхом и развел ее руки в стороны, прижав коленями к земле.

«Он кое-чему научился с тех пор, как в последний раз захватил меня в плен», — неожиданно подумала Элис. И в тот же миг она почувствовала, как в ней возродился прежний страх, от которого, как ей казалось, она уже избавилась. Но, чтобы выжить, сейчас ей требовалось забыть о страхе.

Быстро осмотревшись, Элис убедилась, что Каллум был один. «Ах, почему я не прислушалась к тому, что подсказывало мне чутье? — спросила она себя. — Надо было оставаться в склепе рядом с Гиббоном. Без свежего мяса мы бы не умерли».

Тут Каллум ударил ее по лицу и заорал:

— Лживая шлюха! Ты скажешь мне, где они!

— Чтобы ты смог их убить? Нет, Каллум. Тебе не удастся меня запугать. Я ничего тебе не скажу. Не дам тебе казнить невинных, как ты казнил когда-то моих близких. Даже если бы я была настолько глупа, чтобы поверить, что ты сохранишь мне жизнь, все равно я не стала бы покупать себе жизнь ценой чужой крови.

— Твои родственники — демоны! Нечисть! Проклятие Господа!

— Они всего лишь пытались жить, растить детей. Они никому не причиняли зла.

Элис прекрасно понимала: пытаясь урезонить этого человека, она лишь бросала слова на ветер, но эта словесная баталия помогала ей выиграть время. И вполне возможно, что ей удастся выиграть время, необходимое Гиббону, чтобы ее найти…

— Но ты не можешь сказать того же о своем бравом любовнике, верно? Он убил нескольких моих людей и выпил их кровь. Мы нашли одно из тел, и на нем были следы от этих ваших клыков. Вы высасываете из человека душу заодно с кровью. А ты… Ты пыталась убить и всех остальных моих людей.

— А ты хотел, чтобы я ждала, когда ты убьешь меня? Я была вынуждена обороняться, потому что ты не захотел оставить меня в покое. Ты хочешь убить меня и моего ребенка. Да, я боролась, как это делала бы любая женщина на моем месте. Но желание жить едва ли превращает меня в демона. И Гиббона — тоже. Мы вовсе не высасываем из людей душу. Кто-то рассказывает вам все эти небылицы. Неужели ты веришь в подобные рассказы?

Каллум приставил нож к ее горлу и процедил:

— Ты создание дьявола, а он всегда заставляет своих слуг забирать у людей их бессмертные души. Вам приходится прятаться во мраке и охотиться на людей. Вы питаетесь их кровью, как это делают дикие звери. Против этого тебе нечего возразить. А теперь скажи мне, где он.

— Нет.

Элис прикусила губу, чтобы не закричать от боли, когда Каллум вонзил нож ей в плечо. Стараясь не потерять сознание от боли, когда он вытащил из раны нож, Элис посмотрела в его холодные глаза. Еще несколько таких ран — и она будет против него бессильна.

— Насколько я понимаю, ты и тебе подобные имеют много сил, — проворчал Каллум. Он разорвал одежду на ее плече, чтобы посмотреть, что происходит с нанесенной им раной. — И заживает на тебе все на удивление быстро, верно? Но рана все еще кровоточит, и если я нанесу тебе еще несколько таких ран, то вся кровь вытечет из тебя и ты умрешь. Что же тогда будет с твоим ублюдком?

— Он будет жить. Ибо он там, где тебе его никогда не достать.

— Нет, он где-то рядом. Ты бы никогда его от себя не отпустила, я знаю — ты ведь все эти годы таскала его за собой. Но даже если ты его куда-то спрятала, ты не оставишь своего бравого любовника. Шлюха не может долго протянуть без мужчины. Но на это раз я не проявлю слабости. Я не позволю тебе взять мое семя и превратить его в оружие дьявола.

— О, так это я одна виновата в том, что ты выпустил в меня свое семя, мерзавец? Ты не можешь держать похоть в узде, а я в этом виновата?

— Ты сотворена дьяволом, чтобы искушать мужчину, но теперь я стал мудрее.

— Ты стал безумнее, — пробормотала Элис, пытаясь освободиться от Каллума.

— Где твой любовник? Отвечай!

— Я здесь, гнусный ублюдок!

В следующее мгновение Каллум словно по волшебству взлетел на воздух. Элис же уставилась на Гиббона, но тот лишь бросил на нее полный ярости взгляд, затем внимательно посмотрел на Каллума. Гиббон полыхал от ярости, и можно было только удивляться тому, что гнев его не поджег лес.

Элис чуть приподнялась и сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Затем, стараясь не потерять сознание, отползла в сторону, освобождая место для неминуемой схватки. Ее удивило, что Каллум с легкостью вскочил на ноги после такого сокрушительного удара о землю. Похоже, безумие придавало ему сил и делало нечувствительным к боли. Выхватив меч, Каллум встал перед Гиббоном с таким видом, словно всерьез рассчитывал одержать победу в этой схватке. Гиббон тоже вытащил меч и с усмешкой взглянул на противника.

— Тебе не видать моей души, демон, — процедил Каллум.

— Мне не нужна твоя гнусная душа, — ответил Гиббон.

— Ты и все прочие демоны обречены, — продолжал безумец. — Мы будем охотиться на вас и уничтожать, пока в живых не останется ни одного демона. Мы не пощадим ни мужчин, ни женщин, ни детей.

— Именно поэтому я не испытываю сожаления, убивая таких жалких глупцов, как ты, — отозвался Гиббон. — Конечно, после того что ты сделал с Элис, я склоняюсь к тому, чтобы сделать твою смерть настолько медленной и мучительной, насколько это возможно.

— Она шлюха, порождение дьявола, ниспосланная в мир для того, чтобы вводить праведников в грех! — завопил Каллум.

— Ты поступаешь неразумно, раздражая меня, Каллум. Теперь мое желание сделать твою смерть мучительной стало еще сильнее. Так что, ты будешь драться? Или хочешь заговорить меня насмерть? Впрочем, подожди, может, я смогу предложить тебе шанс выжить. Назови мне имя вождя, который послал тебя за Элис, и я дам тебе возможность сбежать. Согласен?

Каллум решительно покачал головой, и в тот же миг раздался лязг мечей. Хотя Каллум оказался искусным воином и отлично владел мечом, но Гиббон явно его превосходил, и Элис очень скоро поняла, что Гиббон просто играет со своим противником, внушая ему веру в то, что он действительно имеет шанс победить. Наверное, такая жестокая игра заслуживала порицания, но Каллум слишком долго мучил ее, и слишком много крови было у него на руках, чтобы Элис могла проявлять к нему сочувствие.

— Когда ты умрешь, я отведу твою шлюху своему вождю, — заявил Каллум. — И тогда она узнает, что такое настоящие муки.

Очевидно, Каллум зашел слишком далеко, ибо Гиббон вдруг перестал с ним играть. Выбив меч из рук противника, он крепко схватил его за горло. Элис помнила рассказ Гиббона о том, что делали Чужаки с его попавшими в плен братьями, поэтому не слишком удивилась этой вспышке ярости своего возлюбленного. И тут Элис увидела, как Гиббон ударил противника о ствол дерева. В тот же миг ужасный, внушавший ей страх Каллум и когда-то ее насиловавший превратился в смертельно бледного, трясущегося от страха человека, увидевшего свою близкую смерть в глазах врага.

— Ты дурак, Каллум, — тихо сказал Гиббон. — Если бы ты не изнасиловал Элис, если бы не искал ее смерти и не отказывался от собственного ребенка, я мог бы почувствовать к тебе даже некоторое сочувствие. Я даже мог бы тебя пощадить. Тебя привели к смерти лживые россказни других, тех, у кого не достало мужества самим вступить с нами в борьбу. Перед тем как ты умрешь, я расскажу тебе кое-что о тех людях, которым ты так слепо служишь, скажу тебе, почему они пытаются захватить одного из нас живым. Они думают, что мы знаем тайну бессмертия. Им нет дела до желаний Господа, они просто хотят жить дольше.