— А вы позволите мне записать сегодняшние события? Только поверят ли мне читатели?

— Вы правы, мистер Холмс. Наши современники могут и не поверить. Поэтому я предлагаю оставить эту информацию потомкам.

Тесла перенёсся обратно в Америку. Я написал вышеприведённый рассказ в двух экземплярах. При этом я заглянул в книги и с удивлением обнаружил, что согласно данным современной физики, мирового эфира не существует. По-видимому, американский изобретатель верит в научный миф девятнадцатого столетия, но объяснить описанные им явления в свете настоящей физики мне было не по силам. Впоследствии я побывал в Америке и успел отправить Тесле одну из рукописей. А что касается члена Лондонского Королевского общества, то ему я передал, что результат моего расследования держится в секрете.

Примечание. Рукописи Теслы, в том числе и рукопись Холмса, в 1943 году попали в архив ФБР.

Когда Шерлок Холмс посвятил свою жизнь работе частного сыщика, правосудие получило ровно столько же, сколько потеряла сцена. Перестав быть актёром, он продолжал применять незаурядные актёрские способности, и нередко мне приходилось с большим трудом признавать Холмса в не похожем на него человеке. Но вряд ли он захотел бы отвлечься от своей работы и хоть немного побыть актёром, ведь преступление, требующее расследования, могло бы произойти во время спектакля, и потому совмещать профессии сыщика и актёра мой друг не смог бы. Таким же образом ему не понравились бы спектакли о нём, что и произошло в новом столетии. Если мои многочисленные рассказы не нравятся ему из-за манеры повествования и «сенсационности», то драматург для привлечения публики должен «приукрасить и оживить» расследования Холмса ещё больше чем я, или даже выдумать то, чего не было, ради большего разнообразия.

Когда Холмс давно уже не помышлял о сцене, возникло новое искусство, которое искусством сначала мало кто считал. После первых представлений «Cinématographe Lumière» о нём стало известно во многих уголках земного шара. Честно говоря, Холмс знал об этом с чужих слов, так как синематограф не входит в сферу его интересов. Какое ему дело до «L'Arroseur arrosé»[34], если там нет состава преступления! Но помимо своей воли ему пришлось понять, что новое искусство может принести ему пищу для размышлений.

В первый день апреля нашу квартиру на Бейкер-стрит посетил инспектор Лестрейд. Сев в кресло и подперев рукой подбородок своего крысиного лица, он сказал с весьма довольным видом:

— Вы, конечно, видели те фильмы, которые были сняты во Франции. Но хотели бы увидеть фильму, которую не видел ещё ни один француз?

— Мы уже видели такие фильмы. Наша синематографическая промышленность развивается. Существуют фильмы «Томми Аткинс в парке», «Ухаживание солдата», «Дерби», «Стрижка клоуна», «Регата между Оксфордским и Кембриджским университетами», «Фотография призрака» и другие. Всех их не упомнишь.

— Этот список совсем недавно пополнился. В последнее время жители Лондона ходят на просмотр новинки в жанре комедии. Вы не проиграете, если посетите сеанс. Билет стоит 1 фунт и 1 гинею.

— Вы заинтриговали меня, Лестрейд. Но я боюсь, что зря потрачу время.

— Не говорите так. Я сам побывал на сеансе. Вам нужно отправиться в Ковент-Гарден[35], где помимо всего прочего расположено кафе «Шерлокхолмитос». В нём было открыто синема. Забавное название — «Шерлокхолмитос». Я не энтомолог, но оно напоминает название некоего насекомого. Особенно москита, если поместить ударение на предпоследний слог, не правда ли?

Холмс посмеялся над названием кафе, держа трубку во рту, отчего со стороны казалось, будто он кашляет от курения.

— Ватсон, собирайтесь на сеанс. Надеюсь, нас ждёт интересное зрелище, и оно компенсирует избавление от искусственной стимуляции, которую вы запрещали со всем усердием врача.

Вскоре мы были в Ковент-Гардене. Неподалёку от рынка мы увидели то самое кафе, о котором нам пришлось слышать. Над входом располагалась вывеска «ШЕРЛОКХОЛМИТОС», а перед ним спиной к нам стояли билетёр и киномеханик. Киномеханик скручивал афишу в трубку, не дав нам возможности прочитать её. Холмс заплатил за билет.

— Милости просим на сеанс, — сказал киномеханик с подобострастным видом. — Сегодняшние зрители в сборе.

Мы очутились в уютном помещении с задёрнутыми шторами. Посередине стояли ряды стульев, наполовину заполненных зрителями: спереди сидели кавалеры и барышни в нарядных одеждах, на среднем ряду сидели господа почтенного вида и худой человек в шотландском берете. За их спинами был установлен аниматограф[36], а слева стояло фортепиано. Когда мы вошли, механик дал знак тапёру, и тот исполнил баркаролу из «Сказок Гофмана». К сожалению, когда мы сели на задний ряд, заглавный титр уже закончился. Нам некогда было думать о нашем опоздании, так как наше внимание было приковано к разворачивавшимся на экране событиям.

Сначала мы увидели стену с вывеской «Бейкер-стрит», после чего камера начала поворачиваться в левую сторону, где ехал кэб, а по тротуарам шли немногочисленные прохожие. Эта картина продолжалась недолго, и мы вскоре увидели гостиную: стол, камин с нарисованным бутафорским огнём, монограмму VR, составленную из пулевых отверстий. Монограмма не оставляла никаких сомнений, что перед нами была наша гостиная на Бейкер-стрит: вряд ли ещё кто-нибудь, кроме Холмса, отличается привычкой изображать монограмму королевы таким способом. Впрочем, о том же красноречиво свидетельствовали и остальные детали, так как на столе лежала персидская туфля с табаком, и там же, на столе, располагались ноги Шерлока Холмса. Сам он сидел в кресле, и на его голове была двухкозырка, в которой его часто изображают вопреки моде. Но его лицо было небритым, чего Холмс никак не мог позволить, вдобавок под шляпой у него были видны лохматые волосы. На столе перед ним мы увидели блюдо с тортом.

Зрители засмеялись, увидев Холмса в таком неподобающем виде. Сам же он сидел с каменным лицом индейского вождя, не понимая юмора.

«Холмс» на экране убрал ноги со стола и набил трубку табаком. Гостиная наполнилась такими клубами дыма, что я мысленно обрадовался тому, что это всего лишь изображение на экране. Когда дым рассеялся, «Холмс» достал револьвер и выстрелил за пределы кадра, влево от зрителей. Сразу же после выстрела слева от «Холмса» возникла машущая рука, и в кадре появился «я», испуганно машущий руками. Очевидно, он испугался того, что в него попала пуля. Его волосы были темнее, чем у меня, рост был несколько больше, лицо было длиннее. Но в целом он отличался от настоящего меня меньше, чем отличался от Холмса тот тип, которого мы видели на экране.

«Ватсон» ощупал себя, ища пулю. «Холмс» произнёс неслышные нам слова, тут же показанные в интертитре:

«Ватсон, я нахожусь в процессе изобретения устройства, подавляющего звук выстрела!»

Эта новость выглядела несколько двусмысленной, ведь глушители уже существуют. Но глушители для револьверов не пользуются популярностью, так как они не могут подавить шум, издаваемый пороховыми газами, проходящими между стволом и каморой барабана. Вероятно, именно новый, более эффективный, глушитель для револьвера изобретался моим другом в фильме. Пока я думал об этом, персонажи фильмы сели за стол и начали играть в карты. Было совершенно не ясно, какая именно игра была изображена; вероятно, актёры клали карты безо всякой системы. «Ватсон» чихнул, отчего, к нашему удивлению, из его рта вылетели мыльные пузыри. «Холмс» тоже чихнул, но так, что монограмма королевы отделилась от стены и рухнула на пол. «Ватсон» положил на стол последнюю карту и резко встал. При этом «Холмс» встал так, что кресло упало на пол. Он ударил по столу кулаком и стал вращать глазами.